Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При следующей вспышке сознания он обнаружил себя дрожащим, как при сильной лихорадке, и скулящим что-то нечленораздельное в подол длинной юбки. Добрая грустная старушка гладила его по голове, как любимого внука. В лодке все молчали. Туман уже заполнил бреши, скрывая зеркально-ровную водную гладь, эхо последнего громкого звука впитало в себя, как вата, безрадостное небо, и ничего не напоминало о том, что тут только что случилось. Сильвенио, всхлипнув в последний раз, поднялся с колен, вежливо поблагодарив женщину за утешение, – и тут же чуть во второй раз не вывалился из лодки, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд.
На него смотрели две пары равнодушных красных глаз.
Дети все так же не пошевелились ни на миллиметр, но, определенно, они теперь смотрели не сквозь него, как раньше, а именно на него, и это пугало едва ли не больше, чем вид себя-утопленника в мутной темной воде. От третьего вскрика Сильвенио удержался только потому, что его голосовые связки и без того уже окончательно осипли и не могли больше издавать ничего, кроме невнятного хрипа, но если бы он мог, то закричал бы и сейчас. Потому что дети просто не могли смотреть так. Через их глаза будто смотрело что-то другое, какая-то чуждая, могучая сила, и… и Сильвенио буквально каждой клеточкой своего продрогшего тела ощутил на себе холодный интерес лодочника, хотя тот все так же молча продолжал грести, а капюшон все так же надежно скрывал лицо.
– Куда мы плывем? – едва слышно спросил он одеревеневшими губами у детей, но обращаясь через них к тому, кто смотрел их глазами. – Я должен знать.
Зато взгляды других пассажиров вдруг разом опустели, словно бы кто-то в мгновение ока выкачал из них души. Их тела, их одежда – все начало тускнеть, терять остатки цвета. Сильвенио знал: они все еще здесь. Они очнутся, когда он и неведомое существо закончат разговор.
– Куда мы плывем? – повторил он с колотящимся где-то в придушенном горле сердцем.
Дети молча смотрели на него. Интерес лодочника ощущался все острее – почти как трупным окоченением по нервам. «Три – хорошее число, магическое», – вспомнилось Сильвенио, и он, встав в лодке в полный рост, сделал шаг к детям. Не давая себе передумать, положил по ладони на плечо мальчика и на плечо девочки. Его руки все еще ощутимо дрожали, страх сковывал его с ног до головы, мешая связно мыслить и нормально двигаться, но он не мог остановиться. Он хотел знать. Он задавал этот вопрос уже три раза, но не тем и не так. Настало время посмотреть истине в лицо, какой бы она ни была. Истина – вот что имело значение здесь и сейчас, только она, и больше ничего. По крайней мере, он изо всех сил пытался в этом себя убедить.
– Куда мы плывем? – спросил он в третий раз, умоляюще и жалко.
– Тебе лучше знать. Ты отвезешь их, – безразлично ответило голосом детей таинственное нечто.
Что?
– Что? – произнес он вслух, хватая ртом воздух.
Сквозь мелькающие перед глазами черные пятна Сильвенио вдруг осознал, что уже минуту как перестал слышать плеск весла. Лодка остановилась. Ему показалось, что вместе с ней остановился целый мир. Даже нет: все существующие миры остановились в один миг, как будто кто-то повернул гигантский рубильник. Остановилось само движение времени, и Сильвенио ощутил это так же явно, как ощущал собственные руки и ноги. За голову, правда, он бы сейчас поручиться отказался, потому что в данный момент его голова, похоже, была наполнена только вымораживающей пустотой и расползающимся от спинного мозга ужасом. Лодочник шагнул к нему. Его коричневый балахон развевался на несуществующем ветру, капюшон сдуло на спину.
Скелет. Конечно же. Как он раньше не догадался?
Рука скелета протянула ему весло. Сильвенио не находил в себе сил ни кричать больше, ни двигаться, ни спрашивать о чем-либо. Ему очень хотелось просто потерять сознание. И никогда больше не приходить в себя. Все это было слишком странно, слишком страшно, слишком непонятно, слишком больно. Слишком неправильно. Слишком нереально. Слишком… слишком, одним словом.
– Ты, – пояснили дети чужим голосом. – Новый Перевозчик. Ты был избран. Ты будешь здесь, пока через семьдесят семь веков тебя не сменит кто-то другой.
У него не хватало сил даже на то, чтобы просто закрыть глаза. Он безвольно смотрел, как скелет в балахоне вкладывает в его ладонь весло. Как это весло на несколько мгновений становится железной косой в его руке. Как тоненькая серебристая курточка и штаны осыпаются с него и превращаются в пыль, как лопается и выгорает его собственная бледная кожа, чтобы принять форму старого коричневого плаща с капюшоном. Как в пустых глазницах черепа напротив его лица вспыхивает и гаснет ослепительное синее пламя. Как падает в наполненную трупами реку последний мертвец, до того управлявший лодкой.
Сильвенио сделал последний в своей жизни вдох, чтобы…
* * *
…проснуться.
– Одними руками, – услышал он голос Лилео, пока приходил в себя.
– Хорошо, – услышал он голос Лилея, пока силился открыть глаза. – Спорим. С ментальной стимуляцией?
Лилей, как обычно, обнимал его сзади, а Лилео, оценивающе поглядевшая на эрландеранца в этот момент, привычно сидела на его коленях.
– Пожалуй, без нее не обойтись. Непохоже, что наша бледная бабочка может сейчас получить удовольствие без небольшой корректировки с нашей стороны.
Сильвенио все никак не мог взять в толк, как они умудряются возвращаться в реальность раньше, чем он: по его представлениям, иллюзии такой мощности требовали огромных усилий, и Близнецы, как главные конструкторы и режиссеры, должны были чудовищно уставать после очередного вторжения в чужой разум. А они оставались всегда такими же перманентно-бодрыми, в то время как сам Сильвенио вскоре после возвращения в реальность просто
