Госпожа попаданка (СИ) - Каминский Андрей Игоревич

Солнце уже стояло высоко, когда они вышли к реке — какому-то притоку Мерты. В ее излучине стоял высокий замок из красного гранита, с четырьмя башнями, ориентированными по сторонам света. Над каждой башней реяло знамя — на черном фоне сшибались рогами красные козел и баран. С трех сторон замок окружало течение реки, а с четвертой — глубокий ров. Помимо него строение защищало два кольца зубчатых стен, причем внешнее кольцо ниже внутреннего. Когда они пересекли ров, въезжая в предусмотрительно распахнутые ворота, Лена увидела, что между внешней и внутренней стеной раскинулся лабиринт из терновника и прочих колючих растений. Многим зарослям были приданы причудливые формы — словно зеленые статуи, с алыми цветами вместо глаз и колючими ветками вместо рогов. Лена невольно восхитилась умением здешних садовников, столь искусно сливших всевозможные растения в самых разных существ. Помимо уже привычных сатиров и минотавров, имелись тут и более странные создания: вроде трехглавого великана с двумя козлиными и одной человечьей головой или карликового уродца, вроде козла, но размером с кошку и с человеческим лицом. Всюду вились виноградные лозы, шиповник и зеленый плющ, а в глубине зарослей слышалось журчание невидимых ручейков.

У ворот второй стены хозяев замка встречал молодой человек, лет двадцати: стройный, черноволосый и довольно красивый, хотя и в его чертах прослеживалось сходство с Кресцентом. Рядом с ним стояла девушка, лет семнадцати, в платье из черного бархата, прошитого золотыми нитями. В местах переплетения причудливых узоров блестели мелкие рубины. Черты ее лица выдавали родство девушки, как со стоявшим рядом с ней парнем, так и с более старшей родней. При виде барона алые губы раздвинулись, обнажив жемчужно-белые зубки.

— Наконец-то! — воскликнула она, — теперь, уже скоро, да?!

Черные глаза ее возбужденно блестели, пышная грудь, наполовину обнаженная глубоким вырезом, взволнованно вздымалась. На полупрозрачной ткани, обтянувшей тугие полушария словно вторая кожа, четко выделялись четыре, — по два на каждую грудь, — крупных и острых соска, напоминавших маленькие рожки.

По приказу барона, Лену, все также связанную, бросили в какую-то камеру, завязав ей не только рот, но и глаза. Сколько времени она там провела, Лена так и не поняла, хотя, судя по тому, что она успела проголодаться — несколько часов. Куда дели Вулреха она не знала, как не имела ни малейшего представления и о своей дальнейшей судьбе. Ясно лишь то, что пока ее не собираются убивать — это она поняла еще, когда ее брали в плен на галере. У нее все еще теплилась слабая надежда на змеиный кнут, уже выручивший ее в Чейтене, а также на Кэт, хотя Лена и опасалась, что ее подруга уже мертва. Обуреваемая тревожными мыслями Лена заснула.

Проснулась она от звука отодвигаемого засова. В комнату, судя по звукам, вошло несколько человек, которые, подхватив Лену за руки и за ноги, вынесли ее из камеры. Спустившись по каким-то ступеням, они зашли в очередное помещение, где Лену внезапно бросили в холодную воду. Попаданка уже испугалась, что ее решили утопить, но тут же она ударилась задом о камень и вынырнула, жадно втягивая воздух носом и протестующе мыча сквозь кляп. Все это походило на нелепое дежавю — уже третий раз в этом мире плен начинался с принудительного купания. Чьи-то мозолистые ладони быстро и деловито, заелозили по ее телу, без какого-либо вожделения растирая ее чем-то шершавым. Закончив с мытьем, Лену тщательно вытерли и вновь куда-то понесли. Попаданка мычала сквозь кляп, даже пытаясь кого-то лягнуть связанными ногами. Ее пленители, не обращая внимания на эти потуги, остановились снова и Лена услышала стук открывающейся двери. Ее внесли в очередное помещение и уложили на что-то похожее на широкую доску. Один из пленителей развязал девушке правую руку, но прежде чем Лена успела что-то сделать, ее кисть куда-то протолкнули, послышался негромкий щелчок и ее словно сдавило тисками. Также поступили и с остальными ее конечностями. Началась какая-то суета — слышался металлический и стеклянный звон, недовольные окрики и тяжелое пыхтение, словно таскали что-то тяжелое. Лена дернулась, замычав от боли, когда на ее живот вдруг опустилось нечто металлическое и очень горячее. До ее ноздрей долетел запах жареного мяса и она, наконец, поняла, где она и что происходит. Странные и унизительные манипуляции над ее телом продолжались примерно час — и за это время Лена успела истечь слюной от разливавшихся вокруг аппетитных ароматов. Наконец, стукнула дверь, послышались знакомые голоса и звук отодвигаемых стульев. Кто-то вдруг резко сорвал повязку с глаз попаданки и она, напрягая шею, смогла приподнять голову и оглядеться.

Она находилась в небольшой зале, с высоким потолком и красными занавесями, обрамлявшими узкие окна. На стенах красовались барельефы с уже набившими оскомину сюжетами: сатиры, минотавры, обычные козлы, быки и бараны сливались в непристойных сочетаниях с обнаженными юношами и девушками. Все это обрамляли орнаменты из виноградных лоз. На потолке же была выписана пугающая фигура — рогатый великан с черной шерстью, красными глазами и фиолетовым языком, вываленным из зубастого рта. На вытянутых ладонях с изогнутыми когтистыми пальцами плясали обнаженные фигурки — люди и сатиры. Между ног великана вздымался исполинский фаллос, который обхватили руками и ногами миниатюрные юноша и девушка, сливавшиеся в поцелуе на массивной головке. Между окровавленных рогов плясали языки черного пламени. Лена узнала Эгипана — архонта, повелевающего земным плодородием, ближайшего сподвижника Асмодея.

Сама Лена лежала на широком столе из черного дерева. В него были врезаны стальные скобы, к которым крепились кандалы, сковавшие попаданку. В остальном стол выглядел как обычно, ломясь от всевозможных яств: жареное и печеное мясо, дичь на вертелах, кровяные колбасы и бараньи окорока с чесноком и черносливом. Имелись тут тарелочки с маринованными грибами, тушеные овощи, жареная форель и виноградные улитки, порезанные ломтиками лимоны и апельсины, вазочки с разными соусами. Апофеозом стал зажаренный целиком ягненок, обложенный тушеными перепелками и усыпанный разными специями. Сама Лена также стала частью этого кулинарного изобилия: на ее животе стояло серебряное блюдо, где в густой подливе плавало мелко порубленное мясо. Соски Лены венчали аккуратно разрезанные вишенки, а груди был залиты вязким медом. Его же, судя по ощущениям, залили ей и в промежность, которую Лене тщательно выбрили еще во время «сервировки». Волосы ее были уложены в замысловатую прическу, чтобы они не попали в еду. Вокруг Лены стояли золотые тарелки, лежали вилки и ножи, стояли хрустальные графины с вином

За столом же восседали хозяева замка. Сам барон уже сменил доспехи на роскошный кафтан из черного бархата, с вышитой на груди золотыми нитями мордой козла с мелкими рубинами вместо глаз. Толстые пальцы украшали золотые перстни с черными опалами, в правом ухе красовалась серьга с крупным рубином. Золотые нити были впрядены и в роскошную бороду. Схоже оделся и его сын — разве что драгоценностей на нем было поменьше — всего один перстень с рубином, а на кафтане лишь несколько золотых узоров в виде виноградных лоз. Его же сестра, — Лена решила, что все-таки сестра, а не жена или любовница, — осталась в том же платье, в котором и встречала родню. Разве что в глубоком вырезе на груди добавилось рубиновое колье, а на ушах — сережки с черными бриллиантами. Скромнее всех выглядел молодой человек — он носил лишь черный наряд с капюшоном, делавший его похожим на монаха. Из украшений он имел лишь золотую заколку в волосах в виде небольшого паучка. За спинами барона и его отпрысков сновали слуги в одинаковых темно-серых нарядах, разливавшие по бокалам вино и расставлявшие блюда с разными лакомствами.

Пятый стул, стоявший в стороне от остальных, пустовал. Лена не успела понять, что это значит, когда Кресцент, дождавшись когда слуги разольют всем вина, встал с бокалом в руках. Следом поднялись и остальные члены семьи.