Проклятие Шалиона - Лоис Буджолд

Кэсерил мысленно подсчитал дни. У ди Джиронала наверняка были шпионы при дворе Ибры, значит, рано или поздно канцлер узнает о появлении там Кэсерила. Как скоро это станет известно? Догадается ли ди Джиронал, что переговоры прошли с таким головокружительным успехом? Схватит ли он принцессу? Сможет ли рассчитать следующие шаги Кэсерила? Попытается ли перехватить Бергона в Шалионе?

После нескольких дней топтания на месте Кэсерила внезапно осенило, что надо послать Бергона к отцу, чтобы он сам вступил в дебаты по делу, которое затрагивало его столь непосредственно. Это был посланец, от которого Лис не мог укрыться даже в личных покоях. Бергон был молод и энергичен, а Лис — стар и утомлён. Кроме того — это было благоприятным моментом для политики Кэсерила, но не являлось таковым для рея — в одном из городов Южной Ибры, ранее поддерживавшем покойного наследника, вспыхнул мятеж, и Лис был вынужден отправить туда войска. Зашедший в тупик с этими свалившимися на него проблемами и разрывающийся между великой надеждой и леденящим душу страхом за своего единственного оставшегося в живых сына, Лис переложил принятие решения на Бергона и его приближённых.

Решительности, как понял Кэсерил, у Бергона было предостаточно. Принц сразу предложил путешествовать налегке и по возможности тайно пересечь вражеские территории, пролегающие между ибранской границей и Валендой. В качестве сопровождения, кроме Кэсерила и ди Гьюра, он выбрал только трёх близких друзей: двух молодых ибранских лордов — ди Тажиля и ди Сембюра — и марча ди Соулда, чуть постарше возрастом.

Воодушевлённый ди Тажиль предложил ехать под видом ибранских торговцев, направляющихся в Кардегосс. Кэсерил настаивал на том, что все, кто войдёт в их отряд — и благородные, и простолюдины, — должны хорошо владеть оружием. Отряд должен был собраться в день, назначенный Бергоном — Кэсерил молился, чтобы день этот удалось сохранить в тайне, — в одном из поместий ди Тажиля. Как выяснилось, компания оказалась не столь уж маленькой — со слугами получилось около дюжины верховых да ещё с полдюжины навьюченных поклажей мулов. В дополнение всего слуги вели в поводу четверых ибранских белоснежных горных пони — дар невесте Бергона.

Они выехали в приподнятом расположении духа, спутники принца воспринимали предстоящий поход как благородное приключение. Бергон был более серьёзен и задумчив; Кэсерила это радовало — глядя на остальных, ему казалось, что он ведёт группу детей на пикник. Хотя бы Бергон представлял, что их ожидает. Это значительно лучше того, что боги предложили ему самому, мрачно подумал Кэсерил. А может, проклятие пыталось обмануть его, вовлекая в войну, вместо того чтобы дать возможность её избежать? Могло ли оно обвести его вокруг пальца? Ведь и ди Джиронал в начале своей карьеры не был столь продажным, каким стал сейчас.

Поскольку скорость передвижения отряда диктовалась шагом самого медленного мула, обратное путешествие было не таким мучительным для Кэсерила, как бешеная скачка в Загосур. Путь от побережья до Зубов Бастарда занял целых четыре дня. Там их настигло второе письмо от Исель, написанное спустя четырнадцать дней с момента отъезда Кэсерила из Кардегосса. Она сообщала, что Тейдес с должными почестями похоронен в Валенде и что ей удалось остаться там, продлив свой визит к матери и бабушке. Ди Джироналу пришлось спешно отбыть в столицу, так как он получил известие об ухудшении состояния Орико. К сожалению, вместо себя он оставил не только фрейлин-шпионок, но и несколько отрядов солдат — охранять наследницу Шалиона. «Я теперь думаю, что с ними делать», — писала Исель. От этой фразы волосы на затылке Кэсерила встали дыбом. Исель приложила письмо к Бергону, которое Кэсерил передал ему нераспечатанным. Бергон не поделился его содержанием, но пока расшифровывал послание и листал Ордолла, то и дело улыбался.

Провинкара тоже написала несколько строк, сообщая, что Исель получила обещание поддержки её брака с ибранским наследником не только от своего дяди, провинкара Баосии, но и ещё от трёх провинкаров. У Бергона по прибытии в Шалион будут защитники.

Когда Кэсерил показал принцу эту записку, тот решительно кивнул.

— Отлично. Дело движется.

Они отдыхали на постоялом дворе, когда туда вернулись другие путники с печальной вестью о том, что дорога завалена снегом. Сверившись с картой и со своей памятью, Кэсерил повёл отряд по другой, более крутой и редко используемой дороге, где снега было меньше. До перевала они добрались, но две лошади повредили во время подъёма сухожилия, а марча ди Соулда, который признался, что чувствует себя увереннее на палубе корабля, чем на спине лошади, тошнило всю дорогу и наконец вырвало.

Отряд сбился в кучу, все тяжело дышали. Кэсерил, Бергон и Ферда совещались, в то время как обычно рассудительный ди Соулд смущённо бормотал извинения и протестовал против остановки.

— Может, нам следует сделать привал, развести огонь и попытаться согреть его? — обеспокоенно спросил принц, оглядывая пустынные склоны.

Кэсерил, сам еле державшийся на ногах, ответил:

— Он только выглядит, как будто у него лихорадка, но жара на самом деле нет. Он родом с побережья. Думаю, это не болезнь, а простое недомогание, которое часто случается с людьми, непривычными к высокогорью. И ему полегчает, когда мы спустимся из этого забытого богами скалистого ада.

Ферда, искоса взглянув на него, поинтересовался:

— А как вы себя чувствуете, милорд? Что с вами?

Бергон тоже нахмурился и вопросительно посмотрел на Кэсерила.

— Ничего такого, в чём мне помог бы привал и сидение в этих горах, так что давайте двигаться дальше.

Они снова сели на лошадей и тронулись в путь. Когда позволяла ширина тропы, Бергон держался рядом с ди Соулдом. Измученный моряк вцепился в луку седла с мрачной решимостью. Через полчаса Фойкс тихо охнул и указал на груду камней, отмечавших границу между Иброй и Шалионом. Все повеселели и остановились ненадолго, чтобы добавить туда и своих камней.

Они начали спуск, ещё более медленный и осторожный, чем подъём. Ди Соулду не становилось хуже, что убедило Кэсерила в правильности его диагноза. Самому Кэсерилу не становилось лучше, но он этого и не ждал.

После полудня пересекли долину и очутились в густом сосновом лесу. Воздух здесь казался душистым, пусть даже и пахло всего лишь соснами. Хвойная подстилка под ногами смягчала поступь лошадей. Деревья защищали путников от вездесущего ветра. Через некоторое время уши Кэсерила уловили приглушённый топот копыт впереди — первый человек, встретившийся им на тропе за день. Судя по звуку, он был один и, следовательно, не представлял собой опасности для их отряда.