Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Скала.

Я опустил руки, сложенные "домиком" над бровями и оглянулся на Танюшку. Мы стояли на выжженной солнцем равнине, покрытой ломаными линиями низких серых кустиков. Горячий ветер гнал между них столбы пыли. Они натыкались на кусты, рассыпались тонкой завесой, чтобы вновь возродиться опять в другом месте.

А впереди, километрах в тридцати, начинался подъём. Он длился и длился в небо, чем-то напоминая скалу из того моего сна, где я разговаривал с королём Арагорном (только под этой скалой будет всё-таки море, а не лес…) И там, в небе, она обрывалась.

— Олег, — позвала меня Танюшка. Я смотрел на неё. — Олег, что мы будем делать дальше? Я не спрашивала, но теперь спрошу.

— Тань, — тихо сказал я и посмотрел на свои босые ноги, утопающие в тёплой пыли, — я пока не знаю. Мы решим на месте, хорошо? На месте… и вместе.

— Решай один, — коротко сказала Танюшка. — Я просто с тобой.

— Ну если просто со мной, то пошли, — вздохнул я. — Дойдём до вечера?

Танюшка поставила ногу на носок и сделала fouette:

— Дойдём…

…Людей увидела Танюшка. Издалека, я ещё не замечал их, утомившись однообразно-серым жарким пейзажем — а Танька напряглась и тихо сказала:

— Смотри, люди… или негры.

Я остановился:

— Где?

— Смотри левее вон тех кустов и дальше.

По равнине навстречу нам ползли несколько точек. На таком расстоянии я бы не взялся не то что негра от белого отличить, но и всадника от пешего или велосипедиста. Больше того, я не был даже уверен, что это люди, а не, скажем, быки.

— Тань, — неуверенно начал я, — а это точно люди? Я что-то…

— Пять человек, — уверенно сказала она, движением плеча сбрасывая в руку аркебузу и взводя её. — Как думаешь, это ребята Лаури?

— Не знаю, — коротко ответил я. — Километра два ещё. Минут двадцать у нас есть, если будем стоять на месте. Десять — если пойдём.

Больше мы ничего не говорили. Только молча обулись и влезли в куртки, а я, подумав, одел бригантину и крагу. Танюшка поправила мне на голове повязку, и мы зашагали навстречу приближающимся людям.

Или неграм…

…Впрочем, через пять минут стало ясно, что это пятеро белых. Они шли нам навстречу (точно нам!), словно охватывая полукольцом. Без угрозы, но с оружием в руках. Явственно-лениво.

Это шли хозяева здешних мест.

— Лаури, — буркнул я, выпуская рукоять палаш. — Его люди.

— И он сам, — Танюшка явно повеселела, вхолостую щёлкнула тетивой, так и не закатив в ствол пулю. — Вон, в середине…

Через минуту и я узнал ярла. Он, кажется, узнал меня раньше, потому что бросил несколько слов своим и ускорил шаг, отрываясь от них и на ходу вскидывая руку. Я тоже заспешил, видя уже, что Лаури широко улыбается, и через несколько секунд мы положили руки на плечи друг другу.

— Ты жив! — радостно сказал англичанин. — Ты жив! Я думал, ты погиб на Крите вместе с Жоэ! Татьяна! — он поднёс её руку к губам. Подошедшие мальчишки улыбались; нет — трое мальчишек и девчонка с густющей каштановой гривой, пониже остальных. Конечно, все с оружием.

— Я очень рад тебя видеть, — я стиснул его плечо. — Очень рад.

— А где остальные?! — он осмотрел долину, словно надеясь увидеть мой отряд в засаде за кустами. — Неужели погибли?!

— Многие — да, — я стиснул зубы, перевёл дух. — Но далеко не все. Просто случилась масса вещей… Лаури, ты не будешь против, если мы с Танюшкой…

— О чём разговор?! — сразу и искренне ответил он. — Пошли на Скалу, к вечеру доберёмся!

Вы не замечали, что во всех катаклизмах — бурях, дождях, снегопадах — есть что-то приятное, когда ты сидишь в надёжно защищённом жилище? Я лично чувствую именно так.

Буря сотрясала Скалу. Она ревела и выла в ближних к выходам коридорах, но дальше рассеивалась — и уже бессильно утыкалась в главные ворота. Где-то далеко внизу ухало и гремело море.

Я уже с четверть часа бродил по пустым коридорам от одного редко горящего факела к другому. Все спали. Ну ещё бы — уже далеко заполночь, никто не станет шляться просто так. Я, правда, заглянул в караулку, но смена спала, а дежурного не было вообще.

А мне спать не хотелось. Мучила невероятная тоска, на которую как нельзя лучше ложились все звуки бури снаружи. Поэтому я обрадовался, услышав разговор в комнатах Лаури. И вошёл без приглашения.

Лаури сидел за столом вместе со своим сторменом Ларсом Виллерю. Горели две масляные лампы, на столе между ними была расстелена карта. Мальчишки обернулись на меня, Ларс махнул рукой:

— Не спится? Проходи, Олег, садись.

Я сел на пододвинутый стул, заглянул в карту:

— Карибское море?

— Угу, — ответил Ларс, поднимаясь. — Ладно, Лаури, я пойду, мы вроде всё обговорили… Доброй ночи всем.

— Доброй ночи, — ответил я. Лаури кивнул, проследил взглядом, как за Ларсом задёрнулся полог.

— Что не спишь? — спросил он, садясь поудобнее. — Погода мешает?

— Погода хорошая, — без тени иронии ответил я. — Кончится шторм — отвезёшь нас, Лаури?

Он кивнул как-то задумчиво. Потом внимательно посмотрел мне в лицо:

— Послушай, что я тебе скажу. Оставайтесь у нас. насовсем. Ты смелый и умный парень, такие нам нужны… Ты сможешь стать сторменом. А потом, когда меня убьют, — он сказал это очень спокойно, — то не исключено, что и ярлом. Ты сможешь.

Я усмехнулся, поводил пальцами над пламенем одной из ламп:

— Я уже побыл князем. Не хочу повторять болезненный опыт…

— И всё-таки ты был бы нам нужен… — он помедлил и добавил: — А ещё больше ты был бы нужен своим людям.

— Я больше этого не хочу, — объяснил я. — В конце концов, это моё право. Или ты скажешь, что я трус?

— Не скажу, — мотнул головой Лаури. — Что ж, хорошо. Это твоё решение, а решение такого человека, как ты, стоит уважать всегда. Я отвезу вас на Азорские острова. Как только кончится шторм.

— Азорские острова. Азорида, — задумчиво сказал я. — Да, это будет хорошо. Мне всегда нравилось это название, "Азорские острова"…

— Говорят, там была Атлантида, — так же задумчиво сказал Лаури. — Знаешь, что, — он чуть наклонился ко мне через стол, — через год я вновь приплыву туда за тобой…

— Не надо, — я помотал головой, но Лаури продолжал:

— Я приплыву за тобой через год. Если меня убьют — приплывёт кто-то из моих ребят. Если не приплывёт никто — значит, нас просто всех нет в живых.

— Зачем это? — поморщился я.

— Затем, что ты захочешь вернуться, — убеждённо пояснил Лаури. — Нет, Олег, не возражай. Я знаю, что говорю. Может быть, тебе сейчас и кажется, что ты решил навсегда. Поверь — это не так.

— Я решил навсегда, Лаури, — серьёзно и немного печально ответил я. — Не надо. Не приплывай… На Азориде нам будет хорошо.

— Это говоришь не ты, а твоя обида, — печально сказал Лаури. И вдруг предложил: — Хочешь — выпьем? У меня есть хорошее вино. Ты никогда не пил?

— Никогда, — пожал я плечами и хотел уже было отказаться, но вместо этого кивнул — сам того от себя не ожидая: — Ладно, как это… наливай.

— Сейчас, — он чуть повернулся и окликнул: — Джерри!

В смежной комнате послышалась возня, потом — мягкие шаги босых ног, и возле стола появился Джерри (это его я тогда принял за девчонку, а позже, если честно, заподозрил Лаури в резко "не той" ориентации, тем более, что девчонки у него не было. Но выяснилось, что Лаури относится к спасённому им два года назад из плена Джерри скорей как к младшему брату. Тем более, что негры вырезали у мальчишки язык…) Он позёвывал и чуть покачивался, но всем своим видом выражал готовность.

— Принеси вина, — приказал Лаури. — Джерри кивнул и через полминуты принёс кожаный мех и две глиняные кружки. Потом щёлкнул себя по горлу и замотал головой. — Ладно, ладно, не напьюсь, — засмеялся Лаури и, протянув руку, взъерошил густую каштановую гриву Джерри. Тот улыбнулся и пошёл досыпать.

— Ты что, часто выпиваешь? — я с любопытством и некоторой опаской следил за тем, как Лаури разливает в кружки красивую бледно-жёлтую жидкость.

— Бывает, — буркнул Лаури.

— Слушай, ты там таким не был? — полюбопытствовал я. — Мог бы ведь сам за вином сходить, а разбудил мальчишку…

— Мда… — Лаури резко поднял бурдюк и улыбнулся: — А чего ты хочешь? Я ведь феодал. Неизбежный отпечаток… Но вообще-то я и там любил верховодить. Я даже со Свеном сперва грызся. Пока не понял, что он — лучше. Был лучше. Ну, — он поднял кружку, — вы, русские, любите тосты. Как вы говорите: будем?

— Будем, — согласился я, стукнувшись глиняным боком своей кружки о его.

Мой первый и единственный опыт со спиртным состоял в ста граммах яблочной наливки, выпитых на позапрошлый Новый Год. Я и вкуса-то не помнил… У вина был какой-то непонятный и не очень приятный горьковато-кисло-сладкий оттенок, от которого загоралось в горле и щипало язык.