Змея и Крылья Ночи - Карисса Бродбент

— Как пожелаешь, — сказала она, как будто я только что сделала что-то очень забавное.

Я не была уверена, чего я ожидала, может быть, какой-то драматической вспышки света или бури тьмы, или, черт возьми, может быть, того, что я полностью исчезну, но ничего этого не произошло.

Нет, оказывается, изменение судьбы — это тонкая штука. Воздух становится чуть холоднее, направление ветра чуть сбивается. Ты смотришь вниз, и вдруг твои руки дрожат, держа клинок, который несколько секунд и еще одну реальность назад был вонзен в грудь твоего возлюбленного.

Я подняла глаза, и Райн был жив.

Он вдохнул большой глоток воздуха, его руки схватились за грудь, за рану, которой больше не было.

Толпа роптала и задыхалась.

Я не смотрела на них. Райн тоже не смотрел. Вместо этого его взгляд устремился на меня. Только на меня. Он посмотрел на меня прежде, чем на Ниаксию.

Слезы, навернувшиеся мне на глаза, были от облегчения.

Оно того стоило. Я уже знала это. Даже если бы я больше никогда его не увидела. Это бы того стоило.

Замешательство отразилось на его лице, когда он потер грудь.

— Здравствуй, Райн Ашрадж, мой Ночнорожденный сын, — промурлыкала Ниаксия. — Победитель Кеджари.

Замешательство Райна перешло в осознание. Затем перешло в…

в…

Я нахмурила брови.

Это не было облегчение. Это было мучение.

— Орайя, — задыхался он. — Что ты…

— Встань, — приказала Ниаксия. — Встань, сын мой. И скажи мне, как я могу вознаградить тебя за победу.

Долгое мгновение Райн молчал. Казалось, это молчание растянулось на миллион лет. Наконец он поднялся и подошел к Ниаксии. Ее пальцы погладили его щеку, оставляя на ней кровавые дорожки.

— Как много времени прошло, — прошептала она. — Даже судьба не знала, увижу ли я это лицо снова.

— Взаимно, миледи, — сказал Райн.

Челюсть Винсента сжалась так сильно, что задрожала, костяшки пальцев побелели, спина выпрямилась. Его крылья трепетали, словно он должен был сдерживать себя, чтобы не полететь сюда.

В глазах Ниаксии плясало веселье, ужасающее веселье.

Мой желудок скрутило. Мне не нравилось видеть этот уровень восторга. Такой восторг, который сулил кровопролитие.

Ниаксия любит, когда ее дети ссорятся.

Что-то… что-то было не так.

— Скажи мне, сын мой, каков твой приз?

Мир затаил дыхание. Райн склонил голову.

В толпе я увидела, как Септимус протискивается вперед через трибуны, на его губах расплывается голодная ухмылка.

Почему Септимус выглядел таким довольным, если его фаворит пал?

Райн сказал:

— Двести лет назад ты пришла в это место и исполнила желание победителя Кеджари. Ты запечатала силу Ночнорожденного короля ришанцев.

Ухмылка на губах Ниаксии переросла в оскал, и вместе с ней опустился мой желудок.

— Я желаю вернуть эту силу, миледи. Я желаю, чтобы она была возвращена линии Наследников ришанцев. Я желаю, чтобы она вернулась ко мне.

Возвращена?

Ниаксия засмеялась, низким и мягким смехом.

— Я гадала, когда же это случится. Твое желание исполнено, Райн Ашрадж, Обращенный наследник короля ришанцев.

Что?

Мои глаза расширились. Я сделала несколько шагов назад, к трибунам. Некоторые зрители смеялись, впитывая драматизм происходящего. Но другие, в основном хиаджи, начали беспокойно пробираться сквозь толпу.

Ниаксия сложила руки перед собой.

— Поздравляю с победой.

Райн смотрел только на меня, на его лице читалось изумленное извинение, когда руки Ниаксии сомкнулись на его груди, а ее губы прижались к его лбу.

Всплеск силы изменил мир.

Все стало белым, потом черным. Но реальная сила изменения была глубже. В любой момент можно было почувствовать силу Винсента, силу, которую поцеловала сама Богиня. Теперь две абсолютные крайности дергали в противоположных направлениях.

Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Когда свет померк, Райн стоял перед ложе Винсента. Его крылья вспыхнули миллионов цветов, черными как ночь, за одним примечательным исключением:

Красным, нарисованным на их кончиках.

Я издала сдавленный крик.

Доспехи Райна были так сильно повреждены, что, когда его крылья раскрылись, большая часть кожи оторвалась, обнажив пейзаж шрамов на его спине. Шрамы от пыток Винсента, да. Но был и более старый, тот, что начинался в верхней части спины и тянулся вниз по позвоночнику.

Теперь свет горел сквозь эту рубцовую оболочку, полосы красного цвета пронизывали испещренную плоть. Они образовывали рисунок — пять фаз луны над его плечами и копье из дыма по центру спины.

Знак.

Знак Наследника.

Он ожил, словно пробужденный внезапным приливом силы. Даже если его владелец когда-то, давным-давно, пытался сжечь его со своей кожи.

Черт. Черт. Что я наделала? Богиня, что я наделала?

К этому времени зрители хиаджи поняли, что происходит. Люди топтали друг друга на трибунах, пытаясь спастись, массово устремляясь в небо или к любым открытым выходам.

За пределами Колизея раздался оглушительный треск. Он сотряс землю, за ним последовал глубокий скрежет, похожий на треск камня. Как падение городских стен. Как будто рушится империя.

Из входов в Колизей хлынули солдаты. Солдаты, одетые в красное и белое цвета Дома Крови. Септимус наблюдал за всем этим и улыбался.

— Мертвый возлюбленный никогда не сможет разбить твое сердце, — дразняще прошептал мне голос Ниаксии.

Это было все, что я могла услышать, когда Винсент расправил крылья и достал свой меч.

Он не сдвинулся с места, когда к нему подошел Райн. Винсент никогда не отступал перед угрозой. Он встретит своего соперника лицом к лицу.

Нет.

Я не помню, как достала свои клинки. Я просто начала бежать. Я успела преодолеть половину пути до балкона Винсента, прежде чем кто-то схватил меня. Я не знала, кто. Мне было все равно. Я не смотрела.

Мне нужно было добраться до него.

Мне нужно было добраться до него прямо сейчас, прямо сейчас, прямо сейчас…

Губы Райна скривились в усмешке.

— Ты даже не знаешь, кто я такой, да?

Винсент не удостоил его ответом. Вместо этого он сделал удар.

Крик подступил к моему горлу.

Винсент был одним из лучших воинов во всех королевствах Ниаксии. И все же Райн сразил его в середине движения, как будто он был никем. Сила вздымалась и искрилась на кончиках пальцев Райна, вспышки света и тьмы, как сами звезды, затмевая даже силу его Астериса на арене.

Я билась о того, кто меня удерживал, билась так сильно, что вскоре к первым рукам присоединились другие.

— Вот мы и встретились, — сказал Райн. — Двести лет назад. В тот день, когда ты захватил власть и пролил реку крови в этом городе. В тот день, когда