Василий III - Александр Филюшкин

В заключение расскажем об экзотическом эпизоде внешней политики России первой трети XVI века. В 1532 году были установлены дипломатические отношения с далекой Индией. Посольство в Россию отправил сам знаменитый Бабур, правитель Ферганы и Кабула, основатель державы Великих Моголов. Правда, добралось посольство до Москвы спустя два года после его смерти. Индийские дипломаты во главе с Хозя Усеином и не подозревали, что выполняют волю покойного правителя. Они предложили Василию III дружбу и братство[255].

Самое примечательное, что русский государь отказал Бабуру: надо сперва понять, является ли индийский государь прирожденным, потомственным государем или же просто «урядником». Достоин ли он быть «братом», то есть ровней Василия III? Визит, собственно говоря, закончился ничем — посольство Хози увезло в Индию непривычные вопросы московского государя и обратно уже не вернулось. Но сама ситуация, когда Василий III устроил проверку на государево достоинство самому Бабуру, весьма показательна. Она подчеркивает очень высокую самооценку русского монарха.

Умиротворение Запада

Западное направление внешней политики в последние годы правления Василия III было спокойным. Все драматические события здесь уже отшумели. Священная Римская империя и Ватикан осознали, что Россия не собирается вступать в унию с католическим миром, равно как и в антитурецкую лигу, и во многом потеряли к ней интерес. Среди европейских интеллектуалов потихоньку начал вызревать образ России как «антиевропы». Но всплеск антироссийских настроений и новый этап осмысления места русских на европейской картине мира наступят позже, в середине XVI века, в связи с первой войной России и Европы — так называемой Ливонской (1558–1583). В последние годы правления Василия III переговоры с империей шли очень вяло. В 1527/28 году от Карла V вернулись русские послы Ляпун Осинин и Андрей Волосатый. С ними приехал посол венгерского короля Фердинанда Клинчич. Затем в Венгрию отправились послы Мешок Квашнин и Шелоня Булгаков, которые ездили по Европе до 1531 года. Никаких существенных результатов эти дипломатические акции не имели.

Некоторую новизну в международную жизнь внесли интенсивные сношения России и Молдавии. Молдавские господари были давними партнерами московских государей, в 1492 году Иван III даже пытался их вовлечь в антиягеллонскую коалицию. Женой сына Ивана III, Ивана Молодого, была Елена Стефановна (Волошанка). Возобновлению отношений в конце 1520-х годов также способствовали родственные связи: молдавский господарь Петр Рареш (1527–1538) был женат на двоюродной сестре супруги Василия III Елены Глинской. В 1529 году в Москву прибыло молдавское посольство Думы Кузьмича и Томы Иванова, а в молдавскую столицу Сучаву отправился посол К. Замыцкий.

Но у России и Молдавии не было общей границы. Их разделяли владения Великого княжества Литовского и Крыма. Соответственно, торговля оказалась затруднена, военное сотрудничество тоже, и все свелось к выражению взаимных симпатий. Даже постоянные дипломатические контакты в начале 1530-х годов поддерживать было непросто: послов с трудом пропускали и татары, и литовцы. Молдавия была заинтересована прежде всего в помощи России против Турции и против Ягеллонов. Василий III с охотой откликнулся на эти предложения, в описях правительственных архивов XVI века есть следы договора Петра Рареша с Василием III[256]. Но имели ли место какие-то существенные договоренности или все свелось к заверениям в мире и дружбе — неизвестно.

С Великим княжеством Литовским в 1527–1528 и 1532 годах были продлены перемирия. Они заключались на пять-шесть лет, при этом литовская сторона не хотела признавать потерю Смоленска. Тем, что подписывался не мир, а всего лишь перемирие, король Сигизмунд I подчеркивал, что он не смирился с захватами его земель и готов воевать за них. С каждым перемирием, отдалявшим Россию и Литву от Смоленской войны 1512–1522 годов, шансы Великого княжества на возврат Смоленска становились все более призрачными. В Вильно это понимали, но поделать ничего не могли: выше головы не прыгнешь, Россия была сильнее. Василий III это осознавал, поэтому вел переговоры с твердых позиций и чувствовал себя в отношениях с Литвой весьма уверенно.

С Ливонией отношения развивались также по вполне традиционной схеме. С магистром и епископами они были ровными, нейтрально-настороженными друг к другу, но не более того. Собственно, этим двум ветвям Ливонской конфедерации было не до России — в Прибалтике бушевала Реформация. Первые свидетельства о ней встречаются в 1518 году, в письме дерптского архиепископа Иоанна Бланкефельда. С лета 1521 года лютеранские проповеди в Риге читал священник собора Святого Петра Андреас Кнопкен. Радикальную интерпретацию реформаторских учений с конца 1522 года распространял прибывший в Ригу из Ростока Сильвестр Тегетмейер. В 1523 году в ответ на письмо рижского синдика Иоанна Ломюллера Лютер выпустил специальное письмо на имя советов Риги, Ревеля и Дерпта и посвятил рижскому совету свое «Толкование на 127-й псалом». Обращение лидера реформационного движения горожанами Ливонии было воспринято с энтузиазмом.

В 1524 году по Ливонии прокатились погромы католических храмов. Горожане громили интерьеры, разбивали украшения и церковную утварь. Защитить соборы получалось только радикальными мерами: так, староста ревельской церкви Святого Николая Генрих Буш спас ее от погромщиков тем, что залил все замки расплавленным свинцом, и никто не смог попасть внутрь. Апокалиптические настроения населения подогревали участившиеся случаи бегства из католических обителей монахов и монашек, причем последние, к ужасу набожных дворян, еще и выходили замуж!

В 1525 году из Ревеля с позором изгнали монахов-доминиканцев, погромы происходили в Дерпте, Вендене, Феллине, Пернове. В Дерпте особую популярность приобрели проповеди скорняка из Швабии Мельхиора Гофмана, который говорил о скором наступлении Страшного суда, ненужности церковной организации и праве любого человека, не обязательно священника, совершать церковные обряды в качестве священнослужителя. В Риге Иоганн Ломюллер призвал горожан свергнуть власть архиепископа и перейти под покровительство исключительно магистра. В Ревеле были отпечатаны привезенные из Германии копии «12-ти статей» для бунтующего немецкого крестьянства, которые теперь распространялись среди эстонских крестьян. Словом, Ливонию трясло.

Политика ордена против Реформации была в высшей степени противоречивой. На Вольмарском ландтаге 1525 года магистр заключил с епископами союз на шесть лет о взаимной охране земельных владений. Религиозный вопрос было решено законсервировать, ничего не предпринимать до специального церковного собора. Но практически одновременно, 21 сентября 1525 года, магистр Вальтер фон Плеттенберг выдал Риге грамоту о ее полной религиозной свободе. Рига охотно признала магистра своим единственным господином.