Сказки русских писателей. Том 7 - авторов Коллектив

Гвоздик ушел. Некоторые жители очень жалели его и заранее оплакивали. Другие говорили, что жалеть о нем особенно нечего, так как без него одним хулиганом станет меньше и в городе будет потише.

— Но мы ведь сами виноваты, что не перевоспитали его, — говорили первые.

— Перевоспитаешь такого! — отвечали вторые. — Его перевоспитает одна лишь могила.

Из этого разговора видно, что первые были те, которым Гвоздик еще не успел насолить как следует; вторые же были из тех, которым он насолил изрядно.

Гвоздик, как и следовало ожидать, не вернулся, и тогда все в городе поверили слухам о драконе, о котором стали рассказывать самые сверхъестественные небылицы: Каждый из рассказывающих прибавлял этому дракону по одной голове, так что он постепенно из трехголового превратился в стоголового.

Конечно, все это были выдумки. Некоторые, самые умные читатели, уже, наверно, догадались сами, почему не вернулся Гвоздик, а тем, которые еще не догадались, можно сообщить, что Гвоздик вовсе не был проглочен драконом, так как дракон никого не глотал, да и дракона-то никакого не было. Гвоздик просто увлекся работой. У него тоже появилось желание забраться на дерево и поработать пилой. Ведь это так интересно и к тому же опасно. Какой же малыш отступит перед опасностью?

В эти дни один только Тюбик сидел дома и писал портреты. Каждой малышке хотелось иметь портрет, и они совершенно замучили его своими требованиями. Всем обязательно хотелось быть самыми красивыми. И напрасно Тюбик доказывал, что каждый красив по-своему и что даже маленькие глаза могут быть тоже красивыми. Нет! Все малышки требовали, чтобы глаза обязательно были большие, ресницы длинные, брови дугой, рот маленький. В конце концов Тюбик перестал спорить и рисовал так, как от него требовали. Это было значительно удобнее, так как не вызывало никаких лишних пререканий, и к тому же Тюбик заметил, что может провести рационализацию в портретном деле. Поскольку всем требовалось одно и то же, Тюбик решил сделать так называемый трафарет. Взяв кусок плотной бумаги, он прорезал в ней пару больших глаз, длинные, изогнутые дугой брови, прямой, очень изящный носик, маленькие губки, подбородочек с ямочкой, по бокам парочку небольших, аккуратных ушей. Сверху вырезал пышную прическу, снизу — тонкую шейку и две ручки с длинными пальчиками. Изготовив такой трафарет, он приступил к заготовке шаблонов.

Что такое шаблон, сейчас каждому станет ясно. Приложив трафарет к куску бумаги, Тюбик мазал красной краской то место, где в трафарете были прорезаны губы. На бумаге сразу получался рисунок губ. После этого он прокрашивал телесной краской нос, уши, руки, потом темные или светлые волосы, карие или голубые глаза. Таким образом получались шаблоны.

Этих шаблонов Тюбик наделал несколько штук. Если у малышки были голубые глаза и светлые волосы, он брал шаблон с голубыми глазами и светлыми волосами, добавлял немножечко сходства, и портрет был готов. Если же у малышки были волосы и глаза темные, то у Тюбика и на этот случай имелся шаблон.

Таких шаблонных портретов Тюбик нарисовал множество. Это усовершенствование очень ускоряло работу. К тому же Тюбик сообразил, что по трафарету, изготовленному рукой опытного мастера, каждый коротышка может заготовлять шаблоны, и привлек к этому делу Авоську. Авоська с успехом закрашивал по трафарету шаблоны нужными красками, и шаблоны получались ничем не хуже тех, которые были изготовлены рукой самого Тюбика. Такое разделение труда между Тюбиком и Авоськой еще больше ускоряло работу, что имело огромный смысл, так как количество желающих заказать портрет не уменьшалось, а с каждым днем увеличивалось.

Авоська очень гордился своей новой должностью. Про Тюбика и про себя он говорил с гордостью: «Мы — художники». Но сам Тюбик не был доволен своей работой и называл ее почему-то халтурой. Он говорил, что из всех портретов, которые он нарисовал в Зеленом городе, настоящими произведениями искусства могут считаться только портреты Снежинки и Синеглазки, остальные годятся лишь на то, чтобы покрывать ими горшки и кастрюли.

Этого мнения не разделяли, впрочем, обладательницы портретов. Всем нравилось, что они получились красивыми, а сходство, говорили они, — это дело десятое. На все можно смотреть по-разному.

Глава двадцать пятая

Лечение Пульки

После бегства Ворчуна и Пилюлькина весь обслуживающий персонал больницы был занят лечением единственного больного — Пульки, который, видя со стороны всех такое внимание к своей особе, совсем избаловался. То он требовал, чтобы ему на обед варили суп из конфет и кашу из мармелада; то заказывал котлеты из земляники с грибным соусом, хотя каждому известно, что таких котлет не бывает; то приказывал принести яблочное пюре, а когда приносили яблочное пюре, он говорил, что просил грушевого квасу! Когда же приносили квас, он говорил, что квас воняет луком. Или еще что-нибудь выдумывал.

Все нянечки сбились с ног, исполняя его капризы. Они говорили, что у них спокон веку такого больного не было, что это сущее наказание, а не больной и чтобы он выздоравливал уж поскорей, что ли.

Каждое утро он посылал одну из нянечек искать по городу свою собаку Бульку. Когда нянечка, устав шататься по городу, возвращалась в больницу в надежде, что он уже забыл о своей собаке, Пулька обязательно спрашивал:

— Ну, нашла?

— Да ее нет нигде.

— Так ты, должно быть, и не искала!

— Да вот честное слово, все улицы исходила!

— А почему я не слышал, как ты звала? Иди-ка снова ищи!

Бедная нянечка выходила за ворота и, не зная, куда податься, время от времени кричала:

— Булька! Булька! Чтоб ты пропал!

Она знала, что ее крики делу не помогут, но выполняла требования Пульки, так как это, по ее мнению, успокаивало больного. Другую нянечку Пулька посылал наблюдать, что делают остальные малыши, и докладывать ему по три раза в день: утром, в обед и вечером. Третью нянечку он заставлял рассказывать ему с утра до вечера сказки, и, если сказки были неинтересные, он прогонял ее и требовал, чтобы прислали другую нянечку, которая знает сказки получше. Он страшно сердился, если никто из товарищей не приходил навестить его. Когда же кто-нибудь приходил, он прогонял его и говорил, что ему мешают слушать сказки.

Медуница видела, что характер больного день ото дня портится, и говорила, что он сделался в двадцать раз хуже Ворчуна и Пилюлькина, вместе взятых. Помочь больному могла только выписка из больницы, но нога у него все еще болела. К тому же Пулька сам себе повредил.

Однажды, проснувшись утром, он почувствовал, что нога не болит. Вскочив с постели, он побежал по палате, но не пробежал и десяти шагов, как нога у него подвернулась, и он упал. Беднягу перенесли на руках в постель. Сразу появилась опухоль, а к вечеру подскочила температура. Медуница просидела целую ночь у его постели, не смыкая глаз. Благодаря ее стараниям опухоль опала, но лечение ноги из-за этого случая затянулось.

Наконец больному разрешили на короткое время вставать с постели. Опираясь на костыль и держась рукой за стены, Пулька потихоньку передвигался по палате и постепенно учился ходить. Потом ему разрешили на часок выходить во двор и гулять в сопровождении нянечки вокруг больницы. От этих прогулок характер больного улучшился, он стал менее раздражительным. Но все же, когда приходил срок возвращаться в палату, Пулька выходил из себя, кричал: «Не пойду!» — и махал на нянечку костылем. Приходилось больного хватать в охапку и насильно укладывать в постель.

В результате таких решительных мер лечение пошло успешно, и скоро Пульке было объявлено, что через день его выпишут из больницы. Малыши и малышки с радостью услышали эту добрую весть.

В назначенный день все население собралось у входа в больницу. Все приветствовали выздоровевшего больного, дарили ему цветы, а он говорил:

— Вот мы и все в сборе! Не хватает только Знайки да моего Бульки.

— Ну ничего, — утешали его малышки, — может быть, и Знайка ваш найдется и Булька отыщется.

— Как же они сами найдутся? — отвечал Пулька. — Их надо искать.

— Да, — сказал Незнайка, — придется искать этого глупенького Знайку, а то пропадет без нас где-нибудь.

— Почему же он глупенький? — возразил доктор Пилюлькин.

— Конечно, глупенький, и еще трусишка вдобавок, — ответил Незнайка.

— И вовсе он не трусишка… — начал было Ворчун.

Но Незнайка его перебил:

— А ты молчи! Кто у нас главный: ты или я? Или, может быть, ты снова хочешь в больницу?

Услыхав про больницу, Ворчун замолчал.

Снежинка сказала: