Великие Цезари - Александр Петряков

Планк оказал Октавиану весьма важную услугу. Он сказал, что знает, о чем написал Антоний в своем завещании, которое хранится в храме Весты. Содержание этого документа, пересказанное Планком, повергло нашего героя просто в шок. Там говорилось, что законным наследником Цезаря он признает не Октавиана, а Цезариона; что завещает похоронить себя, даже если бы умер в Риме, в Александрии; что его территориальные подарки Клеопатре должен утвердить сенат. Кроме того, ей и ее детям он оставлял в наследство колоссальные денежные суммы. Октавиан сразу понял, какую удачу ему преподнес случай. Если этот документ окажется в его руках и будет обнародован, то политическому влиянию Антония в Риме придет конец. Но компромат хранился у весталок, и, по закону, он мог быть предъявлен народу и сенату только после смерти завещателя.

Хранительницы тайны, следуя обычаю, не захотели отдавать этот обличительный документ. Пришлось прибегнуть к силе. И вот когда вожделенное завещание оказалось в руках молодого Цезаря, оно было публично оглашено. Это вызвало, как и предполагалось, всеобщее возмущение. Это было на руку Октавиану, чем он и воспользовался. Дело в том, что на данный момент у него формально не было никаких властных полномочий. Срок триумвирата, как уже говорилось, закончился, а консулом он мог стать только в будущем году, причем совместно с Антонием. Поэтому ему пришла замечательная мысль о присяге. Подобно тому, как это делают воины, так и все граждане обязаны принести клятву верности перед лицом такой серьезной опасности, как узурпация власти человеком, желающим сделать римлян подданными египетской царицы. В «Деяниях Божественного Августа» сказано: «Поклялась мне в верности вся Италия по своей воле и меня вытребовали в вожди в войне, в которой я победил при Акциуме. Поклялись мне также в верности провинции Галлии, Испании, Африка, Сицилия, Сардиния».

Таким образом, война стала окончательно неизбежной. Но так как гражданскими войнами все были сыты по горло, хитрый Октавиан решил объявить войну Клеопатре как захватчице римских владений. По Городу были распущены слухи, что Клеопатра готовит поход на Рим, суля ему судьбу Карфагена, – хочет его разрушить, а Капитолий сровнять с землей. Антоний по решению сената лишался триумвирских полномочий и возможности стать консулом. Узнав об этом, муж Клеопатры прислал своей римской жене Октавии бракоразводное письмо, давая тем самым понять, что его теперь ничто не связывает с соперником. И объявил, что через два месяца после победы над Октавианом, максимум через полгода, он передаст сенату всю полноту власти. И если бы Антоний первым начал военные действия в тридцать втором году, когда в Риме царила неразбериха, его шансы на победу были бы предпочтительнее. Дело в том, что италики хоть и присягнули на верность, но денег на войну давать не хотели. Пришлось ввести новый налог в размере четверти годового дохода для свободных граждан и восьмой части для вольноотпущенников. Это вызвало серьезные волнения и бунты, которые приходилось подавлять силой. Тряс Октавиан также карманы патрициев и жрецов, взывая к их патриотическим чувствам.

У Антония, как мы уже знаем, с финансами проблем не было. Его варварская жена, как Клеопатру называли в Риме, пожертвовала на эту войну двадцать тысяч талантов и отрядила шесть десятков кораблей. Похоже, всесильный восточный властелин, у которого было и численное, и материальное превосходство над соперником, едва ли помышлял о поражении и его возможных последствиях. Подготовка к войне превратилась, благодаря Клеопатре, в постоянный праздник. Из Эфеса, где была уже собрана армия, они отправились на остров Самос, где развлекались по обыкновению с широким размахом. Плутарх по этому поводу писал не без эмоций, что «чуть ли не целая вселенная гудела от стонов и рыданий, а в это самое время один-единственный остров много дней подряд оглашался звуками флейт и кифар, театры были полны зрителей, а хоры усердно боролись за первенство». И далее с изрядной долей сарказма историк вопрошает: «Каковы же у них будут победные празднества, если они с таким великолепием празднуют приготовление к войне?»

После развлечений на острове они прибыли в Афины, и город раболепно склонился перед царственной четой, воздавая Антонию и Клеопатре всевозможные почести. Здесь, в Греции, Антоний, кстати, сделал своей жене еще один дорогой подарок – библиотеку Пергама, состоявшую из двухсот тысяч экземпляров. Затем вновь поездка на другой уже остров, Коркира. Римское окружение всячески убеждало Антония отправить царицу домой, в Египет. Мало того что постоянными пирами и праздниками она отвлекала его от важных дел по подготовке и разработке планов предстоящей военной кампании, она еще и всюду совала свой нос – оспаривала приказы римских военачальников, настаивала на своих мимолетных капризах и все такое прочее. Словом, она не только не хотела понять, что «у войны не женское лицо», но возомнила себя главнокомандующей. Кроме того, она, похоже, опасалась, что римская свита сумеет без нее уговорить податливого Антония не проливать римскую кровь и пойти на мировую с ненавистным Октавианом. Это означало бы торжество ее соперницы Октавии, а этого она никак не могла допустить. У женщин свои резоны.

В январе тридцать первого года Октавиан вступил в должность консула, а его напарником стал не Антоний, как значилось в прежнем договоре, а Мессала Корвин. Антоний, разумеется, не признал такого передела власти и именовал себя триумвиром и консулом. Всю зиму наш герой посвятил сбору флота и армии. К весне у него было восемьдесят тысяч человек и двести пятьдесят кораблей против пятисот у Антония и его стотысячной армии, в которой было много союзнических войск из стран Малой Азии, Сирии, Иудеи и Аравии.

Из Брундизия армада Октавиана через Адриатику двинулась к берегам Греции. По пути был захвачен остров Коркира, где недавно развлекались венценосная египтянка и ее муж. Высадившись на побережье Эпира, войска Октавиана стали лагерем на горе у Амбракийского залива. Антоний и Клеопатра тотчас покинули Патры, где вели свой обычный образ жизни, и прибыли к театру военных действий. Лагерь Антония располагался у городка Акций. Мы не будем мучить читателя рассказами о передвижении войск, хвастливых заявлениях полководцев, переговорах, в которых Антоний предлагал даже единоборство. Но это, сами понимаете, для болезненного наследника Цезаря было неприемлемо. Антоний, конечно же, в свои пятьдесят лет, измученный алкоголем и прочими излишествами, меч в руках держал не так твердо, как раньше, но, случись поединок, на Октавиана никто не поставил бы и асса.