Взлет и падение третьего рейха (Том 2) - Ширер Уильям

Незадолго да начала процесса капитан-лейтенант военно-морского флота Уитни Р. Харрис, один из государственных обвинителей от США, допрашивал Отто Олендорфа о его деятельности в годы войны. Было известно, что этот моложавый (ему было 38 лет), привлекательный на вид немецкий интеллигент являлся начальником 3-го отдела гиммлеровского центрального управления безопасности РСХА, но в последние годы войны работал преимущественно экспертом по внешнеторговым связям министерства экономики. Он сообщил следователю, что провел всю войну на службе в Берлине, за исключением одного года. На вопрос, чем же он занимался в течение этого года, находясь за пределами Берлийа, Олендорф ответил: "...Я был командиром отряда спецакций D".

Харрис, юрист по образованию, к тому времени довольно заметный авторитет по немецким делам, знал достаточно много об отрядах спецакций. Поэтому он сразу задал вопрос: "Во время войны вы были командиром отряда спецакций D. Сколько мужчин, женщин и детей уничтожил ваш отряд?"

По воспоминаниям Харриса, Олендорф пожал плечами и почти без колебаний ответил: "Девяносто тысяч!"

Отряды спецакций были сформированы Гиммлером и Гейдрихом и сопровождали немецкие армии, вступившие в Польшу в 1939 году. В их задачу входило вылавливать евреев и направлять в гетто. Почти два года спустя, когда уже началась русская кампания, с согласия командования вермахта они получили приказ следовать за боевыми частями и выполнять фазу "окончательного решения". С этой целью были созданы четыре отряда - А, В, С и D. Последним из них и командовал Олендорф с июня 1941 года по июль 1942 года. Он действовал в южной части Украины, входя в состав 11-й армии. На суде на вопрос полковника Джона Харлана Амена, какие инструкции он получил, Олендорф ответил:

– Инструкции требовали ликвидировать евреев и советских политкомиссаров.

– Под словом "ликвидировать", вы имеете в виду "убивать"? - уточнил Амен.

– Да, я имею в виду "убивать", - ответил Олендорф, прибавив, что это относилось к женщинам, детям, а равно и к мужчинам.

– С какой же целью надо было истреблять детей? - прервал его вопросом советский судья генерал И. Т. Никитченко. Олендорф ответил:

– Приказ гласил, что еврейское население должно быть полностью истреблено.

– Включая детей?

– Да.

– Всех еврейских детей убивали?

– Да.

Отвечая на дальнейшие вопросы Амена, Олендорф описал, как обычно происходило убийство.

Отряд спецакций вступал в деревню или город и приказывал именитым еврейским гражданам созвать всех евреев для "переселения" {То есть им сообщали, что предстоит переселение в другое место. - Прим. авт.} Им предлагалось сдать все ценности, а затем, незадолго до казни, снять верхнюю одежду. После этого их отвозили на место казни, которым обычно служил противотанковый ров, причем на грузовиках доставляли такое число людей, которое можно было расстрелять в один прием. При этом стремились свести к минимуму время между моментом, когда пленники догадывались о том, что их ждет, и самим расстрелом.

Затем по команде их расстреливали стоя или поставив на колени, после чего трупы сбрасывали в ров. Я никогда не позволял производить расстрел отдельным солдатам, а приказывал взводу стрелять по команде одновременно во избежание личной ответственности. Командиры других отрядов требовали, чтобы жертвы ложились на землю, и расстреливали их в затылок. Я не одобрял таких методов.

– Почему же? - спросил Амен.

– Потому, - ответил Олендорф, - что для жертв и для тех, кто проводил экзекуцию, это было психологически слишком тяжелым испытанием...

– Весной 1942 года, - рассказывал далее Олендорф, - поступил приказ от Гиммлера изменить метод казни женщин и детей. С тех пор их доставляли ко рвам в грузовиках, оборудованных газовыми камерами (душегубках). Автомобили были сконструированы специально для этой цели двумя берлинскими фирмами. Снаружи нельзя было определить, для чего они предназначались. Выглядели они как обычные фургоны, но устроены были так, что с запуском двигателя выхлопные газы подавались в закрытый кузов, умерщвляя в течение десяти-пятнадцати минут всех, кто там находился.

– Как вам удавалось заманивать жертвы в кузов? - поинтересовался полковник Амен.

– Им говорили, что предстоит переезд в другое место, - ответил Олендорф {Олендорфа судили в Нюрнберге американским военным трибуналом вместе с еще двадцатью одним нацистом по делу "Об отрядах спецакций". Четырнадцать из них были приговорены к смертной казни. Из них лишь четверо (Олендорф и трое других командиров отрядов) были казнены в Ландсбергской тюрьме 8 июля 1951 года, спустя три с половиной года после вынесения приговора. Для остальных смертные приговоры были заменены другими наказаниями. - Прим авт.}.

"Захоронение погибших в грузовиках с газовыми камерами, - продолжал он жаловаться, - было тяжелейшим испытанием для личного состава отрядов спецакций". В документе, представленном Нюрнбергскому процессу, это подтвердил некий д-р Беккер, которого Олендорф опознал как конструктора душегубок. В своем письме в штаб СД д-р Беккер возражал против того, чтобы персонал СД выгружал трупы удушенных газом женщин и детей, подчеркивая, что "всем занятым на этой работе могут быть нанесены сильнейшие психологические травмы и причинен серьезный ущерб здоровью. Они жаловались мне на головную боль, появлявшуюся после каждой такой выгрузки".

Д-р Беккер обратил также внимание своего начальства на то, что "применение газа не всегда осуществляется правильно. Для того чтобы поскорее завершить операцию, водитель нажимает на акселератор до отказа. При этом лица, подлежащие умерщвлению, погибают от удушья, а не от отравления газом, погружаясь при этом в сон", как запланировали создатели душегубок.

Д-р Беккер казался самому себе прямо-таки гуманистом, предлагая усовершенствовать технологию умерщвления. "Мои рекомендации подтвердили теперь, что при правильной регулировке рычага смерть наступает быстрее и узники засыпают мирным сном. Искаженных от ужаса лиц и экскрементов, как это было раньше, не наблюдается".

Но в душегубках, как показал Олендорф, можно было одновременно удушить от 15 до 25 человек за рейс, а этого было совершенно недостаточно в сравнении с масштабами истребления, предписанными Гитлером и Гиммлером. Недостаточно, например, для операции, проводившейся в Киеве, столице Украины, в течение двух дней - 29 и 30 сентября 1941 года, когда, по данным официальных отчетов отрядов спецакций, был уничтожен 33 771 человек, преимущественно евреи.

На Нюрнбергском процессе главный обвинитель от Великобритании сэр Хартли Шоукросс зачитал свидетельские показания о том, как проходила сравнительно ограниченная массовая экзекуция на Украине. Данные под присягой показания директора и инженера немецкой дочерней строительной фирмы на Украине Германа Грабе повергли в ужас участников судебного заседания 5 октября 1942 года. В украинском городе Дубно он стал свидетелем того, как солдаты команды спецакций при содействии украинских полицаев устроили массовую казнь пяти тысяч евреев около карьера, сбрасывая туда тела расстрелянных.

"...Я и мой мастер, услышав автоматные очереди, доносившиеся из-за насыпи, пошли прямо к угольному карьеру. Доставленные на грузовиках люди мужчины, женщины и дети всех возрастов сходили с машин и по приказу эсэсовца, державшего в руках плеть, раздевались в указанном месте. Они складывали отдельно обувь, верхнюю одежду и нижнее белье. Я видел груду обуви, состоявшую примерно из 800-1000 пар, огромные кипы одежды и нательного белья.

Без криков и плача люди раздевались, собирались семьями, целовали друг друга, прощаясь, и ждали сигнала другого эсэсовца, который также с плетью в руках стоял у края карьера. В течение 15 минут, пока я стоял у огромной ямы, я не услышал ни жалоб, ни мольбы о пощаде.

Какая-то старая женщина с белыми как снег волосами держала на руках годовалого ребенка, развлекая и веселя его. Ребенок что-то лепетал от удовольствия. Родители со слезами на глазах смотрели на своих детей. Отец мальчика лет 10 держал его за руку и что-то тихо говорил. Мальчик изо всех сил старался не заплакать. Отец показывал на небо, гладил его по головке и, казалось, что-то ему объяснял.

В этот момент эсэсовец, стоявший у края котлована, что-то крикнул своему напарнику. Тот отсчитал около двадцати человек и велел им идти за насыпь... Я хорошо помню одну девушку, тоненькую, черноволосую. Проходя мимо меня, она сказала: "Мне двадцать три года".

Я обошел вокруг насыпи и увидел перед собой огромную могилу. Люди плотно лежали друг на друге рядами. Видны были только головы. Почти у всех кровь стекала из головы на плечи. Некоторые еще шевелились. Другие поднимали руки и поворачивали головы, чтобы показать, что они живы. Котлован был заполнен примерно на две трети. По моим подсчетам, в нем находилось около тысячи человек. Я поискал глазами человека, расстреливавшего несчастных. Это был эсэсовец. Он сидел на краю карьера, свесив ноги. Держа на коленях автомат, он покуривал сигарету.