Мир в подарок - Оксана Демченко

Если бы капитан знал больше, камень показался бы ему непомерно тяжелым.

Пятнадцать лет назад, вынудив чужого телохранителя к страшной присяге, Адепт заставила его произнести слова, отдающие в её распоряжение не только силу и жизнь раба, как в случае с Пирхом. Она захотела все, без остатка, до самого донышка души.

Эрх остался лежать на камнях, в расползающейся луже крови, противоестественно живой. Сердце, вскользь задетое клинком, должно было встать сразу, но оно упорно трепыхалось изредка, причиняя мучительную боль. Залитые кровью легкие не давали воздуха, но судорожно пытались поймать его. Сознание крепко впилось в мозг, заставляя воспринимать гаснущий багровый мир. Он знал, что смерть придет, лишь когда рядом окажется хозяйка и заберет последнюю плату. Катан не раз со смехом говорила, что пить души сильных приятно, а такой необычный раб – так и вовсе пир для её огненного дара. Эрх не боялся смерти, но это было во много крат хуже. Правда, каждый раз, выполняя приказы хозяйки, он буквально ощущал, как душа гаснет, становится темной и мертвой. А сегодня пришло ощущение, что убив Лемара, он вконец переродится. Теперь Гроду казалось, что древний тусклый клинок все сделал сам, не желая дольше служить опозорившему его воину.

Ночь становилась все темнее, шаги трусливых храмовников уже не приносили эха. Только маленькая рабыня тихо плакала неподалеку, не имея возможности бежать со страшного места. Её ноги были по-прежнему крепко связаны, от них ползла верёвка, жирной змеёй обвивая заполненный мусором бочонок, и ныряла в кольцо, намертво вделанное в стену. Без ножа не освободиться. Расслышав приближение двух пар подкованных сапог, девочка затихла, сжимаясь в комок. Храмовники прошли мимо Грода, не глянув на поверженного непобедимого и направились к добыче.

– Эй, псы блудливые, марш за носилками, – деловито потребовал голос, заставивший обоих вздрогнуть от неожиданности.

– Две бабы – куда веселее, – хмыкнул старший, рассмотрев хрупкую женскую фигурку, вынырнувшую из-за угла. – Да и не люблю я черномазых илла.

Цвет волос второй девушки был явно светлее, она уже сидела на коленях возле умирающего и торопливо перебирала содержимое объемистого заплечного короба. На храмовников обратила внимание, лишь когда один из них подошел вплотную. Зло тряхнула головой.

– Выпороть бы дурня, да твоя хозяйка что поинтереснее придумает, полагаю, – усмехнулась недобро рыжая нахалка. – Парня вы упустили, так что обо всем будет известно. Да и сам он скоро вернется, такие не сбегают. Людей приведет. Гвардию, полагаю.

– И что? – мысли туго ворочались в массивном тесном черепе.

– Марш за носилками, вот что, – вздохнула незнакомка, утомленная тупостью собеседника. – А второй пусть уж наконец сообщит о провале ваших затей тем, у кого есть мозги и право решать, что теперь делать.

На сей раз они послушались, шалея от наглости неизвестной, взявшейся так безоговорочно приказывать. Значит, имеет право… У Теней везде свои люди. Проследив ускоряющиеся шаги до угла, девушка поднялась, подошла к рабыне, перерезала веревки и рывком подняла легкую илла на ноги. Та вскрикнула, но устояла. Вторым движением нож срезал ошейник.

На мертвых губах Грода появилась слабая улыбка. Он попытался что-то сказать, но сил не хватало. Лишь приложив ухо к самым губам, удалось разобрать – просил отослать девочку к госпоже, чей дом в конце улицы, начинающейся через два переулка отсюда, если идти в сторону южных ворот. Он будет по левую руку, узнать легко, дом велик, имеет сад, светится всеми окнами. Там безопасно. Илла закивала, торопливо поклонилась и захромала прочь.

– Как удачно прошло лезвие, навылет, – довольно сообщила девушка Гроду, с усилием перекатывая тяжелое тело, приподнимая плечо, устраивая на подобранном обломке доски. Кинжал уже деловито резал одежду, обнажая рану. – Еще лучше, что клинок не вынут, крови ты потерял относительно мало. Завтра встанешь, а вот сегодня будет очень больно. Зато мне весьма занятно опробовать этот способ лечения, он весьма древний и давно не применялся. Обычно с раной в сердце не доживают до помощи, но у нас, видимо, случай особый.

Щека чуть дрогнула, он не верил и даже, кажется, обиделся. Больно. Что она в этом понимает? Тонкие руки быстро устроили его тело почти на боку, плотнее подпихивая хлам под шею и поясницу. Из короба были извлечены многочисленные емкости, торопливо вскрыты, одна за одной пахучие травы и настойки собирались в сложный состав. Получилась тягучая клейкая на вид масса. Потом руки легли на крестовину меча и довершили движение Лемара, погружая лезвие в грудь по рукоять. Зрачки Эрха прыгнули, такое лечение казалось ему более чем странным. И – она права, было мучительно больно. Насухо протертое лезвие, – он понял, хоть и не мог видеть, – странная лекарка покрыла только что приготовленным составом. Села рядом, ловко упаковывая распотрошенный короб и поглядывая на клинок.

– Ты Эрх? – спросила с любопытством. Присмотрелась к дрогнувшим ресницам и продолжила: – А я Тин, травница. Везучий ты, кто ж знал, что я окажусь тут сегодня в ночь? Сама до полудня и представить не могла. Везучий, не спорь. У меня есть сребролист, и едва ли он найдется в чьих-то еще запасах, даже у дворцового лекаря. Да они его видели лишь вышивкой на гербе! Когда начну – не дыши, расслабься и не мешай мне. Будем выдергивать в два приема, сперва так, чтобы обмазанная часть лезвия оказалась в теле. Ждем недолго, клей станет размокать, вырываем. После опять не дышать, пока не разрешу. Дальше – по указанию руки. Сколько отпущу, столько вдохнешь или выдохнешь. Все понял? Начали.

Теперь он осознал, что раньше-то особенно больно не было! Когда клинок с противным скрипом пошел повторно пилить ребра, тоже было – почти терпимо. Но позже начали действовать загадочные травки, сводя судорогой сердце, выжигая легкие изнутри, разъедая кости, цепляя крючьями нервы. По сравнению с этим страдание, причиняемое огнем Адепта – лишь случайная искра костра, царапнувшая кожу.

Впрочем, дальше стало совсем худо. Остатки мерзкого зелья девица усердно втерла в кожу лба, обильно пропитав повязку на мутном слепом глазе. Забыв о гордости, Эрх корчился и царапал камни ногтями, даже не осознавая, что совсем недавно не мог пошевелиться, а теперь дышит и даже пытается ругаться. Рыжая, – да так основательно, что и в ночи одним глазом заметно, – довольно пояснила: раны огня Адепта выглядят свежими и потому вполне пригодны к лечению её мазью. Он почти нашел силы усмехнуться. Еще бы, княжна ценит любую возможность добавить красок в его жизнь! Если уж слепота и ожог – не на один день, а длительно, с непроходящей болью. Впрочем, теперь та боль уже не казалась серьезной.