Галактический консул - Евгений Филенко

— Диких, — добавил Торонуолу и захохотал.

Кратов тоже вымученно улыбнулся и поглядел на свою потную физиономию в крохотном контрольном зеркальце над видеалом.

К вечеру у него стало получаться.

Он осознал это в тот момент, когда Джед, потягиваясь в своем кресле, будто горилла в гнезде, обронил:

— Славненько, Гай… то есть Кратов. Еще пару заездов на форсаже — и баста. Что там у нас на ужин, Эл?

В местный ресторан «У Змееносца» со всеми Кратов, однако, не пошел. Он уединился в бытовом отсеке миди-трампа, запустил пищеблок и там, в привычной тишине, тесноте и полумраке, соорудил себе обыкновенную для них с Грантом трапезу: зелень, мясо и сок молодого винограда.

8

Вернувшись, Аксютин застал Кратова за диковинным для постороннего глаза времяпровождением. Тот сидел по-турецки на своей койке и то подносил к самому лицу, то удалял зажатую в кулаке зажигалку с трепещущим желтым огоньком. Лицо его было неподвижно, черты заострились, как у африканской ритуальной маски, на лбу бисером проступила мелкая испарина.

Аксютин в замешательстве попятился, зацепился ботинками за комингс и с трудом удержал равновесие, чтобы не вывалиться в коридор. Кратов очнулся, вышел из транса.

— Вы курите? — осторожно спросил Аксютин.

— Нет, — сказал Кратов и погасил зажигалку. — И не страдаю никакими плоддерскими извращениями. Как и вообще все плоддеры.

— У меня такое чувство, будто я забыл отрекомендоваться, — сказал Аксютин, решительно закрывая за собой дверь. — Павел Аксютин, ксеносоциолог.

— Константин Кратов. Плоддер.

— Я еще тогда хотел задать вам ряд вопросов. Но то, что вы порассказали, было так неожиданно… Например, почему вы решили, будто первопроходцы не обидятся на принятое в нашем кругу упрощенное название планеты?

— Возможно, у них был бы повод для обиды, если бы при упрощении искажался смысл, — сказал Кратов. — Но этого не случилось. На языке Эаири… аэ… эа…

— Эаириэавуунс, — с довольным видом подсказал Аксютин.

— Да… планета называется «Двухглавый крылатый дракон с одной головой в огне и другой во мраке». Вроде бы прямое указание на планетографические особенности. Однако слово «мрак» может быть истолковано двояко: как темнота и как безумие, сон разума. Да и слово «огонь» можно трактовать по-разному. А «крылатый» перевести как «окрыленный»…

— Метаязык, — произнес Аксютин. — Предельное уплотнение образов и понятий. Каждая лексическая единица может быть развернута в целую фразу или законченный образ в сюжетном обрамлении.

— Так вот, называя планету кратким именем Уэркаф, вы сохранили в нем упоминание и об огне и о мраке. Так что образ пострадал незначительно, без особенных смысловых потерь.

— Но откуда вы это знаете? И почему этого не знаем мы?!

— Я любопытный, — сказал Кратов, и зажигалка в его руке снова выбросила язычок пламени.

Аксютин подождал дальнейших разъяснений, но напрасно. Кратов и сам вряд ли смог бы описать те чувства, какие он испытал, на короткий срок присоединившись через плоддерский убогий инфобанк к необъятным фондам знаний Внешнего Мира. Неожиданное ощущение тоски, оторванности, замкнутости в тесном кругу, почти непреодолимое желание разорвать уговор отчуждения и снова стать частицей целого. И здесь же — радость от того, что даже он, забытый всеми плоддер, может сообщить миру нечто, никому пока, кроме него, неведомое…

В те минуты Кратов не удержался и сделал несколько сбивчивых запросов по совершенно между собой не связанным темам. И на все получил моментальный исчерпывающий ответ в виде серии гипертекстов.

Так, он узнал, что на галактических верфях сворачивается производство кораблей традиционных моделей на гравигенной тяге — их было построено вполне достаточно, чтобы обеспечить потребности в транспорте на пятьдесят лет вперед, а уже ожидалось начало массового выращивания звездолетов-биотехнов, которые существовали и раньше, но в крайне ограниченном числе экземпляров. Чем, собственно, и вызвана была безвозмездная передача партии «корморанов» Плоддерскому Кругу.

Что жив и по-прежнему сражается с Канадским Институтом экспериментальной антропологии супротив их концепции управляемого антропогенеза старец Дитрих Гросс.

И что о системе Эаириэавуунс и населяющей ее пределы цивилизации Иовуаарп известно немногое, то есть практически ничего помимо тех сведений, что упомянутые Иовуаарп сочли для себя приемлемым сообщить Галактическому Братству. Впрочем, ксеносоциологический очерк и словарные материалы прилагались. И Кратов алчно ознакомился сперва с очерком, а затем и с материалами. Последние сопровождены были обучающей системой, в которой Кратов увяз надолго и, возможно, успел бы изучить метаязык Иовуаарп в совершенстве. Кабы не Грант, обеспокоенный отсутствием напарника и обнаруживший его сидящим в тесной кабине информационного терминала с «шапкой Мономаха» на голове. Именно грантовские насмешки вынудили Кратова прервать курс обучения где-то посередке и вернуться к обычному плоддерскому бытию. Однообразному, серому и довольно-таки тупому.

Поэтому Кратов знал, что означает имя той планеты, куда ему предстояло лететь. Вероятно, сейчас он единственный среди людей мог произнести связную фразу на языке Иовуаарп. Другое дело, что никто не оценил бы этого по достоинству.

— Гм, — Аксютин плюхнулся на койку и несколько раз подпрыгнул на пружинящем матраце. Это занятие увлекло его, и на какое-то время он отвлекся от темы. — Вы представляете, — сказал он вдруг. — Эти Аафемт гуманоиды! Кто бы мог подумать?

Против его ожиданий, Кратов не удивился. Тогда Аксютин счел необходимым добавить:

— Гуманоиды — это существа, морфологически подобные людям. Это обусловлено…

— Я знаю, — сказал Кратов.

— Но гуманоидный тип крайне редок в Галактике! Нам известно не более десятка разумных рас, какие можно к нему причислить, не погрешив против истины. Может быть, поэтому доктор Дилайт с таким бульдожьим упорством вцепился в этот контакт. Обычно в подобных ситуациях принято отступать. Выжидать, пока там, где тебя не выслушали с подобающим вниманием, не сменится одно-два поколения. И я могу пояснить, в чем причина такого упорства. Дилайт ищет доказательств своей теории галактического изогенеза!

Кратов недоуменно шевельнул бровью, и Аксютин радостно уловил это проявление хотя бы какого-то интереса к его словам. Он немедля ударился развивать успех.

— Изогенез предполагает синхронное развитие в Галактике нескольких магистральных морфологических линий. По мнению доктора Дилайта, линий этих должно быть немного. Две-три, от силы пять. И такое положение дел неизбежно приводит к тому, что на этапе возникновения разума носителями его окажутся одни и те же, либо чрезвычайно близкие биологические виды. Наверняка одна из таких линий — рептилоиды. Можно было бы отнести к магистралям инсектоидов, кабы не фантастическое разнообразие их форм… По лицу Кратова пробежала легкая судорога, но Аксютин не обратил внимания. — Понятное дело, Дилайту из вполне эгоцентрических соображений хочется доказать магистральный характер теплокровных монохордовых вообще и гуманоидов в частности. Тогда концепция изогенеза получит серьезную поддержку, отношение к ней как к любопытному ксенологическому курьезу резко изменится.