Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812 - Алфред Мэхэн

Первой задачей была организация «флотилии и армии вторжения». Приготовления, столь обширные и поспешные, требовали напряжения всех средств Франции. Одновременная постройка тысячи и более плоскодонных лодок, каждая из которых должна была вместить от шестидесяти до ста солдат и, кроме того, еще от двух до четырех пушек, не могла быть осуществлена средствами какого-либо одного порта. Далеко внутри Франции, на берегах многочисленных потоков, бегущих в Канал и Бискайскую бухту, так же как и во всех даже незначительных прибрежных гаванях, были деятельно заняты огромные партии рабочих. От Северного моря и Голландии также потребовалась соответствующая лепта. В то же время были приняты меры к облегчению беспрепятственной переправы упомянутых лодок к пункту сосредоточения, которое было назначено в Булони, и удобному помещению их в гавани. Вследствие малого углубления они могли идти вдоль берега, держась близко к нему, а по своей конструкции могли быть вытащены на берег без вреда для себя. Поэтому путь следования их с места постройки в Булонь – обыкновенно партиями от тридцати до шестидесяти – и от порта до порта шел вдоль берега на расстоянии пушечного выстрела от него. Для их прикрытия устроены были, через небольшие расстояния, береговые батареи, под защиту которых они могли укрыться в случае нужды. Вдобавок к этому в каждом морском округе были около семисот канонерок и транспортов. 'В трех портах должны были сесть на суда шестьдесят две тысячи солдат, и в каждом из четырех портов предполагалось погрузить на суда соответствующую часть полевой артиллерии, боевых и других припасов. Приготовлены были для переправы также около шести тысяч лошадей; но большая часть кавалеристов взяла только седла и уздечки, надеясь найти лошадей в неприятельской стране. В портах Северного моря – Кале, Дюнкерке и Остенде – собралась флотилия из четырехсот судов, двадцать семь тысяч солдат и две тысячи пятьсот лошадей. Этот отряд составлял резерв, который должен был следовать за главными силами, – близко, но отдельно от них. В конце концов он также подошел к Булонскому берегу, и его суда после жаркой схватки с британскими крейсерами присоединились к судам главной флотилии в четырех портах Канала.

Чтобы управляться такой массой людей на поле битвы, нужна способность, которую могут приобрести лишь немногие генералы после целых годов опыта. Переход через широкую реку с армией таких размеров, на виду у бдительного и равносильного неприятеля, составляет сложную операцию. Переправа же армии через морской канал около сорока миль шириной – таково расстояние, отделяющее Булонь и соседние с ним порты от намеченного места высадки между Дувром и Гастингсом, – пред лицом врага, господство которого на море было большей частью неоспоримо, составляет предприятие столь смелое, что многие и ныне сомневаются, действительно ли Наполеон думал совершить его. Надежду на успех он основывал на превосходной организации и выучке армии и флотилии, которые долгой и целесообразной практикой должны были подготовиться к отплытию немедленно после наступления благоприятного момента. Такой момент он надеялся обеспечить большой морской комбинацией, таившейся в его уме. Эта комбинация, изменявшаяся и расширявшаяся с течением месяцев, но остававшаяся по существу все той же самой, была зародышем, из которого выросли сложные и полные захватывающего интереса события, изложенные в этой и следующей главах, – события, затемненные для большинства ослепительным сиянием Трафальгара.

Когда предшествующие строки – результат твердых убеждений автора по рассматриваемому вопросу – были уже написаны, он встретил вновь выражения сомнений относительно цели Наполеона, основанные на словах, которые были сказаны последним Меттерниху в 1810 году, так же как и на мнениях лиц, бывших в более или менее близких сношениях с императором. Что касается случая, сообщенного Меттернихом, то достаточно лишь заметить, что отнюдь нельзя полагаться на какие бы то ни было уверения Наполеона, если только они не подтверждены дальнейшими обстоятельствами. Что позиция в Булони была избрана хорошо для обращения оружия против Австрии в любой момент, это совершенно верно, но также верно и то, что если бы удалось избежать сопротивления со стороны британского флота, она была одинаково благоприятна и для вторжения в Англию. Не указывает ли это только на то, что великий вождь и здесь, как делал это всегда в течение своей карьеры, победил стратегическое затруднение, возникшее из существования двух опасностей в различных направлениях, тем, что занял центральную позицию, откуда был готов обратить свои силы против одной из них прежде, чем надвинется другая?

Вот соображения, имеющие для автора неоспоримую силу:

1) Наполеон предпринял и совершил экспедицию в Египет, почти одинаково трудную; 2) он видел, что если не рискнет быть уничтоженным со своей армией при переправе через Канал, то Великобритания в конце концов одолеет его при посредстве своей морской силы, и что поэтому, как ни велика опасность поражения в одном случае, она все-таки меньше, чем в противоположном, случае, – аргумент, который автор развивает далее. 3) Как ни трудно проникнуть в истинные намерения столь утонченно хитрого человека, каким был Наполеон, автор, вместе с Тьером и Ланфре, держится мнения, что после прочтения переписки Наполеона за эти тридцать месяцев нельзя не прийти к убеждению, что обман, каким пришлось бы признать ее при предположении отсутствия намерения совершить вторжение, был невозможен даже для него. Можно также заметить, что мемуары Мармона и Нея, командовавших корпусами армии вторжения, не обнаруживают никакого сомнения в серьезности плана, о котором первый говорит вполне утвердительно; равным образом и жизнеописание маршала Даву, другого корпусного командира, не говорит ни о каком подобном сомнении и с его стороны.)

Между тем этот период ожидания с мая 1803 года до августа 1805 года, когда сложная сеть военно-морских и сухопутных движений начала уже распутываться, был замечательной и удивительной паузой в мировой истории. На высотах к северу от Булони и вдоль узкой береговой полосы от Этапля до Вимре был расположен лагерь ста тридцати тысяч самых блестящих солдат всех времен, солдат, которые сражались в Германии, Италии и Египте, солдат, которым предстояло тогда еще одержать победы над Австрией под Ульмом и Аустерлицем, над Пруссией под Ауэрштэдтом и Йеной, отстоять свои позиции, хотя и едва-едва, под Эйлау против русской армии и разгромить также и последнюю несколько месяцев спустя на кровавом поле Фридланда. Становясь с каждым днем бодрее на здоровом морском воздухе и под влиянием деятельной жизни, веденной ими, они могли в один прекрасный день, подготовленные упражнениями в различных маневрах, которые должны были приучить их к посадке на суда и высадке с них в быстроте и порядке, увидеть белые утесы, окаймляющие ту страну, которая до тех пор одна только смеялась над их силой. Далеко от них, Корнуолис близ Бреста, Колингвуд близ Рошфора, Пелью близ Ферррля сражались со свирепыми штормами Бискайской бухты при той ужасной и упорной бдительности, которая достигла высшего напряжения в годы, предшествовавшие Трафальгару. Именно об этом напряжении Колингвуд писал, что адмиралы, чтобы выдержать его, должны быть сделаны из железа, но к такой бдительности обязывала их опасность, угрожавшая их отечеству. Еще дальше – по-видимому, лишенный всякой связи с ареной кипучей деятельности под Булонью, Нельсон перед Тулоном проводил последние два года своей славной, но страдальческой жизни, борясь со свирепыми северо-западными ветрами Лионского залива и допытываясь постоянно с лихорадочной тревогой, был ли действительным объектом Наполеона опять Египет, или на этот раз им была действительно Великобритания. Как скучны, утомительны и однообразны были эти месяцы неустанной бдительности и ожидания больших кораблей перед французскими портами! Бесцельными они казались, без сомнения, многим, но они спасли Англию. Мир никогда не видел более внушительного доказательства влияния морской силы на историю. Эти испытанные в штормах корабли, которых великая армия так и не увидела, стояли между ней и завоеванием ею мира. Так как эти корабли занимали внутренние позиции перед и между главными портами и отрядами французского флота, то последние могли соединиться только при совокупности благоприятных уклонений от встречи с неприятелем, причем неудача одного отряда сводила бы к нулю всякие результаты, достигнутые другими. При условии, что различные британские эскадры были связаны цепью сравнительно мелких судов, один только случай мог помочь осуществлению великой комбинации Бонапарта, которая опиралась на тайное сосредоточение нескольких отрядов в пункте, находившемся практически в пределах неприятельских линий. Таким образом британские эскадры, расположенные перед Брестом, Рошфором и Тулоном, стратегически находились в Дуврском проливе, преграждая путь армии вторжения.