Смерть айдола (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вполне возможно. – соглашаюсь я, поняв, что речь идёт о моём самчоне.
- Ты можешь о нём что-нибудь сказать?
Предлагает покаяться?
- Мне нечего сказать. – отвечаю я.
О-уууу… - изумлённо раздаётся из зала.
- То есть, - одобряешь?
Не торопясь отвечать, смотрю на ведущего и решаю, что пора приступать к исполнению моей задумки. Готовясь к шоу, я размышлял, что на нём может быть. Какой версии лучше придерживаться, чтобы если не полностью нивелировать негатив в мою сторону и в сторону самчона, то хотя бы создать ситуацию, в которой - «не всё так однозначно».
- Знаете, шоу-хосете. – говорю я. – Мой дядя, если подумать, занимался гуманитарными вопросами…
И в пару секунд пересказываю то, чем, на мой взгляд, на самом деле занимался самчон. А именно – спасал корейцев для будущего. То, что я уже как-то рассказывал контрразведчику.
- Я не считаю, что мой самчон совершил что-то действительно ужасное. Поэтому решила от него не отказываться. – подытоживаю, закончив говорить.
Статисты в зале ошарашенно молчат, переваривая информацию.
- «Не отказываться»? – удивлённо переспрашивает ведущий.
На мгновение задумываюсь, стоит ли рассказывать о сделанном мне предложении? Ну, во-первых, раз меня исключили из состава делегации, то, как я понимаю, - сотрудничества не будет. Это раз. Во-вторых, - почему бы не выглядеть в глазах общественности ещё лучше? Это два. Ну и в-третьих, хоть тут и практикуется отказ от родственника, но, по моим ощущениям, относятся к этому всё же неодобрительно. Семья в Корее – это важно. И этот нюанс можно использовать.
- Служба контрразведки предложила мне отречься от самчона. В обмен на поездку в Париж. – говорю я. - Но я решила, что дядя стоит мессы.
О-уууу…
- Что значит – «стоит мессы»?
Здесь их не служат? Хм... Ну ладно, буду знать.
- Это значит, что не следует менять духовные ценности на материальные. – отвечаю я. – Самое ценное, что есть у корейца – это его семья, дети, родственники. А Париж? Ну, что Париж? Он тысячу лет стоял и ещё столько же простоит. Сама потом съезжу.
Вижу, что ведущий «подвисает», видимо, не ожидая подобного поворота в разговоре. Стараясь держать на лице покер фейс, с внутренним злорадством наблюдаю за ним. Видно, он думал, что я буду вести себя словно корейская девочка для битья – плакать, кланяться и каяться. Не надейся, дружок!
- То есть, - самчон важней для тебя, чем остальные люди? – всё же находит слова ведущий.
Пфф…
- Понимаете, уважаемый шоу-хосете … «Остальные люди» уже не один раз показали, что им плевать, что будет со мной и моей семьёй. Первый раз это случилось, когда какой-то крупной компании понадобилась земля, на которой находился ресторан моих родителей. Их просто вышвырнули, заплатив смешную компенсацию. Всем «остальным» было на это плевать. Отец надорвался и умер, зарабатывая деньги. Всем было опять наплевать. Потом моя мать гробила своё здоровье, пытаясь заработать хотя бы на еду. У нас даже не на что было купить уголь зимой, чтобы согреться. Моя онни одевала на меня всю одежду разом, чтобы я не замёрзла и не заболела. «Остальные люди» в это время были снова заняты чем-то очень важным, поскольку никого из них я не видела. Ну и последние события… «Остальные люди» сразу отвернулись, лишь по причине опасения, что у них могут быть проблемы. Хотя ничего плохого я никому из них не сделала. И в «Billboard» выводила, и песни писала ночами, вместо того, чтобы спать. Номинирована на «Грэмми», престиж страны подняла. Но оказалась недостойной быть участницей международной делегации…
Делаю паузу, чтобы набрать в грудь воздуха. В студии – звенящая тишина.
- Единственный человек, который всегда был рядом, - это мой самчон. Хоть мы являлись для него бесполезной обузой, - он помогал, отрывая от своих детей. Думаете, после этого я променяю его на каких-то «остальных людей», которые не подозревают о моём существовании? Даже не надейтесь.
Обвожу глазами продолжающую молчать студию.
- Пак ЮнСок - очень хороший человек. – говорю я, подводя итог. – Верный, надёжный, на которого всецело можно положиться. Настоящий мужчина. Хочу быть на него похожей. И он тоже может на меня положиться. Я никогда не откажусь от него. Морпехи своих не бросают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Стою, молчу. Сказал всё, что хотел. Буквально спиной чувствую скрестившиеся на мне взгляды из «зала» и сквозь телекамеры.
- Что ж.. – наконец, произносит шоу-хосете, нарушая тишину. – Верность семье, несомненно, - хорошее качество. Но всё же нужно не забывать, что вокруг есть и другие люди, жизнь которых зависит от поступков твоих родственников. Предлагаю вернуться к программе. У нас остался последний этап, который определит победителя игры. Мне только что сообщили, что подсчёт очков завершён. Итак, - внимание на табло! Первая оценка, - результат ЛиГай из группы«BabyBox»! Её уровень айкью … Сто двенадцать!
Зал аплодирует, лампочки на по периметру табло мерцают, звучит музыка типа фанфар. ЛиГай тоже хлопает в ладоши, кланяется и улыбается.
- Результат Агдан! Коэффициент её интеллектуального развития составляет…
Короткая пауза для нагнетания момента, смотрю на табло, на котором загораются две цифры – 44. Лампочки мигают, музыка играет, но никто не аплодирует. Похоже, что все ошарашены результатом. Так же, как и я.
- Сорок четыре… - озадаченно произносит ведущий, поворачиваясь ко мне. – Двойная смерть…
(число «четыре» произносится в корейском почти так же как слово «смерть». Произношение различается только тонами. прим. автора)
Он смотрит на меня, я смотрю на него и чувствую, как злость, запихиваемая в себя с самого начала шоу, начинает вылезать обратно.
- Знаете, что, уважаемыйшоу-хосете?!– сердито восклицаю я. – Директор ЮСон предупреждал, что на вашем шоу меня попытаются «замочить». Но не таким же примитивным способом!
Конец двадцатой главы
Жизнь двадцать первая
Время действия: Вечер третьего октября
Место действия: Дом семьи Пак ЮнСока. Две женщины смотрят телевизор, где показывают трансляцию шоу «Умники и умницы».
- «Пак ЮнСок - очень хороший человек». – с экрана говорит ЮнМи. – «Верный, надёжный, на которого всецело можно положиться. Настоящий мужчина. Хочу быть на него похожей. И он тоже может на меня положиться...»
Жена ЮнСока, ЧинЧжу, закрывает нос и рот сложенными ладонями. В её глазах появляются слёзы.
«…Я никогда не откажусь от него. Морпехи своих не бросают.» - произносит ЮнМи, подводя итог.
- Боже мой, мама! – восклицает ЧинЧжу, поворачиваясь к матери ЮнСока. – Она так защищает его! Какая же она молодец!
Мама, ничего не отвечая, поджимает губы. ЧинЧжу снова поворачивается к телевизору.
(немного позже)
- Почему – сорок четыре?! Как у неё может быть такая низкая оценка?! Она ведь знает много иностранных языков?! И музыку пишет!
ЧинЧжу с вопросом в глазах, в которых до сих пор стоят слёзы, снова поворачивается и смотрит на маму.
Мама вновь ничего не отвечает.
- Подтасовка… - сама всё поняв, произносит ЧинЧжу. – Наказание за ЮнСока! Какие же они мелкие и подлые…
Мама глубоко вздыхает.
(это же время. Дом мамы ЮнМи)
- Это неправда! – с возмущением восклицает СунОк, услышав прозвучавшую с экрана оценку уровня айкью ЮнМи. – Вы все там подтасовка! Сестра, не сдавайся! Я с тобой! Морпехи не сдаются! Мансе!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Мама, повернувшись, смотрит на старшую дочь, крутя в голове цифру «сорок четыре» и стараясь в точности припомнить слова мудан о смерти, которая всегда рядом с ЮнМи.
(примерно в то же время. Дом семьи ЧжуВона. Только что закончилась трансляция шоу «Умники и умницы»)
