Там, где парят орлы. Последняя граница - Алистер Маклин

Шэфферу пришлось бросить свое.

— Зря вы это затеяли. — сказал фон Браухич Смиту. — Глупо… Впрочем, на вашем месте я бы совершил ту же глупость. — Он посмотрел на Крамера. — Извините за задержку, герр полковник. Мне показалось, что эта юная дама слишком нервничала. К тому же ей так мало известно о ее родном Дюссельдорфе. И ей, увы, невдомек, что нельзя позволять держать себя за руку, когда приходится лгать — а ей приходится это делать очень часто. — Он, улыбаясь, повернул Мэри к себе лицом. — У вас прелестная ручка, но пульс слишком чутко реагирует на ложь.

— Вы как всегда выражаетесь загадками. Ну да Бог с ними. — Крамер перевел дух. — Отлично, мой мальчик. Господи, еще бы одна минута… — Он подошел к Шэфферу, предусмотрительно держась в стороне от линии прицела фон Браухича, и обыскал его, но никакого оружия не нашел, проделал то же самое и с тем же результатом со Смитом, подал ему свой носовой платок, чтобы остановить кровь, выразительно посмотрел на Мэри и перевел взгляд на Анну–Марию.

— Конечно, герр полковник, — с готовностью откликнулась она на немую просьбу. — С удовольствием. Мы уже встречались, и мои методы ей знакомы. Не так ли, дорогая? — С улыбкой, более похожей на оскал, Анна–Мария подошла к Мэри и с размаху ударила ее по лицу. Мэри вскрикнула, отброшенная ударом к стене она скорчилась от боли. Из уголка рта вытекла струйка крови.

— Ну, — спросила Анна–Мария, — оружие есть?

— Анна–Мария. — протестующе начал было Крамер. — Вряд ли следует…

— Я знаю, как обращаться с грязными маленькими шпионками! Но если вам не нравится, как я добиваюсь своего, мы удалимся!

Она схватила Мэри за волосы, подтащила к боковой двери и грубо втолкнула в какую–то комнату. Звук удара и крик боли раздались оттуда одновременно. Дверь захлопнулась. В тишине слышались удары и сдавленные крики. Фон Браухич уселся в кресло, сморщился, прислушиваясь к звукам борьбы за дверью, и сухо сказал Крамеру:

— Девушка, наверно, предпочла бы, чтобы я сам обыскал ее. Тут уж не до стыдливости.

— Боюсь, Анна–Мария иногда чересчур увлекается, — ответил Крамер, брезгливо скривив рот.

— Иногда? — Фон Браухич опять сощурился, услышав стук тела о стену, стон и всхлипывания. Потом наступила тишина…

— Она всегда увлекается, если ей попадается девушка не менее красивая и молодая, чем она сама.

— Ну, конечно, — с облегчением вздохнул Крамер и посмотрел на Смита и Шэффера. — Сначала подумаем, куда устроить даму, а вообще в Шлосс Адлере нет недостатка в помещениях для… — Он не закончил фразу, глаза его чуть заметно расширились, и он неожиданно четко договорил, обращаясь к фон Браухичу: — Кажется, мы поспешили с выражением сочувствия. Было бы жаль потерять вас, капитан, вам в спину нацелен пистолет…

Фон Браухич медленно взглянул через плечо. В самом деле, на него смотрел пистолет, автоматический «лилипут», и рука, которая держала его, не дрожала, а темные глаза смотрели пристально и невозмутимо. Засохшая на щеке кровь и растрепанные волосы совсем не портили Мэри.

— Каждый отец обязан обучать свою дочь дзюдо, — прокомментировал Шэффер. — Он отобрал пистолет у фон Браухича, который и не пытался оказать сопротивление, взял наперевес «шмайсер» и запер входную дверь. — А то больно много народу повадилось входить без стука. — По дороге он заглянул в боковую дверь, присвистнул, ухмыльнулся и сказал Мэри:

— Отличная работа. Радуюсь, что мое сердце занято другой. Не хотел бы я оказаться на месте твоего мужа, когда ты теряешь терпение. А тут прямо лазарет. Перевяжи–ка руку майору, а я присмотрю за ребятами. С большим удовольствием присмотрю.

И он стал присматривать. Пока Мэри занималась раненой рукой Смита в комнатке, где Анна–Мария нашла свое Ватерлоо, Шэффер занял позицию у камина, налил себе коньяка и, потихоньку отхлебывая из бокала, время от времени подбадривающе улыбался пленникам. Ответных улыбок он не получал. Потому что видимые беспечность и добродушие Шэффера никого не могли обмануть: каждый понимал, что в случае чего он без колебания нажмет курок, на котором держит палец.

Из соседней комнаты вернулись Смит и Мэри, которая несла покрытый полотенцем поднос. Смит заметно побледнел, рука у него была туго перевязана. Шэффер вопросительно посмотрел на Мэри.

— Не очень хорошо. Раздроблены указательный и большой пальцы. Я сделала, что могла, но тут нужен хирург.

— Если я сумел пережить ее медпомощь, буду жить долго, — философски заметил Смит. — Нам надо срочно решить одну задачку. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Тут имена и адреса. Мы будем в Англии через час–два. Еще столько же времени понадобится, чтобы разыскать их всех. — Он посмотрел на тех, кто сидел на диване. — И чтобы вы не успели предупредить своих людей, следует обеспечить ваше молчание.

— Молчание можно обеспечить навечно, — безмятежно заметил Шэффер.

— Нет необходимости. Как ты точно заметил, у нас тут лазарет. — Он снял полотенце с подноса — на нем были разложены медикаменты и шприцы. Смит взял в левую руку пузырек. — Нембутал. Как комарик укусит.

— Нембутал? — возмутился Крамер. — Да черт меня разрази, если я поддамся.

— В противном случае вам придется умереть, — произнес Смит, и прозвучало это достаточно убедительно.

Глава 9

Смит остановился у двери с надписью по–немецки «Радиорубка» и предупредил своих понурых пленников:

— Не вздумайте попытаться связаться с кем–нибудь или поднять шум. Я совсем не горю желанием тащить вас с собой до самой Англии… Лейтенант Шэффер, нельзя ли как–нибудь обезопасить этих людей?

— Отчего же нельзя, — не стал спорить Шэффер. Он по очереди расстегнул верхние пуговицы мундиров всех троих, стянул их сзади за воротник вниз и связал за спиной рукава. — Ну, вот, с руками все в порядке.

— Чего не скажешь о ногах. Смотрите. Мэри, не подпускайте их к себе. Им сейчас терять нечего. Лейтенант, ну что там с дверью?

— Готово.

Шэффер осторожно отворил дверь радиорубки. Просторная, ярко освещенная комната была почти пуста, если не считать стоявшего у окна массивного стиля с огромным, сверкающим металлом, радиопередатчиком, пары стульев и стеллажа с папками. Даже ковра не было на полу. И потому на звук их шагов тут же обернулся радист, который, безмятежно покуривая, слушал легкую музыку, лившуюся из приемника. Реакция его была мгновенной: подняв, как бы сдаваясь, руки вверх, он резким движением ноги нажал кнопку тревоги на полу: раздался рев сирены. Шэффер резким ударом автомата свалил его с ног. Но было поздно. Сигнал тревоги продолжал звучать.