Тогайский дракон - Роберт Сальваторе

— Ты должен подчиняться приказам Чезру! — закричал Мерван Ма.

Шаунтиль злобно ухмыльнулся.

— Дарианом будет править Карвин Пестль, пока ему не найдут подходящей замены, а я стану командующим гарнизона, а затем и всех наших войск в Тогае.

— Да пусть Пестль правит! — с готовностью воскликнул Мерван Ма. — Я только выполнял приказ нашего господина и не имею ни малейшего желания…

Он замолчал, увидев, как жесткое лицо чежу-лея обезобразила еще более злобная усмешка.

Астамир с любопытством наблюдал за этой сценой: ему стало ясно, что по какой-то причине Чезру приговорил ни о чем не подозревающего пастыря к смерти.

— Я служил ему столько лет! — обреченным тоном произнес Мерван Ма, с ужасом глядя на приближающегося чежу-лея. — Он сам выбрал меня, чтобы приглядывать за его преемником после Возрожде…

Речь юноши прервалась в тот момент, когда Шаунтиль вонзил кинжал ему в живот.

— Однако ты, правитель Дариана Мерван Ма, был убит тогайранской рабыней за то, что приказал с помощью катапульты зашвырнуть ее брага в город, — издевательским тоном произнес чежу-лей, снова и снова нанося удары несчастному. Наконец Шаунтиль отступил. Тело Мервана Ма сползло на пол. — Ты уж прости, но я не мог убить тебя одним ударом. В конце концов, ты погиб от руки не воина чежу-лей, а доведенной до отчаяния жалкой рабыни.

С этими словами Шаунтиль швырнул нож на пол между телами и направился к двери, однако, не дойдя до нее, резко остановился, заметив кровь на одежде. Сорвав с себя плащ, он швырнул его в камин.

Астамир спустился в переулок, ловко придерживаясь руками за стену. Понимая, что время дорого, он побежал туда, где спрятал тело мертвого солдата, взвалил его на плечо, снова поднялся к окну и проник в комнату.

Мерван Ма негромко застонал; судя по всему, он был еще жив.

Астамир снял с пастыря окровавленную одежду и занялся его раной. Потом натянул на Мервана Ма свою одежду, а его одеяние — на солдата. Взял нож, воткнул его мертвецу в живот и оставил тело солдата у стены в том месте, где прежде лежал несчастный юноша.

Метнувшись к камину, он вытащил оттуда то, что осталось от плаща, и, держа над углями, подул на них. Когда ткань загорелась, он поднес ее к гобелену, висевшему рядом с камином. Тот вспыхнул. Пламя быстро распространялось по ветхому гобелену и сухому дереву. Мистик швырнул горящий плащ на грудь мертвому солдату, подхватил тело Мервана Ма и перекинул его через плечо.

На лестнице послышались голоса, кто-то крикнул:

— Горим! Пожар!

Астамир выпрыгнул из окна, с помощью внутренней силы удержал тело в воздухе, пролетел пятнадцать футов над переулком и приземлился на крыше противоположного здания. С огромной скоростью он, неся на плече тело пастыря, помчался по ней, перескочил на южную часть городской стены, а оттуда спрыгнул на песок.

Послышался крик: похоже, какой-то солдат заметил его — или, по крайней мере, заметил что-то. Мистик положил Мервана Ма у самого основания городской стены, лег рядом с ним и быстро забросал свое тело и тело пастыря песком.

Над головой зазвучали новые крики, но сейчас они имели отношение не к Астамиру, а к пожару, разгоравшемуся все сильнее.

Тогда мистик выбрался из-под песка и замер, сконцентрировавшись на своем Чи. Держа руки над ранами Мервана Ма, он посылал в полумертвого пастыря свою жизненную энергию и исцеляющую силу.

Пламя полыхало в ночи, из-за стены донесся еще один крик: «Убили!» Астамир мог лишь, стиснув от беспомощности зубы, слушать, как бехренцы выплескивают ярость за гибель нового правителя на тогайранских рабов.

Постепенно вопли людей смолкли, и в городе наступила тишина.

Мистик встал, взвалив тело юноши на плечи, и, ориентируясь по звездам, побежал.

Он бежал всю ночь и весь следующий день, время от времени останавливаясь для того, чтобы влить еще немного целительной энергии в смертельно раненного пастыря.

Наступила следующая ночь, но Астамир продолжал бег и остановился, лишь услышав приказ об этом, произнесенный знакомым мелодичным голосом.

Только тогда мистик понял, до какой степени выбился из сил, и, опустив тело Мервана Ма рядом с собой на землю, провалился в глубокий сон.

— Прекрасный подарок, — произнес Белли'мар Джуравиль, когда спустя некоторое время Астамир открыл глаза.

Приподняв голову, он увидел у небольшого костерка завернутого в одеяло Мервана Ма, Каззиру рядом с ним, а чуть позади — Аграделеуса.

— Надеюсь, — только и смог пробормотать мистик, уронил голову и снова погрузился в сон, зная, что ему понадобится много сил, если он хочет попытаться сохранить юноше жизнь.

В следующий раз он пробудился далеко за полдень. Рядом с Мерваном Ма стояла на страже Каззира.

— Джуравиль и Аграделеус улетели перед рассветом, чтобы продолжать вести наблюдение за Дариаллом, — объяснила она.

— Он уже снова Дариан, — пробормотал Астамир и подошел к раненому.

— Поешь сначала, — предложила ему эльфийка, кивнув на стоящий в стороне горшок, над которым поднимался ароматный пар. — Джуравиль считает, что бехренцы скоро выступят в поход.

— Очень скоро, — отозвался мистик. — Будут гоняться за Тогайским Драконом и ее армией.

Каззира засмеялась.

— Кто это? — спустя некоторое время спросила она, глядя на раненого.

— Его зовут Мерван Ма, — объяснил Астамир. — Помощник Чезру, назначенный правителем Дариана и чудом избежавший смерти, — Эльфийка с любопытством посмотрела на него. — Его пытался зарезать чежу-лей.

— Они что-то не поделили?

Мистик покачал головой.

— Воины чежу-лей беззаветно преданы Чезру. Никогда ни один из них не сделал бы ничего подобного по собственной инициативе, тем более — в отношении его доверенного помощника.

— Тогда почему?

— Вот это я и надеюсь выяснить, — ответил Астамир.

Он съел еще кусок мяса и, присев рядом с Мерваном Ма, продолжил излечение, применив процедуру, называемую дойан дукад рейчи, или «тепло исцеляющих рук».

Ночью вернулись Белли'мар Джуравиль и Аграделеус, принеся с собой весть о том, что большая часть бехренской армии двинулась на запад.

— Чего я только не делал, чтобы отговорить Аграделеуса от нападения на них, — признался эльф, когда дракон принял человекоподобный облик и покинул лагерь, отправившись поохотиться. — Жажда крови растет внутри его с каждым днем. Не знаю, как долго еще мы сможем ей противостоять.

— Неужели он так сильно ненавидит бехренцев? — спросила Каззира.

— Нет, просто такова природа драконов, — вмешался в разговор Астамир. — Они созданы для разрушения, причем практически всего, что подвернется под руку. Это просто чудо, что вам и Бринн удается так долго сдерживать его инстинкты. Однако, боюсь, скоро этому придет конец и мы станем свидетелями того, каков Аграделеус в гневе.