Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Роберт Хайнлайн

О, боже! Как он будет спать! Наверное, не хватит и двадцати часов, чтобы выспаться, как следует.

— Отец…

Свобода вздрогнул.

— Нет, — быстро пробормотал он, — не может быть, чтобы дело зашло так далеко. Мне это не показалось. Мне лишь почудилось, что показалось.

— Отец? Отец!

Из гнезда высовывался Дэнни.

На фоне фиолетового неба, где обитали только птицы, его лицо казалось поразительно белым. Луч фонаря осветил его худую, исцарапанную и грязную фигурку, подбитый глаз, засохшую под носом кровь, лохмотья, оставшиеся от его рубашки. И тем не менее это был Дэнни Коффин, который смотрел вниз и звал своего отца.

Свобода начал кричать. Дэнни заплакал и попытался сползти вниз. Свобода, чертыхаясь, велел ему влезть обратно.

— Сумасшедший, проклятый идиот, ты что, не видишь, что это всего лишь рубец? Ты сейчас свалишься и свернешь свою глупую башку! Что случилось, черт побери? Как ты попал туда?

Плач Дэнни длился недолго, потому что все слезы он давно уже выплакал. Начав говорить, он вскоре замолчал, сморкаясь, сопя и икая. Но по мере того как он продолжал свой рассказ, его слабый голос становился отчетливее, чем голос Свободы, а его ответы были более вразумительны, чем вопросы, на которые он отвечал.

Как и предполагали взрослые, он спустился в Расселину, намереваясь убежать из дома. Это намерение улетучилось, как только ему пришлось спуститься сквозь слой облачности. Когда озябший, промокший и голодный он вышел к водопаду и заметил, что наступает ночь, он был готов вернуться и вытерпеть наказание. Но на него напали две огромные птицы, и он побежал по уступу. По воле провидения туман, ветер и быстро подступавшая темнота помешали птицам преследовать его. Но вернуться назад он уже не отважился, потому что боялся, что они караулят его у входа на уступ. Поэтому он продолжал спускаться, продвигаясь наощупь на четвереньках, пока не иссякли все силы. Уснув ненадолго, он затем продолжил спуск, и так, забываясь коротким сном, просыпаясь и снова продвигаясь вперед, Дэнни через какое-то время, показавшееся ему вечностью, вышел в лес, окружавший вершину каньона. На рассвете, который и застал его в этом лесу, он понял, что окончательно заблудился и что скоро умрет с голоду. Несмотря на то, что он не забыл запреты отца, он не мог удержаться, чтобы не съесть несколько плодов и ягод, которые были непохожи на известные ему ядовитые сорта. Убедившись, что они вполне безопасны, он решил питаться исключительно ими до тех пор, пока отец не найдет его. Но чтобы найти другие такие же плоды, ему надо было двигаться. Спал он в дуплах деревьев и в местах, где не было колючек, а пил из ручья.

Однажды, когда ему никак не удавалось найти воду, он пришел к этому ущелью, надеясь, что здесь есть река. Но тут его заметило какое-то большое животное с клыками и погналось за ним. Он подбежал к этой скале и полез вверх. Да, она осыпалась у него под ногами; он вовремя зацепился за трещину и лишь поэтому не упал. Отвалившиеся от скалы куски отпугнули животное, но Дэнни оказался в ловушке. Изможденный, он уснул так крепко, что, вероятно, не слышал ни криков, ни выстрелов внизу. Но разорвавшаяся рядом шашка разбудила его.

— Нет, мистер Свобода, голова у меня не болит, только немножко болит то место, которым я ударился. Мне ужасно хочется пить, но я не заболел, и со мной ничего не случилось. Пожалуйста, не могли бы вы помочь мне спуститься вниз, к отцу?

Словно во сне Свобода вспомнил, что когда-то, где-то, от кого-то он слышал, будто Дэнни необычайно хорошо переносит углекислый газ. Видимо, это так и было, раз он смог выжить, находясь здесь так долго — целую земную неделю. Поначалу он сделал вполне естественную и простительную для ребенка ошибку, но, очутившись в лесу, вел себя не хуже любого взрослого. И даже лучше многих, окажись они на его месте.

«Да, гораздо лучше, — думал Свобода, на которого напал какое-то оцепенение. — Сознание Дэнни не помрачилось, не то что наше».

Конечно, во всем этом была и доля везения. К счастью Дэнни, кондора не было в гнезде, когда он забрался туда и уснул. Счастье, что хищник не вернулся с охоты раньше, чем люди подошли к скале и заставили его кружиться в воздухе, изучая, что это за новые странные животные. Если бы они ушли или если бы эта птичка решила, что они не опасны для нее, она бы опустилась в свое гнездо. И убила бы мальчика.

— Пожалуйста, мистер Свобода! Отец ждет! Я знаю, что он ждет! Пожалуйста, мне так ужасно хочется пить, помогите мне!

Свобода стоял на крошечном скальном выступе, вцепившись в веревку. Внезапно он вспомнил о запасной шашке. Если б ему удалось забросить ее вверх, так чтобы она закрепилась в камне точно над первой шашкой…

Нет. Отсюда такой бросок не получится, ведь он не может даже размахнуться как следует. Еще меньше шансов забросить шашку, лассо или что-либо другое, спустившись на землю.

Может быть, арбалет или катапульта? Нет. Где он возьмет материалы, чтобы изготовить эти приспособления за срок более короткий, чем тот, который потребуется на обратную дорогу домой за помощью? Ведь подходящая веревка не растет в готовом виде в лесу.

Кондор теперь летал гораздо ниже.

Свобода почувствовал, как внутри наподобие рвоты поднимается сознание полной беспомощности и поражения. Внутренний голос снова и снова повторял что-то похожее на молитву, обращенную к злому Богу, который подстроил все таким образом.

Конечно, можно притаиться и подождать, когда птица приблизится на расстояние выстрела. Но что потом? Мальчишку все равно не достать.

Даже если бы они немедленно отправятся домой, пойдут всю ночь без передышки — что физически невозможно — и вернутся на каком-нибудь летательном аппарате, сумев не разбиться на нем о скалы, даже если бы все это им удалось, прошло бы не меньше пятидесяти часов. А ребенок и так уже страдает от жажды. Вон какой у него голос сиплый.

Так что же лучше: смерть в когтях кондора или смерть от жажды?

— Пожалуйста, пожалуйста! Я жалею о том, что убежал. Я больше не буду так делать. Где мой отец?

Слова Дэнни перешли в сухой шелест. Мальчик свесился через край гнезда. Ветер развевал его волосы и клочки рубашки наподобие каких-то странных флагов.

Свободе казалось, что в голове у него кто-то крутит ручную мельницу, но сквозь ее шум он слышал царапанье, доносившееся снизу, и крики Коффина:

— Дэнни! Дэнни! — в приступе явного помешательства ему на ум теперь почему-то пришло имя «Абессалом».

Коффин не мог подняться — у него не было сил. Свобода тоже не мог больше подниматься. Дэнни не мог спуститься. Единственный, кто способен был двигаться — это кондор. Охваченный нетерпением, он все больше приближался к скале, выписывая длинные спирали, в нижней точке которых можно было разглядеть его клюв и серо-стальные крылья и услышать, как свистит в них воздух. Свобода слышал этот свист даже сквозь завывание ветра.