Изгнание из рая - Елена Крюкова

Он снова стал блестящим, лощеным, умным, светским, хитрым. Он стал таким, какой он был тогда в Париже, когда они с Эмилем устраивали его парижские дела, когда очарованная им Изабель бросилась ему на грудь – молодым умным волком, еще не вожаком, но знающим, что он станет им, ведущим своих верных волков за собой след в след. Он делал абсолютно точные ходы в начавшейся в России политической игре, и даже Эмиль удивлялся ему. «Да, Сынок, преображенье, ничего не скажешь, – восхищенно качал он головой, – преобразился ты – на все сто. Скажи, ты, случаем, не подшился?.. Или в классных саунах сутками потел?.. Или – закодировался у лучшего экстрасенса?.. Или ты – это не ты, а… твой двойник?..» Митя улыбался. Игра только начиналась. В ней важно было не проиграть. Победителей, как известно, не судят. А проигравшему в игре была уготована только смерть – ничего более.

Он начал с того, что сделал точный ход в сторону Бойцовского. Он предложил ему свои услуги в переводе крупных сумм денег на зарубежные счета – швейцарские, французские, итальянские, американские, – он уже знал в этом толк. Он сказал Бойцовскому, игриво подмигивая: я никогда не забуду, Боря, что ты сделал для меня. Бойцовский подумал: благодарит за пятьсот миллионов, заплаченных за предательство. И не знает, что это я поспорил с Прайсом на твою жену. И мы оба проспорили. И мы сделали то, за что ты не так бы нас благодарил.

Бойцовский согласился на удивленье быстро. Он и знать не знал ни сном, ни духом, что собирался сделать Дмитрий Морозов.

Морозов собирался занять его место.

Морозов собирался, вместо Бойцовского, сам, один, станцевать дикий танец победы на развалинах страны, еще мнящей себя могучим государством, а на деле – корчащейся в жадных руках мафии, как корчится валютная проститутка, раскинув ноги, на уставленном яствами бордельном столе.

А Зимняя вечная Война все шла и шла. А люди на Кавказе все гибли и гибли – Грозный взяли, но началась изматывающая, жестокая партизанская война, боевики прятались в горах – и чеченцы, и наемники, – Запад неустанно вваливал деньги в эту доходную кампанию, Россия горделиво задирала нос, бомбы падали на города, пули свистели из-за горных склонов, снайперы устраивались на вершинах и скалах, усаживались под крышами восстанавливаемых домов, – на восстановленье разрушенного правителями бросались деньги, деньги, деньги, а солдатики, а молоденькие ребята подрывались на зарубежных минах, за которые и производителям, и продавцам тоже платились деньги и деньги, – и деньги, немеряные деньги шуршали в холодном воздухе, падали на разбомбленные города снегом, устилали зелеными платами снежные похоронные пути с рыдающими у гробов матерями, со склонившими головы перед прахом генерала скорбными офицерами. Деньги облепляли человеческую жизнь, ими вся жизнь обклеивалась, как обоями – клопиная плохая комнатенка, на деньгах ели и пили, деньгами укрывались вместо одеял. И Митя понимал: он обладает такими деньгами, что не втереться ему с ними без мыла в Мировое Правительство – просто позор. Наступало новое Средневековье. Все делилось, все дробилось на части. Целого больше не существовало. Надо было захватывать землю, пока она, брошенная, залитая кровью, на переломе веков, времен плохо лежала; надо было захватывать власть, пока все, кто рвался к ней ежечасно, передрались и перегрызлись, а настоящая власть принадлежала тем, у кого больше всего денег было, кто мог купить страну со всеми потрохами, со всеми заводами и полями, со всеми идеями и безумьем, – со всеми бедными жителями, задирающими жалкие головенки к небу: Боже, не летишь ли Ты к нам нас спасать, не наступает ли время Твоего Второго пришествия. Нет, не видать было Бога. Впереди было хорошо видно – империя погибла, и труп смердит. И Бойцовский, и Прайс, и иже с ними – были черные вороны, слетевшиеся на последнее пиршество. И Митя захотел быть самым главным вороном в молодой стае. Дьяконов – старик. Его время уже уходит, ушло. Игра наступает жестокая и серьезная меж молодыми, идут новые солдаты под началом новых генералом, строится Новая Империя – лютая, жесткая, с железным каркасом, с прищуренными взглядами ее верных легионеров. Такая – не снилась никакой старой России, ни монархической, ни думской, ни краснозвездной, ни лапотной, ни тупо-бетонной. Империя, поделенная на банковские ячейки. Кто будет пасечник?! Тот, кто быстрее всех вычерпает мед для нового летящего, гудящего черного роя глубокой деревянной ложкой.

Игра началась, господа, и ставки сделаны. Он засучил рукава черного смокинга. Он начисто вымыл свою машину. Он постригся в лучшем салоне. Он заколол рубаху алмазной булавкой.

Он нанял шпионов, чтобы четко и подробно проследили за Бойцовским – куда он ходит, с кем и о чем разговаривает, что делает. Он заплатил им бешено. Превысив все возможные ставки. День Бойцовского был расписан для него по секундам. Он даже знал, когда он пребывает в отхожем месте; когда – кувыркается с очередной девицей; что он ест на завтрак. В шпионскую сеть слеженья за олигархом были вовлечены все – от булочницы до личного портного Бориса. Деньги текли рекой, река денег текла и шуршала, и сведенья поступали точные и в срок. Он выяснил, что Бойцовский вел двойную игру, как и следовало ожидать. Борис начал перекачивать суммы с российских казенных счетов прямиком на Запад, минуя посреднические услуги Мити. Шпионы доложили Мите, что Бойцовский подписал важные бумаги, содержанье которых сводилось к одному: страна будет поделена на финансовые регионы, и права регионов будут приравнены к колониям, и в роли колонизаторов выступят сильнейшие денежные компании, промышленные монстры и мощные финансовые корпорации мира. Митя читал распечатанные на принтере названья фирм и концернов, и у него рябило в глазах. TUSRIF, «General motors», CHS «Electronics», Merisel CIS… Это те, кто через два года, через пять, десять лет будет владеть им и его страной. Хорошо, Боря. Ты играешь в закрытую. Он поиграет с тобой в твою игру. Но потом он сдернет маску. Он не будет ждать, морочить всем голову, так, как Инга. Он сдернет маску. Но только после того, как без хитростей, напрямую, в лоб, твоим же хищным способом, которым ты, веселый игрок, убрал с дороги сотни жизней, убьет тебя.

Он нанял хороших профессиональных убийц. Они согласились на его условия с ходу. Они затаили свое изумленье. Он положил им цену, которую никто из заказчиков, среди которых попадались и именитые, и богатые, и тайно, и явно известные на всю страну и за ее пределами, никогда не давал. Киллеры даже боялись вздохнуть, сказть хоть слово, чтобы заказчик не передумал, чтобы не снизил цену. Митя глядел на лица убийц. Ничего особенного не было в этих двух мужских лицах – ничего мрачного, угрюмого, устрашающего, злобного или жуткого; серьезные молодые люди, одному – под тридцать скорей всего, как ему, другой назвал год своего рожденья, когда Митя поинтересовался: ему было тридцать три. Как Христу, подумал Митя, и кривая усмешка обожгла ему рот. Зачем они убивают?.. Да чтобы заработать. Чем это заработок лучше или хуже какого-то иного?.. Бывают люди, которых надо и впрямь убрать с дороги. А вы никогда не думали о том, что это – живой человек, что вы стреляете в живого человека, а у него – жена, дети, мать, сам он, наконец, со свогими мыслями и чувствами, со своей… ну… бессмертной душой?.. «Бессмертная душа, – хохотнул тот, что помладше. – Вы уж только нам о бессмертной душе не говорите. Вы нанимаете убийц и читаете им проповедь, да?.. Мы совсем не думаем об этом, господин Морозов. Мы – работаем. Это наша работа. И мы стараемся сделать ее как можно лучше». Митя опустил голову. Хорошо, что эти серьезные ребята не видели его глаз. Ему хотелось крикнуть им: я тоже убивал, убил, я тоже – как вы! Такой же… Нет, ты не такой, Митя. Ты другой. Ты убивал из-за наживы. Из-за своей глупой жажды разбогатеть. А ребята просто живут и выживают. Крупное политическое убийство стоит тридцать тысяч баксов. Ты им обоим дал по сто тысяч. Сто тысяч долларов – квартира в Москве. И совсем не в центре, а на окраине. Если у них самих квартиры уже есть – выстроят детям. Это просто рабочие лошади безумного мира. Они все снайперы, биатлонисты, победители соревнований; у них крепкие нервы, хороший глаз, холодный разум. И ты совсем не знаешь, стонут ли они по ночам в постели, плачут ли, рвут ли на себе волосы. Это – их тайна. Не суйся туда.