Восхитительные женщины. Неподвластные времени - Серафима Чеботарь

Полковник Генри Стил Олькотт

В 1873 году она по указаниям Учителя прибыла в Нью-Йорк: здесь она должна была обрести соратников и помощников. Первым из них стал полковник Генри Стил Олькотт – ветеран Гражданской войны в США, крупный юрист и известный специалист по оккультизму – незадолго до знакомства с Блаватской он издал книгу «Люди с того света», посвященную спиритизму. С первой встречи между ними вспыхнуло чувство, которое можно было бы назвать любовью – только без эротического подтекста: это было родство душ, союз единомышленников. Вскоре к ним присоединился адвокат-ирландец Уильям Куон Джадж: оба они впоследствии стали видными деятелями теософического движения.

Едва оказавшись в США, где в то время увлечение спиритизмом достигло размеров массовой эпидемии, Блаватская немедленно начала писать статьи с критикой спиритизма и его последователей, что за короткое время принесло ей и определенную известность, и верных сторонников. По ее утверждению, она «была послана доказать реальность существования феноменов и выявить ошибочность спиритуалистической теории относительно духов». Дабы вернее привлечь на свою сторону, Блаватская сама давала сеансы, правда, общалась на них не с духами умерших, как спириты, а со своими учителями-махатмами, а также показывала «феномены», доказывая тем самым, что ее силы и возможности далеко превосходят спиритов и им подобных.

Один из ее почитателей даже оставил ей свое состояние – с условием, что она примет американское гражданство. В июле 1878 года Елена Блаватская стала гражданкой США – правда, по ее собственным словам, не перестала «любить Россию и уважать Государя». Наоборот: когда во время русско-турецкой войны американское (да и европейское) общество было настроено против России, она вела настоящую пророссийскую пропаганду в прессе, не боясь вступать в спор ни с прославленными политиками, ни с самим папой римским, а гонорары переводила русскому Красному Кресту.

Наконец 7 сентября 1875 года на квартире у Елены Петровны было организовано Теософическое общество: на первом заседании присутствовало лишь семнадцать человек – всего через пятнадцать лет в нем будут состоять почти сто тысяч! Задачами общества были заявлены, во-первых, создание всемирного братства людей, без различия вероисповедания, происхождения и общественного положения; взаимная нравственная и материальная поддержка; изучение восточных языков и литератур; и самое главное – производство изысканий в области еще неизведанных законов природы и психических сил человека. Теософия мыслилась Блаватской и ее последователями как учение, вобравшее в себя все религии и практики, которые, по их мнению, имеют общее происхождение, идеи и цели: собрав воедино тайные знания древних буддистов, религиозные тексты и последние научные достижения, теософия вполне логично должна заменить людям любую другую веру, таким образом и соединив их в единое братство. «Идеалы и вера почти везде утрачены, – говорила Блаватская. – Люди нашего века требуют… научных доказательств бессмертия духа: древняя эзотерическая наука – Оумная религия (от санскритского слова Оум – высшая сила) – дает им их».

Штаб-квартира Теософского общества, Адьяр, Индия, 1890 г.

Первым теософским трактатом стала посвященная истории оккультных знаний Isis unveiled – «Разоблаченная Изида» (более корректный перевод «Изида без покровов»). Эта написанная менее чем за год объемная книга стала бестселлером и произвела на читателей весьма двойственное впечатление: одни называли ее «большой кучей мешанины» и «помоечным хламом», другие – «одним из выдающихся и интереснейших творений века». Придирчивые критики нашли в книге более двух тысяч текстологических совпадений с древними трудами или исследованиями других авторов, что позволило недоброжелателям обвинить Блаватскую в плагиате – впрочем, позже выяснилось, что практически все цитаты были оформлены должными ссылками.

Сама Блаватская всегда утверждала, что не является в полном смысле слова автором своих книг: по ее словам, они были «надиктованы» ей махатмами, все необходимые знания она получала непосредственно от них. В письме к сестре она писала: «Разве ж самой тебе не очевидно, что я сама, без помощи, не могла бы писать «о Байроне и о материях важных»… Что мы с тобой знаем о метафизике, древних философиях и религиях? О психологии и разных премудростях? Кажется, вместе учились, только ты гораздо лучше меня… Передо мной проходят картины, древние рукописи, числа, я только списываю и так легко пишу, что это не труд, а величайшее удовольствие».

Это необыкновенное качество Блаватской отмечали многие: она вполне способна была поддержать беседу на любую тему, и высказывала при этом такие познания, которых, казалось бы, ниоткуда не могла получить. Если знаменитые «феномены», которые она показывала ради привлечения внимания к своим идеям, судя по письмам, сама же называла дешевыми фокусами, годящимися лишь для легковерных простаков, то такой открытый доступ к любым знаниям до сих пор не объяснен. Более того, она предсказывала научные открытия, которые будут совершены лишь через несколько десятков лет, – в ее время даже помыслить о некоторых из них было невозможно, ибо для таких выводов отсутствовала база. «Все это для любого физиолога удивительная задача, – писала она в письме. – У нас в обществе есть очень ученые члены… и все они являются ко мне с вопросами и уверяют, что я лучше их знаю и восточные языки, и науки, положительные и отвлеченные… Так вот, скажи ты мне, как могло случиться, что я до зрелых лет, как тебе известно, круглый неуч, вдруг стала феноменом учености в глазах людей действительно ученых?.. Ведь это непроницаемая мистерия!… Я – психологическая задача, ребус и энигма для грядущих поколений, сфинкс… Подумай только, что я, которая ровно ничего не изучала в жизни, я, которая ни о химии, ни о физике, ни о зоологии – как есть понятия не имела – теперь пишу обо всем этом диссертации. Вхожу с учеными в диспуты и выхожу победительницей… Я не шучу, а говорю серьезно: мне страшно, потому что я не понимаю, как это делается!.. Все, что я ни читаю, мне кажется теперь знакомым».

Надо сказать, что Елена Блаватская, хоть, и правда, не получила никакого официального систематического образования, была все же женщиной необыкновенно одаренной. Она прекрасно рисовала, музицировала – всего за пару лет освоив несколько инструментов на уровне профессионала-виртуоза, – обладала немалым литературным талантом и даже писала стихи. Витте писал в своих мемуарах: «Когда я познакомился ближе с ней, то был поражен ее громаднейшим талантом все схватывать самым быстрым образом:… никогда не изучая теорию музыки – она сделалась капельмейстером оркестра и хора у сербского короля Милана; никогда серьезно не изучая языков – она говорила по-французски, по-английски и на других европейских языках, как на своем родном языке; никогда не изучая серьезно русской грамматики и литературы, – многократно, на моих глазах, она писала длиннейшие письма стихами своим знакомым и родным, с такой легкостью, с которой я не мог бы написать письма прозой; она могла писать целые листы стихами, которые лились, как музыка».