Царство юбок. Трагедия королевы - Эмма Орци

— Они поют лебединую песню моему счастью, — прошептала королева, следя заплаканными глазами за удалявшимися птицами, они также оставили меня… Я одна, совсем одна!

Последние слова она сказала так громко, что разбудила искусственное эхо, которому прежде приходилось повторять только радостные возгласы и веселый смех.

— Одна, одна! — отозвалось за стенами башни Мальборо. — Одна! — прозвучало над водой, — Одна! — прошумело в кустах.

— Одна! — громко прозвучало в сердце королевы, и она упала в траву, закрыла лицо руками и громко зарыдала.

И вдруг издали донесся чей-то зов:

— Королева, где королева?

Мария Антуанетта вскочила и вытерла глаза: никто не должен был видеть, что она плакала.

Голос звучал все ближе, и королева пошла на него; она знала, что ее ждет новое несчастье, и шла ему навстречу. Из-за поворота дорожки поспешно вышел человек; королева посмотрела на него пытливым, вопросительным взглядом. Кто этот вестник несчастья? Он прочел этот вопрос в ее глазах, бросился к ее ногам и, задыхаясь от волнения и быстрой ходьбы, воскликнул:

— Простите, ваше величество! Простите, что мешаю! Я Тулан, ваш верный Тулан, ваш преданный слуга! Меня послала госпожа Кампан.

— Я узнаю вас: это вы принесли мне известие об оправдании кардинала де Роган?

— Судьба и нынче сделала меня зловещим вестником, ваше величество.

— Что случилось? Несчастье с королем или с детьми?!

— Нет, ваше величество!

— О, — свободно вздохнув, сказала королева, — так вы принесли мне счастливые вести! Да, я еще вспомнила! Это вы высказались в национальном собрании за то, чтобы и личность королевы считалась неприкосновенной! Увы, к вашему голосу никто не присоединился… И теперь меня хотят оскорбить? Почему моя верная Кампан прислала вас за мною? Что случилось?

— Пока еще ничего, ваше величество, но рано утром я был еще в Париже, и то, что я видел, принудило меня спешить сюда, чтобы предостеречь ваше величество… Весь Париж в волнении… весь Париж идет на Версаль.

— Чего же они хотят? Напасть на национальное собрание? Объясните, я ничего не понимаю?

Когда Тулан разъяснил, в чем дело, королева поспешно направилась ко дворцу. Она не простилась с Трианоном, а между тем видела его сегодня в последний раз! В парке близ дворца ее встретил министр внутренних дел Сэн-При, и его бледное от страха лицо подтвердило слова Тулана.

— Ваше величество, дурные вести! — сказал он.

— Я знаю, — спокойно ответила королева, — господин Тулан известил меня, что из Парижа идет сюда толпа женщин, десять тысяч женщин. Вы видите, я иду, чтобы принять их. Господин Тулан, — обратилась она к молодому человеку, — я знаю, что могу положиться на вас и что вы помните свою клятву. Ступайте в национальное собрание; я пойду во дворец. Каждый из нас исполнит свой долг.

Весь Версаль был в страшном волнении; все растерялись. Король еще не вернулся с охоты, и королева спокойно и без страха приняла на себя его обязанности. Прежде всего она послала шталмейстера маркиза Эбьер навстречу королю, чтобы поторопить его возвращение; министру внутренних дел Сэн-При она поручила разместить отряд гвардейцев во внутренних покоях дворца. Она ободрила расстроенных дам и приласкала своих детей, испуганных суматохой и боязливо жавшихся к матери.

Во дворец приходили все новые вести, подобно буревестникам, возвещающим ураган. Рассказывали, что к женщинам уже присоединились несколько тысяч гвардейцев, что у них есть две пушки, что все мужчины вооружены и что вся толпа распевает дикие, воинственные песни.

Королева слушала все это без малейшего страха. Женщинам, которые окружили ее с плачем и жалобами, она велела уйти во внутренние покои и увести детей, все двери закрыть и никого не впускать, кроме ее самой. Она горячо поцеловала детей и не оглянулась, когда дамы уводили их; она даже вздохнула свободнее, когда двери закрылись за ними.

— Теперь у меня хватит мужества перенести все, что угодно, — сказала она Сэн-При, — мои дети в безопасности. Только бы король скорее вернулся!

Как раз в эту минуту вошел король. Мария Антуанетта бросилась в его объятия и устало склонила к нему на грудь еще за минуту пред тем так гордо поднятую голову.

— О, государь, дорогой мой государь! — воскликнула она, — Слава Богу, что вы здесь! Теперь я ничего не боюсь! Вы ободрите всех, вы каждому скажете, что он должен делать! Париж идет на нас, государь, но Бог и Франция — за нас! Вы отстоите честь Франции и престола против мятежников!

— Сначала надо узнать, чего хотят эти люди, — уклончиво и нерешительно ответил король, — нельзя сразу встретить их угрозами, не переговорив с ними.

— Государь! — в ужасе вскрикнула королева. — Вступать в переговоры с мятежниками, значит признавать за ними какое-то право. Но ведь вы не захотите этого?

— Я посоветуюсь со своими министрами, — сказал король, указывая на входивших министров, которых привел Сэн-При.

Но какой это был совет! Все что-нибудь предлагали, но все были в сущности совершенно беспомощны. Никто не решался взять на себя какую-либо ответственность, хотя каждый сознавал, что опасность возрастает с каждой минутой.

— Государь, — сказала королева, которая одна не потеряла присутствия духа, — вы должны спасать государство от революции. Борьба началась, и нельзя уклониться от нее. Призовите свои войска, станьте во главе их и позвольте мне быть подле вас! Мы не