Белинда - Энн Райс

Итак, до свидания, Нью-Йорк!

Ну и куда может податься сбежавший из дома ребенок? Куда может податься ребенок, которому смертельно надоели снег, ледяной ветер и грязь Нью-Йорка? И что это за рай такой для уличных детей, где на тебя не наезжают полицейские просто потому, что сиротские приюты уже переполнены?

Я немедленно позвонила в аэропорт. Ближайший рейс был на Сан-Франциско, вылет из аэропорта Кеннеди через два часа. Я собрала дорожную сумку, пересчитала деньги, отказалась от телефона и коммунальных услуг и рванула из Нью-Йорка.

Я позвонила папе перед самой посадкой. Папа ужасно расстроился. Юристы, или кем бы они ни были, заглянули к Олли в Сохо. Они опросили соседей. Но когда я сказала папе, что я в аэропорту и у меня только пять минут, он совсем расклеился.

Я еще никогда не видела папу плачущим. Но сейчас он действительно расплакался в трубку.

Он сказал, что немедленно приедет и я должна его подождать. Мы вместе вернемся в Европу, и плевать ему на все. Он никогда не простит Олли того дурацкого звонка. И на салон ему тоже плевать. Папа разваливался на куски прямо на глазах.

— Перестань, папочка! Не надо! — попыталась я его успокоить. — Ты рискуешь гораздо больше, чем Олли Бун. Я тебе обязательно позвоню. Обещаю. И даже не знаю, как тебя благодарить за все, что ты для меня сделал. Передай Олли, что я уехала. Сделай это за меня. — И тут я не выдержала и заплакала. Самолет вот-вот должен был взлететь, и времени у меня осталось только на то, чтобы сказать: — Папа, я люблю тебя!

Сан-Франциско превзошел мои самые смелые фантазии.

Возможно, все выглядело бы несколько по-другому, если бы я приехала прямо из Европы, с живописных улиц Парижа или Рима. Но после зимнего Нью-Йорка Сан-Франциско показался мне самым красивым городом на земле.

Я только что брела по снегу на пронизывающем ветру — и вот уже гуляю по тихим солнечным улочкам, застроенным викторианскими особняками. Я даже проехалась на трамвае до залива, а еще прогулялась по тенистому парку «Золотые ворота».

Я и не знала, что в Америке есть подобные города. По сравнению с ним Лос-Анджелес, с его пыльными улицами, выглядел просто по-дурацки, а Даллас, с его башнями и автотрассами, — холодным и бездушным.

Здесь в первый же день нашлись ребята, готовые мне помочь. Я получила комнату в общей квартире на Пейдж-стрит. Мне казалось, что в Сан-Франциско со мной не может случиться ничего дурного, и я тут же стала искать пути изготовления фальшивого удостоверения личности. Я шлялась по Хейт-стрит в надежде встретить бродяжек вроде себя и фланировала по Полк-стрит с двумя работавшими по вызову геями, с которыми успела подружиться.

В первый же субботний вечер мы, прихватив бутылочку вина, отправились на вечеринку в Виста-Пойнт. Небо было ясным и безоблачным, на синей воде едва заметно покачивались маленькие парусные лодки, а город вдали казался белоснежным. Можешь себе представить, какое все это произвело на меня впечатление? Даже окутавший город туман больше походил на белый дымок вокруг сияющих башен Золотых ворот.

Но, как ты сам знаешь, все хорошее когда-то кончается. Три недели спустя я чуть было не стала жертвой ограбления. Какой-то парень напал на меня в подъезде и попытался вырвать сумку. Но я вцепилась в нее обеими руками и принялась орать как резаная. И слава богу, он убежал. Ведь в сумочке лежали все мои дорожные чеки. Я так испугалась, что спрятала чеки от греха подальше под половицами.

Затем там же, на Пейдж-стрит, этажом выше произошла жестокая разборка. Я хочу сказать, наркоманы разнесли на мелкие кусочки все имущество живших там ребят. Они перевернули мебель, вытряхнув наружу содержимое шкафов, выдернули провода из телевизора, в клочья разодрали ковры, выломали замки из дверей, а потом надели наручники на обитателей квартиры и куда-то увели, так что больше мы их уже не видели.

Но, несмотря на такие жестокие жизненные уроки, я не утратила решимости идти своим путем. Но мне необходимо было вновь вспомнить, кто я такая, и тогда я отправилась в букинистический магазин за журналами, где говорилось о моей маме. Я даже купила видеозаписи ее старых фильмов. А потом мне улыбнулась удача, и я увидела объявление в журнале, где предлагалось заказать любой фильм, даже не вышедший на экраны в Штатах. Я заказала «Конец игры» и получила кассету. У меня, конечно, не было видеомагнитофона, и я не имела возможности посмотреть фильмы. Но это не имело значения. Я их получила. Теперь у меня была с собой частица моего прошлого, которое останется со мной, даже если я сотру все следы, чтобы никто не догадался, кто я такая.

Шатаясь по улицам, я хорошо усвоила еще одну вещь. Девочка на улице и парень на улице — две большие разницы. У девочки на улице нет будущего. Они могут забеременеть, могут подсесть на наркотики, могут стать проститутками. Их обманывают парни, с которыми они встречаются. Они обстирывают и обслуживают какого-нибудь рок-музыканта без гроша в кармане, а потом тот вышвыривает их на улицу. Парням везет немного больше. Голубые, с которыми они спят за деньги, возят их в разные хорошие места. Гомосексуалисты всегда вносят элемент романтики в подобные отношения. И парни могут воспользоваться своими сексуальными партнерами как ступенькой наверх, в другой мир.

Я много думала и пыталась понять, почему так происходит. Почему улица перемалывает девочек, а парням удается выкарабкаться? Почему девочки теряют, а парни находят? Естественно, не все парни были такими уж умными. Им приходилось держать язык за зубами, и их тоже вводил в заблуждение фальшивый блеск уличных приключений. Но парни обладали определенной степенью свободы, которой у девочек не было.

Как бы то ни было, я решала вести себя так же, как уличные мальчишки, а именно: смотреть на себя как на достаточно привлекательный объект внимания со стороны других людей.

А потом я обнаружила еще кое-что. Если сменить одежду уличного панка на форму ученицы католической школы, которую можно было купить в магазине подержанных вещей на Хейт-стрит, и смыть вызывающий макияж, то к тебе будут хорошо относиться в респектабельных местах. Я имею в виду, что иногда ходила позавтракать, например, в «Стэнфорд-корт» или «Фэйрмонт». Мне необходимо было хоть на время приобщиться к миру, который покинула. Я всего-навсего заказывала себе вкусную еду, читала «Вэрайети» и пила кофе, но мне было хорошо и спокойно просто сидеть в ресторане или в холле гостиницы и чувствовать себя в безопасности. И по такому случаю я всегда надевала форму ученицы католической школы. По большим магазинам я тоже ходила в школьной форме. Девочка из состоятельной семьи — такой была моя легенда.