Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Калёнов невольно залюбовался раскрасневшимся лицом женщины.
– Ты случайно не сталкивалась с этим генофондом?
– Было дело, у нас украли молодого специалиста, соблазнённого посулами американцев.
– Тогда понятно. – Он показал обложку книги Еве. – «Смертельный спиннер». Интересно, что Чайлд имел в виду?
– Спиннер – это тренажёр для пальцев рук, рассчитанный на непоседливых детей. Развивает мелкую моторику.
– Я читал в Сети отзывы и согласен с одним из экспертов, утверждавших, что эта игрушка чрезвычайно вредна, так как блокирует мыслительную деятельность ребёнка. Крути себе и крути – думать не надо. Детки часами зависают на пальцах.
Ева прыснула.
– Хорошо сказал – зависают на пальцах. Может, он и прав, эксперт, сейчас на свет вылезает всё сатанинское, а ради выгоды разработчики таких игрушек готовы продавать всё что угодно. Мандзони продавал в пузырьках «дерьмо художника».
– Да ладно.
– Отстал от жизни, Максим. Знаешь, сколько такой шедевр в баночке стоит на европейских аукционах?
– Сколько?
– От ста пятидесяти до двухсот тысяч евро. Ещё пример: в моде нынче попселфи, слышал?
– Поп – от слова…
– Практически да. Начал этот бизнес проктолог-художник Сантьяго де Сор – делал селфи с пациентами во время операций и продавал. Теперь этим занимается повально весь Интернет.
Калёнов засмеялся.
– Давно известно, Европа в поп-культурном плане – гниющая свалка мерзости. Надеюсь, не предложишь мне посмотреть на творчество этого Сантьяго?
– Фи, полковник! – сморщилась Ева. – Не вовремя я вспомнила о нелюдских увлечениях. Хочешь, я разогрею рассольник с грибами?
– А ты будешь?
– Я нет, пожую овощи.
– Тогда и я не буду.
Ева снова убежала.
Запахи усилились. Глотая слюну, гадая, что готовит дочь Болотова, Калёнов бросил книгу на столик и прошествовал на кухню.
На плите стояли сразу три сковороды. На одной шкворчали разнообразные измельчённые овощи, на второй поднимался пышный омлет с ветчиной, на третьей Ева пекла оладьи.
Захотелось подойти сзади и обнять.
– Помочь?
– Обойдусь, уже скоро. Здесь будем есть или пойдём в гостиную?
– Лучше здесь. Вкусно пахнет.
– Потому что ты голодный, печёнкой чую.
«Знала бы ты, к а к о й я голодный!» – подумал он.
– Вообще-то на ночь я предпочитаю не наедаться.
– Я уже заметила, ты в отличной форме. Выглядишь не хуже майора.
– Ты мне льстишь.
– Если бы льстила, сравнила бы с лейтенантом Яшутиным.
– А он что, покруче выглядит?
– Он моложе тебя на сорок пять лет.
– Вот где собака порылась, всё-таки возраст имеет значение.
– Не впадай в детство, Максим Олегович, когда ты молчишь, выглядишь солиднее. Присаживайся.
Ева ловко разложила по тарелкам горячий салат и омлет, на отдельное блюдо выложила оладьи.
Они сели.
Ева взяла в руки вилку и виновато сморщилась.
– Не предложила выпить, не хочешь?
– А ты?
– Глотнула бы винца. – Она вскочила, направляясь в гостиную. – Проверю, что у отца в баре. Вообще-то он не любитель спиртного.
Послышался щелчок дверцы и звон.
– Есть коньяк.
– Тяжёлые напитки не употребляю, – отозвался Калёнов.
– Шампанское?
– Странно, Иван вроде бы не баловался шипучкой.
– Для гостей бережёт. Есть красное полусладкое, «Крымский погребок».
– Давай.
Ева принесла бутылку, Калёнов открыл, наполнил бокалы.
– За что пьём?
– За хорошее настроение. Я так жалею, что ввязалась в эту историю с ГОН! Побыстрей бы развязаться!
– За настроение!
Пригубили вино, поглядывая друг на друга.
– В отпуске давно была? – поинтересовался Калёнов. – Смотрю, ты не загорелая вовсе.
– Во-первых, отпуск у меня на сентябрь намечен, полечу как раз в Крым, в Гурзуф, а во-вторых, валяться на солнце не люблю. Ты тоже не особо загорел, хотя и работаешь в пансионате. На морях бываешь?
Она начала есть.
– Редко, – признался он, – когда зовут друзья, да и то на мне висит параграф одиннадцатый – не имею права летать за бугор. В основном изучаю родную державу. Прошлым летом побывал на древнерусской регате.
– Ешь, а то остынет. Что ещё за регата такая?
– Проводится почти ежегодно на реке Рузе у села Осташёво. Собираются любители русской старины, устраивают гонки на ладьях, абордажные схватки, бои викингов на мечах.
– Не знала, что у нас такое происходит. А ты в чём участвовал? В боях?
– Дегустировал блюда русской кухни, – улыбнулся Калёнов. – Кстати, очень вкусно готовят, да и торжище в шатрах очень даже ассортиментное. Я купил там старинную новгородскую печать двенадцатого века.
– Неужели артефакт?
– Новодел, конечно, но точно повторяет старинное изделие.
– Я помню, ты печати коллекционировал.
– И сейчас собираю, могу показать коллекцию.
– Может быть, и соберусь как-нибудь, – кивнула Ева, сделав вид, что не поняла намёка. – Отец марки в детстве собирал, потом отдал коллекцию племяннику.
– Почему не тебе?
– Я по натуре не коллекционер, живу как мотылёк, кружусь вокруг огонька свечи с риском крылышки опалить, как поёт Меладзе.
– В наше время одной нельзя. – Калёнов подумал, цепляя на вилку кусочек ветчины. – Да и одному тоже неуютно. Почему развелась с мужем?
– Тебе это интересно?
Он помолчал.
– Нет.
– Тогда зачем спрашиваешь? Сам-то как живёшь?
Калёнов отставил вилку, сердце защемило, захотелось пожаловаться, что
