Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

– Мы в кофейне питаемся, Елизавета Михайловна, – быстро сообразил что ответить Костя. – Да и у Юли сейчас ночные съёмки, их там кормят. Иногда я ей что-нибудь привожу из «МакДональдса».

– Что значит ночные съёмки? Почему?

Юля покраснела.

– Мама, не думай ничего плохого. – Юле стало стыдно.

Ей почему-то показалось, что мама догадывается: они оба врут. И вообще, всё вокруг было одним сплошным притворством: эта квартира, где они не живут вместе, её карьера, которая неожиданно началась благодаря Штейну, сам Штейн, который, как она поняла, не испытывал к ней никакого уважения. Что вообще происходит с миром вокруг? «Почему Костя вдруг так изменился? Может быть, просто хочет загладить вину передо мной? – отвечая матери, думала Юля. – Может быть, сейчас он такой добрый, внимательный, но как только поймёт, что я, глупая, его простила и по-прежнему люблю, снова изменится? И может быть, ему льстит возобновлённая связь со мной? Я же помню, как он смотрел на Даню и всех наших институтских друзей, которые знают, что я теперь не одна. Самолюбие своё тешит».

Юля продолжала рассказывать матери выдуманную историю:

– Сейчас лето, очень много натурных съёмок. По сценарию фильма, в котором я снимаюсь, некоторые сцены происходят на ночных улицах Москвы. Но я же там не одна. Это совсем не опасно – кругом актёры, режиссёр, продюсер, куча осветителей, гримёры, костюмеры. И Костя иногда приезжает, если может.

– А вы тоже по ночам заняты? – спросила Костю Елизавета Михайловна. Она говорила ему «вы» не из-за высокомерия или гордости, а потому что привыкла так себя держать со всеми людьми, с которыми только что познакомилась.

– Да, – ответил Костя. – У меня сейчас каникулы… – И тут Костя понял, что сболтнул лишнего.

Удивлённо приподняв брови, Елизавета Михайловна посмотрела на него:

– На каких каникулах? Разве вам не нужно готовиться к началу учебного года?

– Да… – уклончиво ответил Костя, но, выдохнув, решил сказать правду: – Елизавета Михайловна, я оставил институт. У меня было много работы, но я поступил в Лондонскую театральную школу. И надеюсь, что Юля поедет вместе со мной.

– Вот так новость, – удивлённо произнесла Елизавета Михайловна. – А ты, Юля, что об этом думаешь?

– Я… – В этот момент Юля думала о Штейне, представляя, как он её никуда не отпускает, а запирает дома. – Я не знаю. Костя молодец, но Лондон – это так далеко.

– Но почему, Юля! – Елизавета Михайловна, видимо, была на стороне Кости. – Ведь это совершенно другие возможности.

– Я даже английский толком не знаю.

– Выучишь. По-моему, вы, Костя, молодец. – Елизавета Михайловна улыбнулась ему. – Поначалу, когда мне Юля рассказывала о вас, я думала, что вы ветреный мальчик и Юле не пара. – Костя и Юля переглянулись. – Но сейчас я вижу, что вы серьёзный молодой человек. Конечно, оставлять институт не очень хорошо, но раз вы решили продолжить обучение за границей, думаю, это большой шаг вперёд. Это очень расширяет кругозор.

– Спасибо, Елизавета Михайловна. Я согласен с вами. Главное, чтобы Юля поехала со мной.

– А что, если нет? – вдруг спросила Юля, со страхом взглянув на Костю.

Возникла долгая пауза. Костя переводил взгляд то на мать, то на дочь.

– Тогда, – наконец медленно ответил он, – я останусь с тобой в Москве. Но я не вижу причин, которые могли бы тебя здесь удерживать.

– А моя учёба?

– Ты же тоже можешь учиться в школе вместе со мной.

– Но английский… Я его не знаю, – сказала Юля, понимая, что это всего лишь отговорка.

– Можно пойти на ускоренные курсы языка. А ещё можешь сперва поступить только на курс хореографии и сценического движения – там нужно больше смотреть и повторять, чем говорить. Я уверен, ты быстро всё схватишь.

– Я думаю, что Юля просто боится таких скоропалительных решений. Ей и переезд в Москву дался нелегко, а сейчас она обжилась здесь и принять подобное решение будет непросто.

– А я думаю, что она боится чего-то другого, – сказал Костя, недовольно посмотрев на Юлю. Та тут же поняла, на что он намекал.

– Я пойду разберу тебе диван, – сказала Юля и ушла. Похоже, она обиделась на Костины слова.

– Костя, – Елизавета Михайловна посмотрела на него добрым, полным доверия взглядом, – не переживайте. Для молодой девушки это большой шаг. Подумайте, она только два года в Москве, как-то начала осваиваться – и вдруг уехать. Это значит, начать всё сначала.

– Но я буду с ней, мы будем вместе, – запальчиво сказал Костя.

– Конечно, и она это знает. Но всё равно, подумайте – у неё здесь подруги, институт, уже какой-то успех, а там будете только вы.

– Разве этого недостаточно?

– Это очень много, и для женщины, тем более молодой женщины, очень важно. Я могу вам сказать: это и будет единственная причина, по которой она поедет вслед за вами. Я знаю свою дочь. Она очень чувствительная, легкоранимая девушка, но в ней такая сила, которая есть не у каждой. И если она решит, что нужно ехать, – обязательно поедет.

Костя улыбнулся, услышав обнадёживающие слова.

– Но не давите на неё, дайте ей время подумать, завершить здесь то, что нужно завершить. Поговорите с ней после премьеры спектакля.

– Значит, только в конце этой недели…

– Это очень тяжело. – Елизавета Михайловна покачала головой. – Тем более не нужно на неё сейчас давить. У неё стресс: съёмки в фильме, – стала перечислять Елизавета Михайловна, а Костя подумал: «Ага, знали бы вы, что скрыто за этими съёмками – огромный стресс в постели со Штейном», – постоянные репетиции и вы.

– Я тоже стресс? – усмехнулся Костя.

– Конечно. Вы требуете от неё немедленного ответа. А вы подождите – пусть всё закончится, ей будет легче.

– А если не закончится? Если всё это и нужно именно сейчас взять и разрубить? – эмоционально возразил Костя.

– Не нужно, – тихо ответила Елизавета Михайловна. – Разумнее подождать. – Она встала. – Вы извините меня, Костя, – я с дороги очень устала, хочу принять душ и лечь спать. – Елизавета Михайловна вышла из кухни, оставив Костю одного.

Юля раскладывала вещи матери по полкам шкафа. Елизавета Михайловна подошла к ней сзади и обняла, Юля вздрогнула – но не от неожиданности, а от боли.

– Я устала, доченька. – Елизавета Михайловна улыбнулась Юле. – Какая ты у меня красавица, только глазки что-то грустные.

– Просто устала, мама. Пора мне тоже ехать, да оставлять тебя тут одну не хочется.

– Не беспокойся обо мне. Я так рада: тебя повидала, познакомилась с твоим женихом.

– Ой… – Юля чуть не заплакала. – Да какой он жених, мам…