Театр моей памяти - Вениамин Смехов

Мушкетеров попросили приехать на съемку очередной "Кинопанорамы". Мы были веселы, проскакали на лошадях от башни до бюро пропусков в своих плащах и костюмах. В передаче шутили и задевали друг друга (больше всего, по традиции, доставалось Арамису). Я прочитал свое шуточное стихотворение, написанное в Одессе, в конце съемок. На экране шутка вышла урезанной, целомудренная цензура сократила сомнительную рифму к «галопу» и просьбу насчет моей могильной ограды: в эпоху Брежнева о смерти нельзя было говорить, народу полагалось верить в бессмертие вождей и прочих лиц. Припомню стишок, ибо он по-своему отразил наше общее настроение.

К сему – комментарий.

О гороскопах: я родился в августе, под знаком Льва (по "европейскому гороскопу"), снимались мы в год Лошади (по "азиатскому").

О Высоцком: рядом с нами снимался фильм "Место встречи изменить нельзя". Голос Хилькевича действительно напоминает хрипловатый баритон Владимира. Когда я исполнял этот стих в громкоговоритель, посреди киностудии, всем было весело, в том числе и Высоцкому. Увы, время встречи вернуть нельзя.

Итак, цитирую:

В год Лошади Атос, родясь под Львом(Под знаком Льва, по еврогороскопу),Впервые сел на лошадь. Город ЛьвовПри этом вел себя по-городскому:Гремел – трамваями, бездельничал – людьми…А рынок Галицкий ломился от черешен.На мостовой – копыта! Львов, гляди:Кино сымают! Случай интересен…В год Лошади Атос, родясь под Львом(Под знаком Льва, по еврогороскопу),Пал с лошади! Свидетель – город Львов.Упал с галопу, повредив родную… спину…Летали каскадеры и дублеры,Летали кони, взрывы, шпаги, пыль…Летали самолетом мушкетеры.На убыль сказка шла и наседала быль…Летали Фрейндлих, Табаков и Дуров.Боярский жил – в седле, раскован и рисков.Являла Терехова перл кинокультуры,Венчая Звездный Кино-Гороскоп!Летели дни старательного лета.Гремел вверху Высоцковидный хрип:Знаток Дюмы, кина и пистолета,Хилькевич Юра в «мушкетерство» влип!Когда умру, то, Бога ради,Когда умру, то, Бога ради,Мне надпишите на ограде:«МУЖчина. КИньщик. И акТЕР».А сокращенно: «МУЖ-КИ-ТЕР»!

Перед вечерней съемкой мне польстила Рита Терехова, попросив продиктовать стишок: "Дай слова списать!"

Год спустя, в мае, на сцене Колонного зала в Москве праздновали День радио. К нему присовокупили и телевидение, и по этому случаю артист Юра Богатырев попросил меня придумать что-нибудь смешное про "Кинопанораму". Накануне Юра вел передачу, где четверо мушкетеров встречались в студии с чемпионами и чемпионками по фехтованию. Я исполнил Юрину просьбу, но перед праздником заболел и дома, по радио, слушал собственное сочинение в роскошном исполнении Ю.Богатырева, М.Боярского, Л.Гурченко и Н.Михалкова. Ночью позвонил Юра (один из самых интеллигентных актеров, не говоря уж о таланте художника) и благодарил и возмущался: руководство не разрешило со сцены объявлять имя автора "капустника"!

Из этого капустника – фрагмент на мотивы песен из фильмов "Я шагаю по Москве", "Карнавальная ночь" и "Три мушкетера":

Бывает так на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь.

А это просто ЧАС пришел: берешь, включаешь, ждешь…

Сверкнет улыбкой круглое лицо – ведущему* ура!

Мелькают кадры, за кольцом кольцо, ведет себя ведущий молодцом на кино-пано-ра…

И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз, и хорошее самомнение развивается у нас!

Если вы с работы тянетесь устало

(дома – дел по горло и забот – гора), вспомните, включите

Рязанова Эльдара —

Как рукой усталость снимет

Кино-пано-ра…

Пора-пора-порадуемся на хороший фильм!

Спасибо, телевизор: просветил нас, простофиль!

По ки-по ки-по кинопанораме знает зритель, кому он прокричит:

Мерси, "Мосфильм!"

– А если студия Горького?

– Мерси, дет-Горе-фильм!

– А если в Киеве?

– Мерси, Довже!

– А если в Грузии?

– ТбилисЕ, мерси!

– А если в Азербайджане?

(И все хором) – Мерси, Баку!

Тогда же, год спустя, я вылетал из Киева в Таллин, где в Молодежном театре начинал работу как режиссер. Был конец лета. Сильные грозы задержали в портах десятки рейсов. В залах ожидания тысячи людей сидели, сердитые, на своих мешках и чемоданах. Провожавшие нас пытались навести справки. Настроение падало. Выхода, казалось, нет, кроме возвращения к друзьям, за стол… Я беспокоился за завтрашнюю первую репетицию. Друзья сказали: в аэропорту точная информация – только в зале депутатов Верховного Совета. Пробуем пройти – запрещено. Вдруг из окошка кассы нам машет женщина: "Вы – Атос?" И все пошло как в сказке (спасибо т т. Дюма и Хилькевичу). К нам подскочил парень, он отвел нас в спецкоридор, нажал спецшифр на спецзамке, и мы с Галей оказались во Дворце Особого Отношения. Здесь, отделенные каменной стеной от шумного мира, просторно раскинулись залы с коврами, зеркалами и люстрами. Милая дежурная у пульта с множеством телефонов (прямая связь с Кремлем и всеми столицами СССР) призналась, что вчера смотрела первую серию, а сегодня вот дежурство, и посмотреть вторую – не удастся. Нас напоили чаем с «депутатскими» конфетами. Дежурная каждые десять минут давала информацию о возможном полете в Таллин. Дальше – три сцены.

Сцена первая. В пустой зал входит единственный депутат. Его помощник представляет нас друг другу. Маленький смуглый толстяк оказался министром лесной и деревообрабатывающей промышленности Узбекской ССР. Он угощал нас своим коньяком, а по телевизору уже пошла вторая серия. Мой авторитет возрастал. Я хамски поинтересовался, где в Узбекистане набрали столько лесов для его министерства. Он улыбнулся: "Но мы же вот смотрим кино и верим, что у нас есть мушкетеры?"

Сцена вторая. Милая дежурная посовещалась с начальством, и на ночь нас с Галей определили в шикарный номер, а на визитке стояло: "депутат А.Смехов" – очевидно, мне заодно присвоили имя Атоса.

Я бросился было за вещами, меня любезно остановили: "Не беспокойтесь, ваши вещи – наша забота. Отдыхайте, при первой же возможности вам позвонят и на машине подвезут к трапу". Как хорошо быть депутатом! И мы уснули, а в три утра нас разбудили: "Машина ждет, у вас есть двадцать минут, в Таллин уже позвонили, товарищи из Министерства культуры вас встречают".

Сцена третья. Самозванных депутатов подвезли к трапу. Поодаль толпились пассажиры. Измученные бесконечным ожиданием, с измятыми лицами и красными глазами, провожали они недобрыми взглядами двух странных депутатов: простенько одетых, без галстуков и габардинов, а в руках – два рюкзака. Провожающий усадил нас в пустой салон, удивился, что мы не в первом классе, и удалился, а "простой народ" повалил по билетам. За время полета мы успели позабыть о своем "депутатстве". Однако в аэропорту Таллина нам напомнили: попросили пассажиров не вставать со своих мест, разглядели нашу парочку и вывели первыми на сушу. Там усадили в автомобиль – без украинской любезности, по-эстонски сухо. Довезли, указали на общий зал с пассажирами, и мы влились в родную стихию.