Три последних самодержца - Александра Богданович

1 марта.

Бутовский рассказывал про Лауница, что у него хаос в делах полный, разобраться он не может. Докладчик Пугач с унынием смотрит на его стол, экстренные пакеты не распечатываются, распоряжения по три дня задерживаются, просителей сам Лауниц не принимает, а за него принимает его помощник Сосновский, — самосохранение у Лауница на первом плане, других подставляет под пули. 27 февраля в Совете министров Витте в присутствии Лауница высказывал Дурново, что одним обществам и союзам Лауниц мирволит, а других не разрешает, что так не должно быть. На это Лауниц необдуманно выпалил, что он вполне индифферентно относится и к тем и другим, что он здесь еще недавно и что они ему вполне безразличны. Возможно ли подобное отношение и подобный взгляд у градоначальника! Теперь правитель канцелярии Лауница решил ни одного конверта не подавать запечатанным, всегда раньше его знакомиться с делом.

Вчера Максимович по телефону сказал, что окружной суд приказал арестовать листок против евреев, напечатанный в типографии градоначальства. Оказался этот листок написанным чиновником Министерства внутренних дел Лавровым, большой дрянью, прошел цензуру цензора Соколова. За свое сочинительство Лавров изгнан из Министерства внутренних дел. По поводу этого листка ясно обозначается неумелость Лауница, его незнание законов, его скоропалительность. Вникать в дело он не умеет — записывает то, что говорится в разговоре, и записывает то, что к данному делу не относится, а совсем к другому делу относится.

Вместо Воронцова посылают на Кавказ наместником принца Луи-Наполеона. Про него дурные сведения. Армяне его купили подарком, когда его посылали в Кутаис усмирять, — подарили ему красавицу, которой он пленился, заперся с ней и о беспорядках забыл. Теперь эта красавица всюду ему сопутствует, и за нее армяне у него в фаворе.

Ванновский говорил про войну японскую, что мы в Маньчжурии были многочисленнее японцев, что артиллерия наша была лучше японской, что тяжело сознаться, что всему виной беспечность русских; чувство самосохранения преобладало в нашей армии, патриотизм отсутствовал, дисциплины не было никакой.

2 марта.

В Москве чувствуется тревожное в воздухе. Вчера вытребованы были из Твери войска для охраны там Николаевского вокзала. Что все еще не успокоилось — в этом и сомнения нет, только правящие сферы желают убедить в этом население, но цели не достигают. Еще много видов придется перевидать.

Сегодня большой бал у министра внутренних дел П. Н. Дурново. Дурново — умный человек, а делает глупость; теперь давать балы, это — танцы на вулкане.

6 марта.

Сегодня Чухнин утвердил приговор над лейтенантом Шмидтом. Изменил только одно: вместо повешения — расстрелять.

7 марта.

Сегодня приговор над лейтенантом Шмидтом приведен в исполнение. Стишинский говорил, что думал, что его помилуют, что здесь усиленно работали, чтобы его помиловали. Вчера Витте в Гос. совете был в очень возбужденном состоянии, он стоял за помилование Шмидта.

Сегодня сказал Зилотти, что Грингмут предается или уже предан суду за свои газетные патриотические статьи и за свою патриотическую деятельность. Теперь у нас все возможно. Возле Грингмуга теперь соединяется большая партия монархистов; понятно, что расчет Витте — уничтожить престиж Грингмута. Этот суд может породить в России массу скандалов и беспорядков. Непонятен царь, который ненавидит Витте, его боится и все-таки держит его. Мне всегда казалось, что у Грингмута недостаток, что он хватает через край.

8 марта.

Вчера распространился слух, что якобы в Севастополе, по случаю казни Шмидта, — морской бунт.

В Москве случилось печальное происшествие: из Купеческого общества или банка украдено 875 тыс. руб. при сказочной обстановке: ворвались туда 20 революционеров, которые терроризировали 100 служащих, взяли у них из кассы деньги и скрылись.

9 марта.

По Петербургу упорно распускается версия, что расстрелянный Шмидт пять раз был у Чухнина до бунта «Очакова» и говорил ему, что будет бунт, но Чухнин не хотел ему верить.

Сегодня известно, что якобы Витте уходит и на его место — Коковцов.

Насчет кражи из банка в Москве 875 тыс. говорят, что банк сам устроил себе эту кражу, что его дела были плохи.

10 марта.

Петербургская духовная академия заставила викария Сергия служить панихиду по казненному лейтенанту Шмидту. Не богу эти будущие отцы молились, а протестовали этим против правительства.

12 марта.

Говорят об уходе Витте, что он-де вот уже два дня не был в Комитете министров. Называют его заместителями Муравьева и Коковцова. Но все это только говорят, а пока и министры, и Гос. совет работают много, но едва ли плодотворно, над новым укладом России. Все нервны, все озабочены, многие дела совсем не понимают.

14 марта.

Снова начинают говорить о забастовках, как о возможном явлении, но теперь надеются, что эта забастовка не удастся так же дружно, как прошлая. По всему чувствуется, что у революционеров есть деньги, что деньги, украденные в Москве во Взаимном кредите с помощью, как говорят, одного из директоров этого общества — Вишнякова, пойдут на революцию.

16 марта.

Кутепову сказал Поливанов, что генерал-адъютант Леневич произвел на него впечатление хитрого хохла, себе на уме, который сумеет и здесь пролезть и займет еще здесь высокую военную должность, что делает впечатление не такого уж глупого и ramolli (Слабоумный (франц.).), как про него говорили.

Вчера разбиралось в Сенате дело Курлова и Нейдгардта, которых судили за бездействие власти. Решили это дело оставить без последствий.

17 марта.

Завтракал с нами Мосолов, говорил, что Фредерикс ко всему хладнокровно относится. Теперь он за границей. Мосолов послал ему очень подробное письмо про все, что здесь творится тревожного. На это письмо Фредерикс спокойно телеграфировал Мосолову, что вернется к 25 марта, про дела ни слова не говорит, спрашивает только, как предположено праздновать конногвардейский праздник.

Рассказывала m-me Moulin, что Плеве, хотя и получал массу угрожающих писем, думал, что покушение на него не удастся, что после неудавшегося покушения он может сделаться героем.

Пока еще успокоения не ощущается. Сегодня в Смоленске убит жандармский офицер Гладышев, в Варшаве тоже убит контролер трамвая.