Многообразие религиозного опыта - Уильям Джеймс

[208] "Когда слуга Господень (говорит Сюзо о самом себе) при первых шагах своей духовной жизни очистил надлежащим образом свою душу через покаяние, он наметил перед собою три круга, в которых замкнулся, словно в духовных окопах. Первым кругом были для него его келья, его часовня и церковные хоры. Только внутри его он чувствовал себя в полной безопасности. Вторым кругом был монастырь до его наружных врат. Третий и последний круг — монастырские врата, — и здесь он должен был уже соблюдать величайшую осторожность. Когда же он выходил за пределы этих трех кругов, он чувствовал себя диким зверем, который вышел из своей берлоги, и которого со всех сторон преследуют охотники; и здесь ему приходилось напрягать всю свою ловкость и всю бдительность" (The Life of the blessed Henry Suso by Himself, translated by Knox. London, 1865, p. 168).

[209] Vie des premières religieuses Dominicaines de la Congrégation de St. Dominique à Nancy. Nancy, 1896, p. 129.

[210] Meschler. Жизнь св. Людовика Гонзагского. Французский перевод. Lebrequier, 1891, p. 40.

[211] Ibid., p. 71.

[212] В своей детской записной книжке он восхваляет монастырскую жизнь за ее свободу от греха и за те нетленные сокровища, которые можно в ней накопить, сокровища, представляющие собой "такую заслугу в глазах Бога, которая делает Его нашим должником на вечные времена" (Loc. cit., p. 62).

[213] Mademoiselle Mori. Новелла, цит. у Hare Walks in Rome, 1900, I, 55. Я не могу удержаться от искушения привести из собрания рукописей Старбэка следующий случай духовного очищения при помощи отстранения себя от всего окружающего.

"Жизнь людей, стремящихся к совершенной чистоте, часто уклоняется от нормы. В ней исчезает гармония с жизнью других. Часто такие люди не хотят иметь ничего общего с церковью, которую считают слишком мирской. Они становятся нетерпимыми к окружающим и начинают небрежно относиться к своим общественным, политическим и денежным делам. Образцом такого типа людей может служить одна 68летняя женщина, жизнь которой автор изучил с особым вниманием. Она была членом одной из самых деятельных церквей в торговой части большого города. Пастор этой церкви рассказал автору о ней, что она ко всему стала относиться критически, потеряла привязанность к церкви, и связь ее с последней свелась к тому, что она присутствовала на молитвенных собраниях, где обличала и осуждала других за то, что они живут такой низменной жизнью. Наконец, она совсем отделилась от церкви. Автор нашел ее в маленькой комнатке дешевого пансиона, где она жила совершенно одна, порвав всякие сношения с людьми, счастливая милостями Бога, какие чувствовала на себе. Время ее было занято сочинением брошюрок о достижении святости, которые представляли собой отрывочную туманную лирику. Она принадлежала к числу тех редких людей, которые находят, что спасение совершается на трех ступенях, а не на двух, что необходимо не только обращение и очищение, но еще и «распятие» или "полное искупление", которое, по-видимому, так относится к очищению, как последнее — к обращению. Она рассказывала, как Дух сказал ей: "Перестань посещать церковь. Перестань ходить на собрания людей, ищущих святости. Иди в свою комнату, и Я наставлю тебя". Она говорила, что ей нет дела до религиозных собраний, до проповедников и до церквей; единственная ее забота — вслушиваться в то, что говорит ей Бог. Ее описание того, что она переживала, было вполне связно. Когда я слушал ее рассказ, мне хотелось забыть, что жизнь этой женщины не имеет никакой ценности с точки зрения общественности".

[214] Жизнь миссионеров изобилует примерами этого благотворного соединения власти над людьми с непротивлением злу. Джон Патон, живший на Гебридских островах, среди кровожадных меланезийских каннибалов, сохранял свою жизнь при помощи этой черты. Ни один дикарь не осмеливался поднять на него руку. Обращенные им туземцы, вдохновляемые его примером, проявляли подобное же нравственное мужество.

"Один из наших духовных начальников, рассказывает Д. Патон, исполненный христианским стремлением отыскивать души и спасать их, послал сказать начальнику внутренних областей, что он придет к нему в воскресенье с четырьмя провожатыми, чтобы возвестить ему Евангелие Бога-Иеговы. В ответ на это пришло запрещение появляться в этой деревне под угрозой смерти для каждого христианина. Наш начальник на эту угрозу ответил посланием, полным любви, в котором говорил, что Иегова научил христиан платить добром за зло, и что они придут к ним в деревню без всякого оружия, чтобы рассказать им, как Сын Божий являлся на землю для спасения своих врагов. Ответ на это был краток и суров: если вы придете, вас убьют. В воскресенье утром, христианский начальник с четырьмя провожатыми были встречены перед деревней начальником язычников, который просьбами и угрозами хотел заставить их возвратиться. Но. христианский начальник сказал ему:

— Мы идем к вам без всякого оружия. Мы идем к вам только для того, чтобы рассказать вам об Иисусе. Мы верим, что Он защитит нас сегодня.

С этими словами они с твердостью продолжали свой путь к деревне; в них начали метать дротики. Некоторые из них ловко увертывались от опасности, так как все, кроме одного, были искусными воинами; другие же ловили дротики голыми руками и отбрасывали в сторону с удивительным спокойствием. Язычники, пораженные изумлением при виде этих людей, приближающихся к ним без оружия и даже не пускающих в дело тех дротиков, которые они ловили руками, выпустили на них, по выражению старика-начальника "целый дождь дротиков", после чего застыли в оцепенении. Когда наш начальник и его спутники проникли в деревню и остановились "а площади, он воскликнул:

— Вы видели, что Иегова защитил нас. Он отдал нам все ваше оружие. В прежнее время мы обратили бы его против вас, но теперь мы пришли не сражаться, а рассказать вам о Христе. Он озарил наши темные сердца. Он просит вас теперь положить оружие и выслушать то, что мы расскажем вам о любви Господа, нашего великого Отца, который один есть Бог живых.

Язычники были совершенно ошеломлены. Было очевидно, что они считали христиан состоявшими под защитой какого-то Невидимого Существа. Они выслушали историю Евангелия и Креста, о которых до того времени ничего не слыхали. Впоследствии все племя со всеми начальниками сделались последователями Христова учения. И, может быть, нет ни одного острова на южных морях, из тех, что завоеваны для Христа, где нельзя было бы встретить примеров такого же героизма" (John G.Paton, Missionary to the New-Hebrides. An Autobiography, second part. London, 1890, 243).

[215] "Св. Петр, говорит св. Тереза в своей автобиографии, прожил 40 лет, употребляя на сон только полтора часа в день. Из всех видов умерщвления плоти, изобретенных им для себя, это лишение было самым трудным. Чтобы побеждать сон, он всегда почти стоял на коленях или находился в стоячем положении. Для того краткого сна, который составлял уступку его природе, он садился на пол, склонив голову на кусок дерева, вделанного в стену. Если бы он даже и захотел лечь, это было бы невозможно, так как его келья имела в длину только четыре с половиною фута. В течение всех этих лет он ни разу не снимал своего клобука, как бы не палило солнце, как бы ни был силен дождь. Он никогда не надевал сапог. Одежду носил из грубого холста и надевал ее прямо на тело. Одежда эта была настолько груба и узка, насколько это было возможно. Сверх нее надевался еще маленький плащ из той же материи. Во время больших холодов он снимал этот плащ и отворял на некоторое время дверь и окно своей кельи. Затем он затворял их и снова надевал плащ. Это был его способ согреваться, как он говорил нам, — способ заставить тело чувствовать себя в лучшей температуре. С ним часто случалось, что он ел только один раз в три дня, и когда я выразила свое удивление по этому поводу, он сказал мне, что это очень легко, — стоит только приобрести такую привычку. Один из его товарищей уверял меня, что нередко он проводил по восьми дней без всякой пищи. Свою нищету он довел до крайних пределов. Когда он был еще юношей, по его рассказам, он провел однажды три года в доме, занимаемом братьями его ордена — и после этого он не сумел бы отличить монахов друг от друга иначе, чем по звуку их голосов; за все три года он не поднимал ни на кого глаз, а дорогу в то или иное место отыскивал, следуя за другими. Ту же скромность он проявлял, когда ему приходилось ходить по дорогам. B течение многих лет он ни разу не взглянул ни на одну женщину, но теперь он уже был, по его словам, в том возрасте, когда не может быть опасным смотреть на женщин. Действительно, он был уже очень стар, когда я познакомилась с ним. Несмотря на свою святость, он был очень приветлив. Он никогда не заговаривал ни с кем первый, но на вопросы, обращенные к нему, всегда отвечал, причем, прямота и ясность его мыслей придавали его словам невыразимую прелесть".