Пионеры Вселенной - Герман Нагаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прошу внимания, товарищи! Фридрих Артурович, пожалуйста поближе. Слушайте все:
«Большая аудитория физического института Первого университета. Суббота 27 сентября. Диспут: «Полет на другие миры».
Все встали со своих мест.
– «Правда о посылке снаряда профессора Годдарда на Луну, 4 августа 1924 г. в Америке. Споры на Западе в связи с отправлением снаряда. Выступит прибывший из Ленинграда, член Совета Общества мироведенья Шаронов!
Величайшая загадка Вселенной!
Самая мощная машина в мире!
Замечательные пушки сверхдальней стрельбы.
Реальные возможности полета человека в ядре этой пушки.
Картины жизни на небесном корабле!
Сказочная действительность!
Невиданные небесные панорамы!
Путь к разрешению тайн мироздания!..»
– Каково, товарищи, а? Что скажешь ты, Фридрих Артурович?
– Я к этому не причастен, – смущенно отозвался Цандер.
– Как не причастен? А это что?
«Сообщение Члена Президиума Московского Общества Межпланетных Сообщений инженера Цандера об изобретенном им новом корабле, разрешающем проблему полета в мировое пространство.
Каким образом устраняется главное и единственное препятствие к немедленному осуществлению полета на другие планеты?
Преимущество небесного дирижабля Цандера над снарядами Оберта в Германии и Годдарда в Америке».
– Это все профессор Ремиз, – глухо заговорил Цандер, – это его сочинение!
– Но ведь красиво сочинил! И, в основном, верно!
– Да! Лихо!
– Друзья, я предлагаю пойти на диспут всем бюро, – всем! – заключил Стрешнев.
– Правильно!
– Правильно! – раздались голоса.
– Я надеюсь, Фридрих Артурович, что ты дашь достойный ответ на эту необузданную сенсацию американцев?
– Постараюсь… А что говорит Циолковский?
– Он уже выступил в калужской газете. Считает затею Годдарда авантюрной. Ракета Годдарда, по его мнению, не поднимется и на пятьсот верст…
– Я согласен… Наши коллеги в Америке зашли слишком далеко…
– Знакомый прием, – улыбнулся Стрешнев. – Очевидно, изобретателю нужны деньги.
В пятницу 9 февраля Стрешнев вернулся домой поздно – было партийное собрание…
Жена, открыв ему дверь, шепотом сказала:
– Я звонила, но не могла тебя найти: приехал Сергей Андреич… Сейчас спит в кабинете у папы.
– Что случилось, Юленька, почему он так неожиданно?
– Приехал на какой-то процесс… Завтра узнаешь..» Иди ужинать в кухню…
Утром за завтраком. Стрешнев-старший, все еще бодрый прямой старик, достал из кармана помятую газету.
– Как же, Андрей, ты пропустил сообщение о предстоящем процессе? Ведь, смотри, тут же прямо написано: «Суд над предателем Окладским».
– Мало ли у нас предателей… за всеми ведь не уследишь…
– Этот – негодяй из негодяев! Он предал почти всех членов Исполнительного Комитета «Народной воли»; выдал две конспиративные квартиры и погубил моего лучшего друга.
– Кибальчича? – привстал Андрей,
– Да, это установлено…
– Как же поймали мерзавца?
– Говорят, он до самого Октября служил в охранке и получал жалованье – сто пятьдесят рублей золотом в месяц.
– За предательство – сто пятьдесят, а учитель Циолковский жил в Боровске на тридцать шесть рублей.
– И мы с тобой, Андрюша, жили на эти же нищенские деньги, – горько вздохнул Сергей Андреич.
– Да, папа, прости… я забыл…
– Ничего удивительного, – назидательно поднял палец Федор Семенович, – шпионам при всех режимах платили больше, чем профессорам!
Андрей взглянул на часы.
– Однако… Прошу меня извинить, – опаздываю… Может, я загляну в Колонный зал – буду сегодня в тресте… А если нет – увидимся вечером…
Заседание Верховного суда открылось в десять утра, и, после положенных формальностей, началось чтение обвинительного заключения, продолжавшееся более трех часов. Потом объявили перерыв на обед и после – опять заседание, до ночи.
Так было и на другой день, и в понедельник, и во вторник… Только в сроду, в двенадцать ночи, суд удалился на совещание… К чтению приговора приступили лишь 15 февраля в 6 часов утра… Стрешнев-отец дослушал приговор и поехал домой на извозчике, чтоб застать сына и Федора Семеновича, которые с нетерпением ждали решения суда.
Цандер в то утро, приехав на работу, сразу же стал просматривать утренние газеты. Он давно следил за процессом и сейчас, как и многие, хотел знать решение суда. Но в газетах приговора не было…
Цандер подошел к Стрешневу, положил ему руку на плечо:
– Андрей, ты не знаешь, еще не вынесли приговор?
– Как же, у меня отец все дни сидел на процессе, а сегодня даже ночевал там…
– И что же?
– Я вчера пытался попасть в Колонный зал, – где там – лестницы были забиты… Хотя страшная драма разыгралась почти сорок пять лет назад, она захватывает и сейчас… Я видел, как некоторых родственников казненных народовольцев выводили из зала под руки… Они не могли слушать…
– А правда ли, что свидетелями выступали уцелевшие народовольцы?
– Да, свидетельницей была подруга по партии Софьи Перовской – Анна Якимова. А в ложах, говорят, сидели Вера Фигнер и Николай Морозов – бывшие узники Шлиссельбурга, имена которых открыл охранке Окладский.
– Я видел в газете снимок. Хотя Окладский уже старик и зарос седой бородой – у него лицо убийцы.
– Профессия, Фридрих, накладывает печать. Этот негодяй выдал больше шестидесяти человек и погубил Николая Кибальчича.
– И Кибальчича он? Ужасно… Что же решил суд?
– К расстрелу… Но ввиду давности преступления и возраста предателя, заменили десятью годами… Все удивлены! Если б дали народу – его разорвали бы на месте.
Лицо Цандера стало совсем бледным. Веки слегка дрожали.
– Ты знаешь, Андрей, – заговорил он приглушенно и нервно, – я крысы убить не могу… Я люблю все живое… Я очень люблю людей и готов ради них умереть… Но этого изверга, который погубил Кибальчича и его благороднейших друзей, я бы приказал – повесить! Повесить в назидание другим…
6
Прошло полтора года.
Все это время Роберт Годдард напряженно работал в университетской лаборатории в Вустере, закрытой для всех, кроме его ассистента – доктора Перси Руппа, механика Закса и еще нескольких помощников.
Какие исследования и опыты производились в лаборатории, знали лишь немногие: особо важные чиновники министерства морского флота Америки.
«Лунная» шумиха помогла Годдарду получить еще пятнадцать тысяч долларов от Смитсоновского института и дотацию от министерства морского флота США. И теперь он честно отрабатывал эти деньги…
Двадцать шестой год в штате Массачусетс начался изрядными морозами, и даже в марте лежал глубокий снег.
Шестнадцатого числа, в полдень, у коттеджа Годдарда остановилась большая легковая машина.
Шофер посигналил, и тотчас из дома вышла стройная моложавая дама в меховой шубке, с киноаппаратом и ридикюлем.
Шофер усадил даму рядом с собой и поехал в Университетский городок. Машина остановилась у лаборатории Годдарда. Дама прошла на второй этаж, а шофер въехал в железные ворота, которые тут же были закрыты… Минут через сорок машина вышла из ворот лаборатории.
Скоро со второго этажа спустилась дама в меховой шубке в сопровождении высокого худого мужчины в вязаной шерстяной кепке, в длинном пальто и в высоких на толстой подошве зашнурованных ботинках.
В мужчине легко было узнать профессора Роберта Годдарда. Дама была его женой. Оба подошли к машине. Годдард, открыв дверцу и увидев двоих пассажиров, воскликнул:
– Вы уже оба здесь? Отлично! Эстер, усаживайся с моими помощниками – Генри и Перси, а я сяду впереди…
Машина выехала за город и по хорошо расчищенному шоссе помчалась в сторону Оберна, где на пологом склоне Покачоагского холма приютилась ферма дальней родственницы Годдарда.
Было время обеда, когда машина остановилась на краю неглубокого оврага, и четверо мужчин принялись перетаскивать тяжелые ящики на площадку к оврагу, где была небольшая вышка из железных прутьев. Из ящиков извлекли стальные цилиндры и свинтили из них трехметровую трубу с закругленной головкой. Это была новая ракета Роберта Годдарда, начиненная не порохом, а оснащенная баками с бензином и жидким кислородом. Реактивный двигатель, очевидно, для того, чтоб придать ракете большую устойчивость в полете, был смонтирован не внизу, а в верхней части трубы.
Ракету установили на металлические перекладины вышки, как бы подвесив ее в воздухе.
Перси Рупп отошел с теодолитом на почтительное расстояние и достал секундомер. Эстер Годдард, выйдя из машины, вооружилась киноаппаратом и присоединилась к Перси.
– Все ли готово? – строго спросил Годдард.
– Все готово, профессор! – бодро ответил механик Закс.
– Приготовьтесь зажечь горелку.
– Есть! – Закс зажег фитиль на длинной палке. Годдард отпустил стропы и отбежал к краю обрыва, припал к земле.
