Экипаж «Меконга» (С иллюстрациями) - Евгений Войскунский

Робинзоны обогнули грифон и вышли к увалу, за которым синела та самая бухточка с причальной трубой. И тут они увидели железобетонный купол, выступающий из серой глины. Рядом торчал бетонный вывод вентиляции, забранный железной решеткой. По другую сторону купола из земли выходила труба, покрытая окалиной.

Николай потрогал ее шершавую поверхность, сказал:

— Очень похоже на выхлопную трубу двигателя.

В склоне бугра было углубление, которое вело к массивной стальной двери. На двери висел большой замок, завернутый в промасленную тряпку. В ушках засова болталась свинцовая пломба.

— Дело серьезное, — сказал Юра, осмотрев пломбу. — Что все это означает, хотел бы я знать…

— Посмотрите на Рекса! — воскликнула Рита. — Почему он такой беспокойный?

Пес кружил возле двери, обнюхивая песок, и тихонько рычал. Потом отбежал в сторону, стал разгребать лапами гальку.

— Это сооружение похоже на дот, — задумчиво сказал Николай. — Может, во время войны здесь была зенитная установка. А теперь дот приспособили для чего-то другого… Склад, что ли…

— Идите сюда! — крикнул сверху Валерка. — Здесь локатор!

Действительно, метрах в двадцати от купола высовывалась из небольшого углубления решетчатая металлоконструкция — шаровой сегмент со срезанными краями. Решетка держалась на телескопической тумбе; видимо, ее можно было изнутри поднимать вверх.

— Не похоже на локатор, — сказал Николай, потрогав решетку. — Она не вращается. Ее можно только выдвигать и опускать.

— Пойдемте-ка, братцы, отсюда, — сказал Юра. — Здесь что-то секретное. Не нашего ума дело.

— Почему собака все время рычит? Рекс, ко мне! — позвала Рита. — Успокойся. Пойдем домой, собачка.

Вернулись в лагерь. До вечера парни обсуждали, как лучше строить плот, спорили, чертили щепками на песке.

После ужина зажгли сигнальный костер, расселись кружком. Это уже начинало входить в обычай — вечерняя беседа у костра. Валерка притащил брезентовое ведро с морской водой для мытья того, что женщины называли «наша посуда». На плече он нес подобранный на берегу обломок старого весла.

— Что за лопату несешь на блестящем плече, чужеземец? — спросил Юра, придерживаясь декламационной школы Сурена Кочаряна.

— Это не лопата, а весло, — ответил Валерик несколько удивленно.

— Вернемся в город — дам тебе Гомера почитать, — сказал Юра. — Старика надо знать.

— Подумаешь, запомнил одну строчку из «Одиссеи» и бахвалится! — сказала Валя, ополаскивая кастрюлю.

— Ах, одну строчку? — У Юры в глазах появился охотничий блеск. — А можно, товарищ филолог, задать вам один маленький вопросик на классическую тему?

— Хоть двадцать один.

Юра подмигнул Николаю и сказал медленно и немного в нос:

— Тогда, будь добра, скажи мне, как в «Одиссее» освещен вопрос термической обработки инструментальной стали.

— Вот еще! — Валя озадаченно посмотрела на Юру. — У Гомера ничего подобного нет.

— Ах, нету? — Юра был страшно доволен. — А ты вспомни то место, где Одиссей вонзает горящий кол в глаз циклопа Полифема. — И он прочитал нараспев:

Так расторопный ковач, изготовив топор иль секиру,

В воду металл, на огне раскаливши его, чтоб двойную

Крепость имел, погружает, и звонко шипит он в холодной

Влаге — так глаз зашипел, острием раскаленным пронзенный…

Несколько мгновений длилось молчание. Валя сердито вытирала кастрюлю обрывком Юриной рваной рубахи.

— Еще можно спросить? — ласково осведомился Юра.

— Спрашивай.

— Подожди, Юрка, теперь моя очередь, — сказал Николай. — Ты «Мертвые души» хорошо помнишь, Валентина?

— Конечно. — На сей раз Валин голос прозвучал менее уверенно.

— Тогда ответь: что говорит Гоголь о способах защиты строительных сооружений от коррозии?

— Я недавно перечитывала «Мертвые души», но ничего подобного не помню, — сказала Рита улыбаясь.

— Эти черти такое выкапывают… — отозвалась Валя, морща лоб от напряжения.

— Во втором томе, — уточнил Николай. — Чичиков едет к генералу Бетрищеву. Ну?

— Ничего там нет о коррозии.

— Есть. Помнишь, Гоголь описывает резной фронтон генеральского дома, опиравшийся на сколько-то коринфских колонн? И дальше — дословно: «Повсюду несло масляной краской, все обновляющей и ничему не дающей состариться». Вот тебе и защита от коррозии.

— Ну, так ставить вопрос нельзя, — заявила Валя.

— Почему нельзя? — возразил Николай. — Просто мы по-разному читаем книги. Ты следишь за психологией и прочими душевными переживаниями, а мы читаем по-инженерному, на детали обращаем внимание.

— А ну-ка, еще вопросик! — Юра развеселился. — Уж «Евгения-то Онегина» все знают, верно? Я спрашиваю: что сказал Пушкин о текущем ремонте на транспорте? И что он считает причиной выхода из строя транспортных средств?

Валя опять задумалась. Она шевелила губами, перебирая в уме пушкинские строки. Юра был в восторге. Он собрал в ладонь загривок Рекса вместе с ушами и трепал его, приговаривая:

— Не знаешь классиков, собачье мясо! Я тебя! Рекс жмурился от удовольствия.

— Пушкин про транспорт не писал, — несмело сказал Валерка. — У него про любовь…

— Пушкин про все писал, — отрезал Юра. — . Ну, хватит вам томиться. Читаю это место:

…Меж тем, как сельские циклопыПеред медлительным огнемРоссийским чинят молоткомИзделье легкое Европы,Благословляя колеиИ рвы отеческой земли.

Валерка засмеялся:

— Три: ноль в пользу «НИИтранснефти»!

— Юрик, — сказала Валя неожиданно задушевным голосом. — Напомни, пожалуйста, как написано в «Онегине»: «Любви все возрасты покорны», — а дальше?

Ее порывы благотворныИ юноше в расцвете лет…

— не задумываясь, продолжил Юра и вдруг осекся.

— Ага, попался! — радостно закричала Валя. — Это в опере поют, а у Пушкина совсем другое:

Любви все возрасты покорны,Но юным девственным сердцамЕе порывы благотворны,Как бури вешние полям!

— Да знаю я, — оправдывался Юра. — Просто машинально сказал. С языка сорвалось…

— Проиграл, Юрочка, проиграл! — Рита захлопала в ладоши. — И нечего оправдываться.

— Попался, всезнайка хвастливый! — вторила ей Валя.