Марш Обреченных. Финал - Вадим Климовской

По гостевой растекся божественный аромат приправ и мяса.

Родж помимо воли проглотил слюну.

Хозяин приветливо и доверчиво подмигнул ему.

— Я выполню свои обещания, юноша. Если мы говорим, что не трогаем кого-то пальцем, значит, сполна выполняем свои обязательства. Ты можешь поверить мне на слово, я не бросаюсь ими за зря. Мой дом может быть гостеприимен и благодуш, — черноволосый улыбался, — конечно, тогда, когда этого хочет его хозяин.

Родж с трудом сдерживал себя, чтобы не наброситься на еду. Приличия… Приличия… Аллон побери, ихние приличия!

— Правильно, юноша, здоровье в первую очередь! Ешь, я подожду! — по-отцовски усмехаясь, поощрил неизвестный, когда храмовник не вытерпев, набросился на кушанья, разрывая жареное мясо руками и заглатывая куски целиком, наполняя желудок пищей. — На-а, попей!

Мужчина налил в бокал красного вина и подставил на край столика, поближе к Роджу, храмовник уплетал домашнюю колбасу, заедая еще теплой лепешкой. Столько еды и такой вкусной! Он сотню лет не ел такой вкуснятины! Черноволосый и себе налил красного в бокал и небольшими глоточками, стал смаковать виноградный букет. Родж придирчиво на него глянул, — хорош, мне оставь!

Подмастер вытер жирные руки о края штанины и потянулся к своему бокалу. Хозяин поместья краешком губ изобразил слабую улыбочку, отмечая выходку гостя.

— Ты сыт?

— Сыт, — буркнул довольно Родж, особо неохоч к разговорам.

— Меня зовут Метьез. Синьор Метьез. Я председатель Гильдии Воров. А тебя как зовут?

Ого! Вот как значит, живут мейдринские карманники? Недурно-недурно!

— Родж.

— Ты храмовник из храма Хизельмаш?

— Так. Других храмов на континенте вроде бы нет? Выходит: из Хизельмаша.

Синьор Метьез сжал губы в тонкую линию, а он дерзит. Ничего, пускай подерзит!

— Я не доволен тем фактом и бесчинством, с которым ты вмешался в порядок существования наших законов и норм. С недозволенностью и бесшабашностью, с которой ты имел случай обходиться с нашими людьми. За столь короткое время ты умудрился так много… сделать. Затронуть незатронутое за столько лет никем, а именно — нарушить наш покой. Покой, который мы так долго хранили и взращивали!..

Родж повторно глотнул из бокала и отставил его на место. Значит, синьор Метьез хочет поговорить? Поговорим.

— Мне очень жаль, за свои поступки — это, правда, но не обессудьте, синьор Метьез, ваши люди… как бы это сказать? — чересчур грубы и нахальны, что… — Родж почему-то внезапно задумался, а о каких собственно "людях" сейчас идет речь? Неужели о Валете и его банде или об ищейках с духом-ящером? Бродяги или шпики? Сумасшедший спектакль!

— Молодой человек, мы не привыкли, когда в наших районах бесчинствует анархия и самопроизвол!

— Лучше б вы меня оставили в покое, синьор Метьез!

— Что ты! Что ты! Никто тебя ни в чем не обвиняет, что сделано, то сделано, дорогой! — резко переменил тон разговора председатель Гильдии, махая перед Роджем руками. Этим переходом он скопировал слащавого парламентера-толстячка из подворотни. Одна команда! Инстинктивно Родж насторожился еще больше.

— Я лишь подчеркиваю: твое поведение, и вмешательство в наш быт несколько подпортили отношения с другими Гильдиями и городской стражей. Нас подняли на ноги. Нам выдвинули претензия и лживые, гнусные обвинения. Если что-то случается в Мейдрине — это к нам! Сразу мы виноваты! Сразу что — воры! Будто других грешников мало? Топщик, собака бешеная, и тот взъелся!

— Кто такой Топщик? — спросил, чтобы хоть что-то спросить Родж.

— Градоначальник Мейдрина, — Метьез с внимательностью вновь следил за его реакцией. — Твоя подружка в его руках.

Щека Роджа дернулась, кулачки на секунду сжались и сразу же расслабились.

Синьор Метьез уже работал — более доверчиво придвинулся к гостю.

— Пойми, дорогой, в нашем деле главное — бизнес. Никакого презрения или, упаси Аллон, ненависти! Услуга за услугой. Мы могли бы договориться на взаимной выгоде: помощь нам — помощь тебе!..

Родж насуплено молчал, понимал, раскусили.

Это не похоже на шантаж. Предложение к партнерству? Да какое тут к Аллону, партнерство? Скорее: наглый побор!

— Мы можем предложить выгодные условия. Хочешь, выведем тебя из Мейдрина и поможем добраться до Южного тракта? В Откосые горы? А уже потом, сам выйдешь на мастеровых.

Роджу болезненно представился сон о падении Хизельмаша. Страшная мука и боль!

— А хочешь, поможем освободить твою подружку? Эвелин?

Родж окаменел. Ироды! Манипулируют им!

— Чего вы хотите?

Синьор Метьез улыбнулся, облизывая пересохшие губы.

— Устрани Вижана Топщика и проси чего хочешь!.. Из тех двух перечисленных мною вариантов…

Его впутывали в очень-очень-очень грязную паутину интриг и борьбы за власть. Кукловоды! А предлагали взамен гроши. Безвыборные варианты. Правда Родж с покойным Сармом впутались в столичную грязь еще по приезду в город, не все ли равно, что будет завтра? Негодяем больше, негодяем меньше — он захватил Эвелин! На такой марьяж можно и пойти.

— Хорошо.

В глазенках Метьеза заблестели искорки.

— Пожелаешь оружие?

— Мне хватит своего меча.

— Как тебе будет угодно.

Родж закрыл глаза, почему-то он успел за пару часов очень сильно устать?

— Хм. Тогда?..

Подмастер внимательно посмотрел на синьора Гильдии Воров…

— Уточнить вашу цену, молодой человек?

Пару секунд храмовник молчал, затем уточнил:

— Эвелин.

Они прощались с храмом.

Они прощались с Откосыми горами.

Их бегство из отчужденного края было поспешным и стремительным. Войчек, храмовники-подмастерья, королева Мальра и ее крылатый народ остановились лишь единожды, когда оказалось, что через многочисленные каньончики и расщелины им не пробиться, и потому Рихтор с вождями приняли единогласное решение: пробиваться на юг через невысокий хребет на южной стороне гор. Именно там, на закате дня мастер клинка и ножа Войчек запечатлел всю величественную картину катаклизма, поглотившего родимый уголок. Храм Хизельмаш за долгие годы обучения и мастерства стал для него родным и надежным укрытием. Эталоном непоколебимости и храбрости. Примером подражания и неисчерпаемым источником учений, оттачивания мастерства. Его железные устои и взгляды рухнули под навалами наемников Лестора и чудовищных тварей. Остальное разрушение он довершил сам, собственными руками, когда самолично активировал магические бомбы и уничтожающие артефакты. В душе Войчек понимал, он никогда не простит себе этого поступка, даже если конечные мотивы его действий носили геройский характер: ликвидировать колдуна Грэтема и его банду. Из-за двух десятков убийц с мерзкими тварями, Войчек поверг стены цитадели и омертвевшие тела погибших товарищей во всепожирающий магический огонь, под руины страшнейшего взрыва. Погрузил не погребенные тела павших ребят в поле магического мрака. Есть ли ему прощение? Смогли бы его оправдать старейшины, будь бы они живы? Перечеркнул ли Войчек своим поступком посмертную волю воеводы Хесама? Что толку от фамильного меча и реликвий? Утраты не вернешь!..