Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания - Борис Львов-Анохин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас иду смотреть «Дульцинею Тобосскую» Володина[31].
Ефремов хочет, чтобы я играл Луиса в этом спектакле, то есть заменил бы его.
А я молчу и тихонько улыбаюсь.
Чувствую себя прекрасно. Веду себя как паинька. Что касается телевидения, то там М.М. пока показали нос[32].
В цветной редакции сменилось руководство, и Мишиного редактора сняли.
Сегодня он поехал туда на переговоры, и завтра я надеюсь все узнать.
Сегодня утром звонили от Владимирова, предлагают почитать сценарий «Инженер». Ты понимаешь, о чем я[33].
Вот и все. Обо мне. Как ты? Как здоровье? Как твоя акклиматизация на работе[34]. Я, например, еще никак не обвыкаю.
Миленькая, напиши как и что!
Скучаю я — уже скучаю. Хорошо, что в работе.
Я люблю тебя и целую.
Не нервничай и не перегружайся! Ты мне нужна!
Мне бы только привыкнуть и войти в ритм работы, и все встанет на места.
Будет ясно, когда я выберусь, будет ясно, когда ты плюнешь на работу и приедешь ко мне.
До свидания, Лизочка. Целую тебя и тоскую!
Олечку поцелуй самым нежнейшим образом и пожми лапу Кеньке.
Обнимаю вас, дорогие мои.
Ваш О. И. Д.9.
3.10.71. Москва.
Служенье муз не терпит суеты.
А. С. П.Дорогая моя родная Лизушка!
Что это за грусть-тоска в тебе поселилась?
Пожалей хоть меня, я ведь тоже грущу, а мне надо быть сильным и умницей.
Передай Оле нежный поцелуй и пожелания мои, чтобы вела себя солидно: ведь ей 9.10.71 г. исполняется семнадцать и она уже взрослый человек.
А то ведь вот пример: Александр Сергеевич, тут давеча, сидит на полу с Павлушей Вяземским, тринадцати лет, и друг в друга плюются, за чем и застают их друзья Ал. Сергеевича — князь Вяземский с женой.
Вот вам пример со стороны великого русского пиита.
Делу — время, потехе — час.
Ну а что касаемо меня, то пока еще в работе моей все темно и неясно, а посему и растекаться словесами рано, да и ни к чему. (Люблю ясность и понятность.) Стараюсь жить с Ал. Сергеевичем в согласии. Много читаю и избегаю внешней суеты.
Деньги меня никогда не волновали, а теперь и подавно: трачу полтинник в день и довольно.
…Около 10 вечера был дома.
Пусто и тихо.
Сделал чай, попил и лег.
С мыслями о тебе.
10.
5.10.71. Москва.
Здравствуйте, милейшая добрейшая Ольга Борисовна![35]
Дорогая Оленька, вот видите, как годы бегут, — вам уже и семсиматьцать! Это уже взрослый возраст. Шалости уходят, и приходит некоторая степенность. Но горевать не приходится: на свете все кончается — и ситро, и леденец. Ну ничего, на смену буйным девчачьим радостям приходят радости спокойные, тихие!
Жила в городеЖенщина ОленькаЖила милаяС дочкой ЛизанькойИ была в душеОленька тоненькойРадость милуюПряча низенькоПод ступенямиЗа решеткою.
Ольга Борисовна, дорогая, поздравляю Вас, желаю здоровья и счастья.
Целую. Ваш Олег.P. S. Как ваша дочурка? Поклонитесь ей от меня низко и крепко-крепко поцелуйте.
11.
28.9.73. 23 часа 30 мин.
Москва.
Только что проснулся. Лег в 16.00. Прилетел из Таллина в 13.00, т. е. опоздал на репетицию на 2 часа (нелетная погода), написал объяснительную записку (в стихах)[36].
Ох, неверно все это истолкуют (один я был против пьесы)[37], подумают — манкирую. Я не против «производственного» спектакля, я против халтуры. Держите ухо востро! Объясняю: «пьеса» написана за 20 дней. Спектакль надо поставить за 30 дней.
Можно себе представить язык, мысли и чувства персонажей данного произведения.
Куда катимся?!
О моем приезде к вам пока молчу — мрак, туман, неизвестность. Сегодня маманя выслала вам яблоки.
Красивые и вкусные с любовью и уважением.
Таллин и «Современник» требуют моего присутствия в одно и то же самое время!
Что дает мне силы?
Привожу схему:
Сумбур+ирония=?Эппель[38] ――――― Я ――――― Волчек[39]
Ха! Ха! Лизка! Купи компас![40]
Вот сейчас звонил Таллин, просят 29.9.73 г. А я был спокоен и туманен.
Оля! Переходи улицу только в положенном месте. Люблю+скучаю+уже+так скоро+целую+кланяюсь.
Оля! Не забывай! У тебя скоро день рождения!!
За сим целую и скучаю!
Избегаю премьер. «Землю Санникова» начинают демонстрировать! Ужас! Спокойной ночи! Я ложусь спать! И вам того желаю!
12.
Декабрь 1973 года. Москва.
Бумага пригодилась…
Письмецо-то я получил, насчет драгоценностей, извините, не принимаю-с — воспитание мое мне не позволяет-с, сударыня! А вот насчет отравы[41] для этой драгоценности мы еще подумаем-с!
Ну, это так-с, баловство-с, бумагомарание-с!
Новостев нету. Кипим-с в работе-с по уши.
Звонил тут один из дома, что от АПН — очень это далеко и неудобно; думаю отказать.
Ну а остальные предложения погляжу по освобождении мало-мальском[42].
А за сим нежно лобзаю.
P. S. За слог извините — летературщина-с — наслоения-с, «лесковщина-с».
Оля, Лизу поцелуй. Лиза, Олю поцелуй, а ты, Кеня, не балуй.
13.
17 декабря 73 года.
Приезжать тебе не надо. Злой я и противный! Я бы даже сказал — омерзительный и необщительный[43].
Весь в работе, а она идет со скрипом!
Все постороннее из головы выбросил.
Расписан каждый час. Сейчас мне необходимо быть одному со своим делом, и только с ним. Никаких посторонних дел и мыслей.
Если ты моя жена, то поймешь!
Что-то внутри лопнуло — нет былой легкости в работе. Ищу, злоблюсь, улыбаюсь и делаю вид, что все в порядке.
Черт ее знает! Перерождаюсь, что ли? Лирика, ну ее к черту!
Ладно, кончаю расслюнявливаться.
Целую тебя нежно, нежно!
P. S. Ты мне снишься веселая и в сарафане!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
