Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары - Петр I

35. Пока Выборг находился под властью шведов, там был главнейший склад всех тех товаров, какие Финляндия и Карелия могут доставить иноземным народам. Но с тех пор как это место перешло под русскую власть, шведы заложили на границе, в Фридрихсгаме, новую пристань и приучили своих финских подданных туда отвозить свой товар: это стало для них тем легче, что сами русские, введя свой тариф в Выборге, уронили тамошнюю торговлю, так что этот город получает теперь небольшое количество деревянного товара, дегтя и масла, добываемых в русской Карелии, и тамошняя торговля почти ничего больше, как крестьянская.

36. В Коле, при Северном море, на берегах Лапонии, только такая торговля, которой дало начало тамошнее рыболовство. Иностранные корабли, приходящие туда в небольшом числе ежегодно, не привозят с собой ничего, кроме соли, в которой солят семгу, треску и другую морскую рыбу, покупаемую за самую дешевую цену у тамошних рыбаков и потом развозимую по другим европейским землям.

37. Впрочем, на лапонских берегах ловится великое множество тюленей и моржей: из них вытапливается ворвань, которую гамбургские купцы ценят дороже гренландской. Прежде велась свободная торговля этим товаром. Но Петр I обратил ее в торговлю в одних руках (монополию) и подарил ее барону Шафирову.

После его опалы она опять поступила в казну; ворвань продавалась в Петербургской Коммерц-коллегии тому, кто больше даст за нее. Но после, когда Шафиров заключил последний мирный договор с Персией и, в награду за то, опять был возведен в свой прежний сан, ныне царствующая императрица снова пожаловала ему эту торговлю ворванью, которая, смотря по удаче и неудаче лова, приносит ему от 12 до 15 тысяч рублей ежегодного дохода.

38. Архангельск – место, где англичане завели первую морскую торговлю с Россией в царствование королевы Елизаветы. В начале настоящего столетия тамошняя торговля находилась в очень цветущем состоянии, так как это была единственная пристань, где русские купцы могли запасаться иностранными товарами, куда стекались все торговые богатства из всей России и Сибири, чему немало способствовала Двина, большая и повсюду судоходная река, протекающая больше 1000 верст пространства и имеющая сообщение почти со всеми частями Северной России.

Хоть тоже и эта торговля по временам терпела кой-какие стеснения ради императорской выгоды от запрещения вывоза пшеницы, покупки некоторых товаров: юфти, дегтя, ворвани и проч. – и других таких же вредных торговых льгот в одних руках (монополии), однако ж тамошний сбыт был так велик, что происходившие от тех стеснений убытки не особенно бросались в глаза. Но учреждение торговли в Петербурге привело в такой упадок архангельскую, что ныне привозится в Архангельск мало русских товаров, кроме дерева в деле, да еще дегтя, ворвани и проч., которые добываются на берегах Белого моря и Двины и по их тяжести не перевозятся в Петербург; но еще меньше приходит туда иностранных товаров.

39. Петербург обязан теперешним цветущим положением своей торговли одному только пристрастию Петра I и его горячему желанию сделать этот город великим и цветущим во всех отношениях. Правда, что его положение самое удобнейшее для торговли изо всех пристаней в России, потому что посредством текущих туда рек он имеет сообщение хотя и не со всеми, зато с самыми богатыми и плодородными областями Русского царства; ненависть же к нему русских так велика, что они никогда не завели бы там значительной торговли, если бы только это было в их руках, а навсегда бы оставили главную торговлю в Архангельске.

Несколько лет кряду Петр I понапрасну старался лаской приучить своих купцов к Петербургу. Все выгоды, каких наобещал он им в пошлинах и других вещах, не были сильны довести их до того, чтобы они отдали предпочтение этому новому торговому месту пред старым; потому он и видел одно только для себя средство к достижению цели – взяться за дело покруче и так затруднить для своих торговых людей дорогу в Архангельск, что они необходимо должны будут проторить ее в Петербург.

40. Лишь только увидел он себя обеспеченным во владении Петербургом благодаря Ништадтскому миру, как и объявил сенаторам свое непременное намерение относительно перемены в торговле, приказав, чтобы они постарались привести оное в исполнение как можно скорее. Купцы, немало сбитые с толку такими новыми порядками, подали ему подробные представления против того; все его сенаторы и министры подкрепляли их, сколько силы стало: старый великий адмирал Апраксин даже сказал Петру в глаза, что такими переменами он разорит все купечество и возьмет себе на шею вечные, никогда не осушаемые слезы, но он остался непреклонным в своем намерении и в 1722 году запретил вперед не возить в Архангельск никаких других товаров, кроме произведений Архангельской губернии и берегов Двины.

Это имело такое действие, что в 1723 году в Петербург навезено было русских товаров великое множество; купцы тоже не могли удержаться, чтобы не следовать за товарными обозами; на другой год строгость этого запрещения несколько смягчена и дозволено более свободы в перевозе товаров в Архангельск, но в обнародованном при этом тарифе пошлина положена 25-ю процентами, на сто выше против Петербурга, на все привозимые в Архангельск и отпускаемые оттуда товары, исключая деготь, ворвань, мачты и другие деревянные изделия. Это само собою было достаточно для отвода торговли в желанный для Петра канал.

41. Сначала казалось, будто бы предсказание русских сбудется и торговля получит страшный удар от такой перемены. Неудобство перевозки из русских областей в Петербург, особливо когда эта дорога была еще не объезжена и сказывался недостаток в требуемом числе судов, до того возвысило цену привозимых товаров, что русский находил плохую для себя выгоду в базарной цене, тем более что иностранец старался еще выгнать пошлинные деньги, какие заплатил в Зунде, на цене своих и русских товаров.

Многие русские купцы, особливо каргопольские и выборгские, ежегодно покупавшие в другое время в Архангельске большие склады иноземных товаров на годичный срок и обыкновенно точно поддерживавшие доверие к себе, пользовались случаем и предлогом не посещать ярмарки и тем приводить своих заимодавцев в необходимость гоняться за ними по диким и пустынным местам и искать удовлетворения путем суда: это разорило разные значительные торговые дома в Голландии и Англии.

42. Но после того как этот убыток был забыт и лучше устроились удобства перевозки в Петербург как водой, так и сухим путем, вскоре оказалось, что эта перемена вообще не причиняет ни малейшего вреда торговле и что местность Петербурга еще гораздо удобнее для торговли русским и иностранцам.