Державы Российской посол - Владимир Николаевич Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заговор раскрыт, шведский посол уличен в связи с друзьями претендента, обнажен план свержения Георга.
«Было положено, что в начале марта от 8 до 12000 шведского войска высадятся в Шотландии и соединятся с партией претендента».
У Георга, стало быть, полный разрыв с Карлом, а может статься, и война… Больной повеселел, оттолкнул Арескина с декохтом.
— Недаром я за Карла пил, — слышь, Арешка! Никакой ценой не купишь, что он сам натворил.
Куракин не разделял восторгов, раздававшихся в Амстердаме, в царской ставке. Подобные казусы в анналах Европы ординарны и на ход гистории влияли не всегда. Еще вопрос, как обернется сия заваруха… Куракин был за Ламаншем и представлял себе, сколь дотошно разбирают в тайном совете переписку шведа, сколь усердно разгадывают цифирь и вылавливают адресатов.
И точно — вскоре докопались до самого сокровенного. Открыли, что за «Дадли» обнадеживает шотландцев от имени «Бакли», то есть царя.
Пришлось Веселовскому подавать «оправдательный мемориал», публиковать его на английском и на французском языках, «для показания всему свету». Дескать, царь ни претендента, ни посланцев его не принимал, что было правдой. Арескин же только лечит и в государственных делах не участвует, что было полуправдой. Писем лорду Мару не писал, что было вовсе неправдой. Но, на счастье, подлинный документ, из-под пера лейб-медика, видимо, не отыскался, он же — сказано в мемориале — заявил о своей невиновности под присягой.
Послу же Куракину задача — изображать в Гааге мину гордую и непринужденную при плохой игре, отражать нападки, глушить неприязненные отзвуки скандала.
11
Правда ли, что царь приедет в Париж? В газетах об этом ни слова, в Пале-Рояле ответа прямого не добиться, но все кругом говорят…
— Да, господа, готовьтесь! — дразнит Сен-Симон. — Нам надлежит приручить «северного медведя».
Всезнающий граф носится по Парижу в легкой пароконной коляске, окатывая грязью лоточников на узких улицах, тыча из оконца тростью в попрошаек. Входит в каждый особняк уверенно, как в свой собственный, быстрыми, мелкими шажками, подгибая колени, словно в постоянном реверансе.
— Скоро, скоро, друзья мои… Из Голландии пишут — выедет к нам до конца месяца.
Забыта девица де Ретц, которая ужинала в лесу голая, с молодыми кавалерами. Забыт буйный де Шароле, застреливший из пистолета пожилого буржуа, — тот стоял у своей лавки в ночном колпаке и оскорбил взор герцога. Теперь самое волнующее — прибытие Петра, суверена занесенной снегами России.
— Неужели он привезет и царицу?
— Невозможно, граф!
— Царица-прачка! Как хотите, но порог моего дома она не переступит.
Затяжной мартовский дождь не отменил журфикс у герцогини де Берри. Все ждали Сен-Симона. Наслаждаясь вниманием, он говорит с видом игриво-многозначительным:
— Ситуация затруднительная… Надо заменить ему царицу.
— Попытаюсь, — бросает с вызовом хозяйка, кокетливо выпятив нижнюю губку.
Нимфа на полотне, над диваном, похожа на де Берри — губами, нежным овалом лица. Диван занимает почти половину комнаты, гости уместились на нем в разнообразных позах. Сен-Симон стоит, он забежал на минуту.
— Вам не придется даже каяться, герцогиня, — улыбается он. — Вы послужите Франции.
Отчаянная де Берри неутомима в светских удовольствиях, но раз в год прерывает их, чтобы удалиться для исповеди и поста. Гадатель предсказал ей, что она умрет молодой.
В коридоре Сен-Сира на графа вихрем налетают воспитанницы. Многих он знает с их младенчества.
— Какие люди в России? Черные, как негры?
Попечительница школы — престарелая мадам де Ментенон, вдова Людовика Четырнадцатого. Он обвенчался с ней тайком, ночью, в кабинете Версаля. Сен-Симон сделал ее персонажем заметным в своих записках. Беседуя с ней, внимаешь веку ушедшему.
Ментенон полулежала в кресле. Натертое мазями лицо белело мертвенно. Около нее бубнила усталым голосом читальщица.
— Похождения Телемака! — воскликнул Сен-Симон. — Милая старина.
— Нынешние романы неприличны. Друг мой, неужели регент примет московита?
— Почему же нет? Царь захочет видеть и вас.
— Нет, нет… Невозможно, граф! Людовик не приглашал русских. Я не должна… Я запрусь в спальне.
— Препятствие для царя ничтожное. После того, как он взломал столько крепостей…
Ментенон простонала, тонкие, искривленные подагрой руки поднялись с мольбой.
— Спасите меня, друг мой!
— Париж ночей не спит, ожидая царя, — сказал Сен-Симон маркизу Сен-Полю. — Великан с дубиной… Это что-то вроде Страшного суда. Да, вы же видели его в Курляндии… Он действительно бьет министров?
— Кое-кому попадало.
— Что ж, избивать дураков похвально. Я бы сам вооружился дубиной.
Дружба с графом, усердным летописцем Парижа, Сен-Полю весьма на руку. Куракин просит сообщать, что говорит столица о царской особе, как будет встречать.
Дюбуа пустил слух, что царь болен и вряд ли двинется с места. Предвидится восшествие на престол Алексея, укрывшегося от отца в Австрии. Царевич враждебен начинаниям Петра, и Россия опять замкнется в своей дикости. Сурдеваль — секретарь аббата — расписывал красками зловещими жестокость царевича.
— Он истязал Шарлотту, убил ее. Слушайте, что она писала родителям: «Я всего лишь несчастная жертва»! Нет, нет, господа, запад и восток несовместимы!
Сен-Поль не утерпел.
— Странно, — возразил он. — Франция все же находит общий язык с турецким султаном.
В посольских особняках Парижа оживление. Особенно встревожены англичане. Инструкция послу Стэру гласит:
«Вы должны употребить все свои старания, чтобы проникнуть в его виды и планы и информироваться о договоре или переговорах, которые могут иметь место между этим государем и парижским двором».
Альберони надеется — Франция, сблизившись с царем, отдалится от Англии. Рознь между неприятелями выгодна. Испанец Челламаре следит за событиями, иногда делится с Сен-Полем:
— У нас собираются пригласить царя в Мадрид. Необходимо прощупать почву.
Неугомонный Герц представил регенту записку — на случай, если Франция согласится посредничать в северной войне. Король Карл уступит Санктпетербург, — считает барон, пусть регент уговорит царя отказаться от Ревеля. За это Петру будет отдан Висмар, ворота в Германию. Между строк читалось — отсюда может возникнуть конфликт с императором, для Франции полезный.
— Выбросьте Герца из головы, — сказал регенту Дюбуа — Англичане арестовали его.
— Кажется, я и вас выброшу, — стонал Филипп и поднимался в свою лабораторию.
Он запирался там все чаще. Придворные заметили, что регент побледнел,
