Палачи и казни в истоии России и СССР - Владимир Игнатов

В 1946 г. Лабораторию № 1 разделили на две — фармакологическую и химическую. Во главе их были поставлены упомянутый выше В. Наумов и А. Григорович. Лаборатории перевели из центра Москвы в новое здание, построенное в Кучино. В 1951 г. обсуждался вопрос о расформировании этих лабораторий. Похоже, что в то время руководство СССР отдавало предпочтение бактериологическим методам политических убийств: в 1946 г. руководитель бактериологической группы профессор Сергей Муромцев был удостоен Сталинской премии. Подтверждением этого является то, что в 1952 г. один из самых успешно действовавших за границей агентов МГБ, Иосиф Григулевич, готовился совершить убийство руководителя Югославии Иосипа Тито с использованием специального приспособления, распыляющего бациллы чумы.

В августе 1951 г. коллега Майрановского академик ВАСХНИЛ С.Н. Муромцев был уволен из органов МГБ «по состоянию здоровья» в звании полковника медицинской службы. В 1956 г. он был назначен директором Института эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф. Гамалеи (ИЭМ) АМН СССР, однако до самой смерти (1960 г.) оставался только исполняющим обязанности директора, поскольку на выборах в директора его дважды не утверждали на сессиях Медицинской академии — научные «достижения» Муромцева никому из ученых не были известны. Муромцев поддерживал Трофима Лысенко: на пресловутой сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. он выступил с заявлением, что «микробиология ждет своего Лысенко». Неудивительно, что после той сессии он стал академиком ВАСХНИЛ. Когда после смерти Сталина Муромцев из ценного специалиста превратился в неудобного свидетеля, он умер от перитонита. Как и в случае с Крупской, консилиум медицинских светил спорил о том, делать или не делать ему операцию, до тех пор, пока хирургическое вмешательство не стало бессмысленным (190).

После окончания войны Майрановский и два других сотрудника лаборатории были командированы в Германию для розыска немецких специалистов по ядам, экспериментировавших на людях. Однако достижения нацистских ученых в этой области оказались более скромными, чем у советских. В 1946 г., после ухода с поста заведующего лабораторией, Майрановский под руководством Судоплатова и Эйтингона стал «трудиться» в «Управлении спецопераций» в качестве палача, орудием убийства у которого были яды. В 1951 г. Майрановский вместе с Эйтингоном, Райхманом, Матусовым и А Свердловым (сыном Я.М. Свердлова) были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора с целью захвата власти и уничтожения руководителей государства, включая Сталина. Следователям удалось выбить необходимые признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 г.) и у заместителя начальника секретариата Абакумова Бровермана. Показания начальника токсикологической лаборатории не подкреплялись признаниями врачей, арестованных по делу Абакумова, которые не имели понятия об этой лаборатории. Сам Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953 г. подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключенных. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда — кураре. Причем параллельно шли испытания этих же ядов и на животных. Результаты этих опытов Майрановский опубликовал в 1945 г. Понятно, что об испытаниях на людях он в публикациях умалчивал.

Как увлеченный естествоиспытатель, Майрановский не мог не поделиться со следователем «своими открытиями» и впечатлениями. Он подробно рассказывал о картине отравления тем или иным ядом. Например, о том, что наиболее мучительной была смерть от аконитина, которым он отравил десять человек: «Должен сказать, что мне самому становится жутко, когда я вспоминаю все это». Ему был задан вопрос и об опытах с отравленными пулями. При таких опытах в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин и его работники из спецгруппы. Применялись облегченные пули, внутри которых был аконитин: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трех человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь, примерно, было проведено опытов над десятью осужденными. Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. Все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы. И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный ее вытащил». Майрановский вспомнил также об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как подопытным давали большие дозы снотворного, что приводило к смерти.

Зафиксировать в полном виде признания Майрановского было чересчур рискованно, поскольку он ссылался на указания высших инстанций и полученные им государственные награды. Поэтому его дело рассматривалось Особым совещанием при министре госбезопасности. Его приговорили к десяти годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением. Срок наказания он отбывал во Владимирской тюрьме (в прошлом Тюрьма № 2 НКВД-НКГБ-МГБ). По иронии судьбы в той же тюрьме содержался и нацистский «коллега» Майрановского, один из самых страшных врачей-экспериментаторов Освенцима Карл Клауберг. Вместе с другими военнопленными он был освобожден в 1955 г., вернулся в Германию, где открыл собственную врачебную практику. Он не только не скрывал своего участия в «медицинских» экспериментах по стерилизации женщин в Освенциме, но даже широко рекламировал их. Он был вновь арестован и в 1957 г. умер в Киевской тюрьме, ожидая нового процесса.

Интересное свидетельство о пребывании Майрановского во Владимирской тюрьме приводит член Международной комиссии по расследованию судьбы Валленберга В. Бирштейн. Бывший врач тюрьмы Елена Бутова рассказала членам комиссии о поразившем ее случае, когда она попыталась сделать инъекцию одному из заболевших заключенных. Увидев женщину в белом халате со шприцем в руках, Майрановский закричал: «Не подходите ко мне! Вы хотите меня убить! Я знаю, как это делается!» (191). Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за свое освобождение и написал несколько писем на имя министра государственной безопасности С.Д. Игнатьева, а позднее — Берии. В феврале 1953 г. он писал Берии: «Я обращаюсь к Вашему великодушию: простите совершенные мною преступные ошибки. У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ: как снотворного, так и смертельного действия; в осуществление этой вполне правильной Вашей установки, данной мне, что наша техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела и что необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух. Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее». В письме из Владимирской тюрьмы в апреле 1953-го он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) — об этом известно генерал-лейтенанту Судоплатову» — и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». Между тем Берия в процессе следствия пытался всячески умалить свою роль в организации и функционировании «лаборатории Икс». Меркулов, будучи арестованным, на допросе признал, что лично давал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30–40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать таких разрешений.

На допросе 27 августа 1953-го Майрановский показал, что участвовал в операциях по устранению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах. Задания получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова и во всех случаях в обсуждении принимал участие Судоплатов, а иногда Эйтингон и Филимонов. Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то, или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды и выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек». Ряд преступных эпизодов так и не был расследован.

Как пояснил на следствии Майрановский, помимо руководителей НКВД об опытах на людях знали и подчиненные коменданту Лубянки Блохину сотрудники комендатуры: братья Василий и Иван Шигалевы, Демьян Семенихин, Иван Фельдман, Иван Антонов, Василий Бодунов, Александр Дмитриев, которые обычно производили расстрелы. При передаче приговоренных в лабораторию Майрановского они были избавлены от необходимости выполнять свои палаческие обязанности.