Шелковая императрица - Фреш Жозе

— Где находится гора Сумеру? — шепотом спросил Пять Защит, обращаясь к беззубому старцу. Юноша хотел услышать, что тот скажет. Последователи Большой Колесницы считали гору Сумеру не просто серединой мира, но также и духовным воплощением Бинду — центра, вокруг которого мудрецы выстраивали строгие линии мандалы.

— Она возносится к небесам там, над Крышей мира! На нее можно взобраться по веревочной лестнице, — старик указал куда-то вверх.

— Я никогда не слышала о боге Суровом Отце! — подала голос Умара.

— Бог горы Сумеру выглядит как груда камней, — промолвил старец, недовольный невежеством девушки. — С четырех сторон его окружают белый лев Востока, синий дракон Юга, тигр Запада и дикий як Севера.

— Страна Снегов населена удивительными животными! — с восторгом произнесла Умара, когда возлюбленный перевел ей слова старика.

Местная религия Тибета — бонпо — казалась странной другим народам, особенно при первом столкновении с мифами о таинственных божествах и духах гор. Согласно легенде, сотворение мира произошло при расчленении тела одного демона с головой барана или же духа в обличье жабы, а также — одновременно — раздроблении на мелкие части и распылении по сторонам света тигрицы, пьющей молоко и пожирающей людей. В горных краях принято было поклоняться божествам в облике «небесного столпа» и «опоры земель». Священных существ изображали в ужасающем, свирепом виде: с телом человека и звериной головой с оскаленной, окровавленной пастью, увешанными ожерельями из черепов. Здесь существовали представления о непрерывной борьбе небесных и подземных сил, то есть добрых и злобных божеств, перетягивающих канат му, сотканный из ветра и подвешенный к светящейся колонне радужных цветов, которая возносится от земли до неба.

Приверженцы культа бонпо считали, что благодаря жертвоприношениям и воскурению благовоний во время ритуала бан можно открыть Врата Небес, имеющие вид бараньей головы, возле которых и закреплен канат из ветра. Врата Земли, расположенные у основания вселенского столпа, изображались всегда в виде маски пса, и их лучше было не открывать.

Для троих путешественников, не имевших представления о бонпо, вся церемония казалась непонятной и странной. Они с любопытством наблюдали за происходящим.

В дальнем углу площадки жители деревни соорудили деревянный постамент, на котором установили изваяния, слепленные из теста, замешанного на масле, и представлявшие фантастических животных: драконов с собачьими головами, львов с длинными гривами, баранов с обезьяньими головами, четвероногих птиц.

— Они уже начинают таять! — заметила Умара.

Множество свечей окружали каждую фигуру, подсвечивая с боков, отчего казалось, что существа полупрозрачны. Жар от свечей действительно начинал подтапливать масляные скульптуры, которые, оплывая, становились еще более диковинными.

— Это не похоже ни на что. Откуда взялись такие боги? — задумчиво произнесла Умара, когда они втроем покидали деревню после обильного угощения за праздничной трапезой.

— Кто знает… То, что представляется нам необычным, Блаженный советовал принимать как само собой разумеющееся. Вероятно, боги хорошо заботятся об этих людях, видишь, как они им усердно молятся и выглядят счастливыми и довольными, — заметил Пять Защит.

— Мой отец всегда говорил, что следует разделять свои и чужие взгляды. С тех пор как я полюбила тебя, я уже не так уверена в правоте этих слов. — Вздохнув, Умара обняла юношу.

Что касается Пыльной Мглы, ему причиняло боль каждое новое свидетельство любви между Пятью Защитами и Умарой, а потому он замкнулся в себе и шел, молча глядя под ноги.

Дальнейший путь по-прежнему был труден и местами опасен, но проходил без особых приключений. По ночам вокруг их маленького лагеря с костром в центре бродили снежные барсы, а Лапика то и дело вскидывалась, оскалив клыки, и угрожающе рычала в темноту. Им предстояло преодолеть еще одно ущелье, когда Умара в первый раз заметила вдали золоченые крыши Самье. Девушка не смогла сдержать восхищенного возгласа. Подойдя ближе, они увидели позолоченных оленух и восьмилучевое солнце между ними.

— Как они прекрасны! — несколько раз на все лады повторяла Умара, приставив ладонь к глазам и разглядывая скульптуру, задрав голову.

Ворота перед ними открыл лама сТод Джинго; он вытаращил глаза, увидев Пять Защит.

— Приветствую тебя, сТод Джинго. Должно быть, ты удивлен моему возвращению, но ты ведь знаешь, что в Самье все возвращаются по доброй воле! — Пять Защит старался, чтобы его голос звучал свободно и непринужденно.

— Ты один? — с ужасом спросил лама.

Юноша удивленно оглянулся: Умара и Пыльная Мгла стояли за его спиной. Что за странный вопрос задал почтенный ключник? Наконец Пять Защит сообразил:

— Ты о детях? Они находятся в Чанъане, я оставил их в надежных руках.

— Ты оставил их и ушел?

— У меня не было выбора. Позднее я обо всем тебе расскажу. Китайская императрица лично взяла их на свое попечение! Невозможно найти лучшего места для детей.

— Понятно! А то я уж испугался, — с облегчением вздохнул лама.

Пять Защит улыбнулся и жестом подозвал спутников поближе.

— На этот раз нас трое: со мной Умара и Пыльная Мгла, мы взываем к гостеприимству достопочтенного Рамае сГампо, настоятеля прославленной обители Самье!

Лама сТод Джинго позволил им войти.

— Вы, наверное, проголодались. Устраивайтесь в общей спальне, а я тем временем извещу Учителя о вашем приходе. Мой дорогой Пять Защит, готовься рассказать свою историю во всех подробностях!

После миски горячего бараньего бульона с приправами, а затем еще и чашки риса по телу разливалось блаженное тепло. Всех троих разморило. Но надо было быть наготове — от разговора с настоятелем многое зависело.

— Настоятель Рамае сГампо просил передать вам, что будет счастлив принять вас завтра утром, — вскоре сообщил лама сТод Джинго, и только после этого они позволили себе расслабиться.

Пыльная Мгла, которому с момента бегства из Дуньхуана ни разу не довелось поесть горячего, немного повеселел. Он даже улыбнулся и искоса глянул на Умару.

И тут же опять загрустил.

Она показалась ему еще прекраснее, чем прежде! Любовь юного бродяги только крепла день ото дня. Ее красота поражала! Ее нежность очаровывала! А тонкий ум делал девушку совершенно исключительной! Еще там, в Дуньхуане, во время игр и прогулок, Пыльная Мгла решил, что Умара предназначена ему самой судьбой, она — его вторая половинка. А теперь оказалось, что все его надежды тщетны!

Он по-прежнему не горел желанием делиться подробностями своего бегства и, когда назавтра старый лама начал его расспрашивать, рассказал в точности ту же историю, что и раньше. И конечно, он не упомянул, что прятался некоторое время в тайнике с книгами и забрал оттуда ту самую сандаловую шкатулку в форме сердечка, лежавшую теперь в его дорожной суме.

Когда лама сТод Джинго привел трех гостей к настоятелю Рамае сГампо, Пыльная Мгла был поражен величественным обликом слепого старца, восседающего в чудесном резном кресле из розового дерева. Юноше показалось, что белые глаза слепца обращены прямиком в душу и видят вошедших насквозь. Пыльная Мгла поежился: а вдруг этому старику уже все известно и от него ничего не скроешь?!

— Добро пожаловать в Самье! Полагаю, один из вас уже был в этом месте прежде, но ушел без того, что искал! — произнес достопочтенный настоятель ламаистского монастыря на великолепном китайском языке, что свидетельствовало о его прекрасном образовании.

— Я — этот человек, о достопочтенный! Сожалею, что в прошлый раз мне не представилось случая приветствовать вас, — ответил Пять Защит, перед тем как представить настоятелю Умару и Пыльную Мглу.

— Если бы лама сТод Джинго предупредил меня, я бы с радостью тебя принял и тогда, — доброжелательно ответил старец, в то время как его помощник смущенно склонил голову.

Рамае сГампо заговорил с Пятью Защитами на «ты», как было принято между монахами-буддистами, если старший обращался к младшему собрату.