Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер - Гюннар Столесен

– Какая досада, я не успел показать вам наш Замок, – вдруг сказал Кантагалли.

– Как–нибудь в другой раз, – пробурчал Рудольф. – Может, мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах. – Но в этом он сомневался – для него Бриндизи теперь всегда будет ассоциироваться с покойниками и больницами. – Вы первый раз расследуете дело, связанное с Норвегией?

Кантагалли кивнул.

– Впрочем, не совсем так. Когда–то я разбирал одно дело, затрагивающее норвежские интересы. Но это было очень давно. Оно касалось одной пароходной компании, и все уладилось с помощью переписки.

– Значит, вы первый раз прибегли к помощи норвежского переводчика? – невинно спросил Рудольф. Он умышленно перевел разговор на Маргит Тартани.

– Да. Я совершенно забыл, что Мария норвежка, это один из моих людей предложил мне воспользоваться ее услугами.

– Она, по–видимому, уже совсем не чувствует себя норвежкой?

– Конечно, синьор Нильсен! Ведь у нее здесь семья – муж и дети. Вся ее жизнь прошла в Бриндизи. Сами подумайте, шестеро детей! Вернее даже, семеро – она вместе со своими детьми вырастила и воспитала племянницу, дочь покойной сестры. Вот кто настоящая северная красавица – высокая, стройная, белокурая! (О–ля–ля! – прибавил его взгляд, и Рудольф про себя усмехнулся.) Мария очень занята, она отказалась, когда я попросил ее об этой услуге. Однако положение у меня было безвыходное, и она в конце концов согласилась. Но без всякого удовольствия, поверьте мне.

– Кажется, мы приехали, – заметил Рудольф, выглянув в окно.

Машина остановилась.

Галантно склонившись, Кантагалли поцеловал руку фру Халворсен, потом – Лиллиан Бек. И долго тряс руку Рудольфу.

– Будем держать связь, – сказал он. – Надеюсь, перелет вас не утомит. Ни о чем не тревожьтесь, я обо всем распорядился. Arrividerla,[100] синьор Нильсен. Мне было очень приятно познакомиться с вами.

Arrividerla, подумал Рудольф, когда самолет поднялся на высоту десять тысяч метров. Далеко внизу под толстым слоем облаков лежал Бриндизи. Рудольф не видел города, да и не хотел его видеть. Не до свидания, а прощай навсегда, думал он.

Он вздрогнул, когда фру Халворсен проговорила у самого его уха:

– Не понимаю, как норвежка могла согласиться прожить всю жизнь на чужбине! Я даже спросила ее об этом. И знаете, она ответила, что ей никогда не хотелось вернуться в Норвегию! Ей нравится в Италии. Я поинтересовалась, не стала ли она католичкой, но оказалось, она приняла католичество еще в Норвегии. Тогда я спросила, не посещала ли она в Осло церковь святого Улава. Она так посмотрела на меня, что я даже испугалась: вдруг мой вопрос слишком нескромен. Поэтому я рассказала ей про фру Торкилдсен.

– Если не ошибаюсь, вы говорите о Маргит Тартани?

– Конечно, – удивленно ответила фру Халворсен.

– А при чем же тут фру Торкилдсен? – Теперь уже удивился Рудольф.

– Понимаете, когда фру Торкилдсен тридцать лет назад осталась вдовой, она потеряла всякую опору в жизни. Ей было за сорок. Детей у нее не было, с детьми ей было бы легче. Они с Торкилдсеном жили, душа в душу. Когда он скоропостижно скончался, ей показалось, что жизнь кончена. Она совсем растерялась. Мой муж был еще жив. Это был прекрасный, чуткий человек. Он понял, как ей тяжело, и не возражал, чтобы я уделяла ей внимание. Больше года каждое воскресенье мы ходили с ней в католическую церковь. Наверно, она собиралась перейти в католичество. Потом мой муж умер. И я уже не могла ходить с нею в церковь, потому что не хотела оставлять Харри одного. Но к тому времени она как будто потеряла интерес к католицизму. Все это я и рассказала Маргит Тартани, чтобы она поняла, почему я спросила, не посещала ли она в Осло церковь святого Улава. Возможно, мы не раз видели друг друга, даже не подозревая об этом! За тридцать лет люди сильно меняются, сказала я, но все–таки двадцатилетние меняются больше, чем сорокалетние. Может, она помнит меня? Но она ответила, что никогда не думает о прошлом. Она забыла Норвегию и все, что с ней связано. И перевела разговор на другую тему.

– Когда же вы успели поговорить с ней? – Рудольф опять удивился.

– После того, как мы были у Харри, пока вы беседовали с врачом. Понимаете, мне было очень не по себе, потому что я не понимала, о чем идет речь. Ведь я не знаю ни английского, ни итальянского. Вот я и заговорила с Маргит Тартани, она–то норвежка!

– Была норвежкой, – заметил Рудольф, – но уже очень давно.

– Я бы не могла жить в чужой стране! – Фру Халворсен покачала головой. – Ни за что!

– Все люди разные, и это хорошо.

– Вы правы, – пробормотала фру Халворсен и закрыла глаза.

Рудольф мысленно повторил свой разговор с Маргит Тартани – они беседовали по пути в больницу Святой Марии Магдалины.

– Вы давно живете в Италии?

– Больше двадцати пяти лет.

– И вам здесь нравится?

– Думаю, что мне нигде не жилось бы лучше, чем здесь.

– Климат здесь, безусловно, лучше, чем в Норвегии.

– Я имела в виду не климат. Здесь моя семья. Мой дом.

– У вас есть дети?

– Шестеро!

– Шестеро? Вот это да! И сколько же им лет?

– Старшему скоро тридцать, младшему – десять.

Интересно, сколько лет точно она живет в Италии?

Если старшему скоро тридцать, значит, она замужем тридцать один год, самое меньшее. А где они жили до того, как поселились в Бриндизи? Если бы они с самого начала жили в Бриндизи, она сказала бы, что они живут тут не «больше двадцати пяти лет», а «больше тридцати». Можно ли считать случайностью, что фру Халворсен пытались отравить после того, как она «допросила» Маргит Тартани?

После этого «допроса» Маргит и к нему стала относиться иначе.

Рудольф решил сразу же по возвращении домой навести справки о прошлом Маргит Тартани. Если ее брак был зарегистрирован в Осло и если там же родился ее старший сын, узнать о ее прошлом будет нетрудно.

Он откинулся в кресле, расслабился и закрыл глаза.

Через несколько минут он уже спал.

21

Самолет приземлился в Форнебю точно в 22.30. «Скорая помощь» ждала, чтобы отвезти Харри в больницу «Уллевол». Рудольф проводил носилки до машины и, только когда машина уехала, провел своих спутниц через паспортный контроль.

Карстен и Харалдсен ждали их в зале.

– Тяжелая поездка? – спросил Карстен Рудольфа, но смотрел он на Лиллиан.

– Конечно, тяжелая, две пересадки. И в Риме и в Каструпе пришлось ждать самолета. Но вообще–то все прошло гладко.

– Мы здесь с машинами, – сказал Карстен. – Харалдсен отвезет фру Халворсен и фрекен Бек. А мне поручено немедленно доставить тебя в Управление.

– Я могу взять такси! – сказала Лиллиан.

– И я тоже! – поддержала ее фру Халворсен.

– Зачем, если экипаж вас уже ждет? – засмеялся Карстен.

Фру Халворсен была в замешательстве.

– А на вашей машине есть надпись «Полиция»? – испуганно спросила она.

– Нет, нет, – заверил ее Карстен.

– Тогда большое спасибо. – Фру Халворсен открыла сумочку и достала потертый бумажник. – Фрекен Бек, я еще не успела поблагодарить вас за деньги. Разрешите сделать это сейчас. Большое спасибо и возьмите их назад. Я ими так и не воспользовалась.

Лиллиан отшатнулась.

– Фру Халворсен, это ваши деньги! Я их не возьму. В банке вам их обменяют на норвежские кроны.

– Но я не могу принять у вас эти деньги!

– Вы просто обязаны их принять. Давайте больше не говорить на эту тему.

– В таком случае большое спасибо, фрекен Бек! – И фру Халворсен протянула руку, но Лиллиан сделала вид, что не заметила этого.

– Спасибо тебе за все, – сказал она Рудольфу. – Идемте, фру Халворсен. Пора ехать. – Она взяла фру Халворсен под руку и пошла с нею к выходу.

Фру Халворсен была так взволнована, что забыла попрощаться с Рудольфом. Он улыбнулся. Пять тысяч! Небось фру Халворсен чувствует себя сейчас миллионершей.

Рудольф с Карстеном сели в машину, и Карстен включил мотор.

– Здесь у нас столько всего случилось за время твоего отсутствия, хотя и не сравнить с тем, что пришлось пережить тебе. Во–первых, этот футболист. С тех пор как Харри играл в футбол, прошло уже очень много времени. Поэтому я решил сперва поговорить с Албертом Арнесеном – «Стекло и керамика», – они с Харри дружили с пятилетнего возраста. Я поехал к нему в контору. Он сразу вспомнил этого Пера Ларсена и объяснил, где я могу его найти. Ларсен работает продавцом в канцелярском магазине. Я поехал туда, подождал, пока он отпустит очередного покупателя, и…

– И Пер Ларсен сказал тебе, что у него не было никакой сестры! – перебил его Рудольф.

– Точно! В самое яблочко!

– Я же тебе говорил, как Харри познакомился с Венке. Тот, кто заставил ее подойти к нему на улице, прекрасно знал, что у Пера Ларсена не было никакой сестры!