Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

Как бы ни были переплетены друг с другом мотивации заработка и учения, созидания и накопления, немногие стали бы отрицать, что жизнь, построенная на заработке и накоплении богатства, не приносит той же радости и гордости, что и жизнь, нацеленная на созидание и инновации. Концепция «высшего блага», которая, как мы видели, превозносится у Аристотеля, Вергилия, Челлини, Ницше, Джеймса и Бергсона, то есть концепция, связанная с опытом процветания, отражает тип жизни, которым мы восхищаемся и к которому стремимся, лучше, чем этика Вебера и других экономистов, которые превозносили экономический прогресс.

Даже сегодня этика процветания по-прежнему жива на Западе, несмотря на соперничество со стороны материалистической и других этик. Она раскрылась благодаря научной революции, начавшейся около 1675 года; английскому Биллю о правах 1689 года, который расширил права на невмешательство со стороны короля; Просвещению, вдохновителями которого в середине XVIII века выступили Юм, Джефферсон и Вольтер. Преобладание аристотелевской этики было необходимым, хотя и не обязательно достаточным условием рождения современных экономик в XIX веке. (Развитие отдельных современных экономик также могло быть необходимым фактором сохранения аристотелевской этики в некоторых других частях света.)

Эту главу нельзя понимать в том смысле, будто за внешними проявлениями современной экономики XIX века стояло желание процветания, а ослабление этой этики обусловило упадок современной экономики или экономического динамизма, имевший место в ряде стран в XX столетии. Аристотель был уверен, что желание процветания является универсальным человеческим качеством, хотя возможности для него необязательно были доступны для каждого человека или каждой страны. В главах 9 и 10 рассматривалась вероятность ослабления некоторых элементов экономической культуры в последние десятилетия. Но в этих главах не говорится о том, что каким-то образом было утрачено само желание жить в процветании. Самое большее, эти главы готовят нас к возможности эрозии трудовых установок, необходимых для экономического динамизма или способствующих ему. В то же время в этих главах приводятся подтверждения формирования конкурирующих ценностей, в частности коммунитарной или корпоративистской этики, а также семейных ценностей, но не утраты современных желаний.

Преобладающая культура (или культуры) и преобладающая этика (или этики) — это не одно и то же. Люди могут утратить — возможно, под давлением общества — некоторые из правильных установок, необходимых для того, чтобы удовлетворить их «хорошие» желания, которые остались неизменными.

Выводы относительно хорошей экономики

Вслед за Ролзом мы можем предположить, что общество стремится создать такую экономику, которая была бы взаимовыгодной для его граждан. Поэтому, поскольку жизнь, нацеленная на высочайшее благо или пользу, называется у Аристотеля «хорошей жизнью», экономику, позволяющую людям помогать друг другу в поиске высшего блага, можно назвать «хорошей экономикой». Экономика хороша, если, и только если, она допускает и стимулирует хорошую жизнь.

Там, где преобладающей концепцией хорошей жизни является процветание, экономика, чтобы быть хорошей, должна служить стремлению людей придумывать и создавать новое, их желанию, если следовать выражению Гегеля, «действовать на мир», то есть стремлению к инновациям и к развитию новых практик.

«Хорошая» в таком понимании экономика, конечно, может быть во многом несправедливой. Между тем многие авторы и академические ученые недавно стали говорить о том, что такая «хорошая» экономика неизбежно порождает неравенство и ущемляет людей, предпочитающих иной тип жизни. То есть такая «хорошая» экономика является несправедливой. В следующей главе мы рассмотрим все эти вопросы и займем по ним определенную позицию.

ГЛАВА 12:Добро и справедливость

Ius est ars boni et aequi.

[Право есть искусство доброго и справедливого]

Публий Ювентий Цельс

Общество — это кооперативное предприятие, созданное для взаимной выгоды <...> Существует тождество интересов, поскольку общественная кооперация обеспечивает всем лучшую жизнь, чем была бы у каждого, если бы он решил жить собственными силами. Но есть и конфликт интересов, поскольку люди не безразличны к тому, как распределяются большие выгоды их сотрудничества, поскольку для достижения своих целей каждый из них предпочтет большую долю меньшей. Необходим набор принципов для выбора из различных общественных установлений, которые определяют это разделение выгод, и для заключения соглашения о получаемых в распределении долях каждого. Это <...> принципы общественной справедливости.

Джон Ролз. Теория справедливости

Классические защитники капитализма еще со времен меркантилизма стремились найти экономику, которая бы в наименьшей степени вредила тому, что сами они считали благом капитализма — то есть «свободам» и «росту», но не думали о том, чем может быть «справедливая» экономика. С точки зрения некоторых из этих классических защитников, каждый участник получает оплату, равную стоимости его вклада в национальный продукт — точно так же, как если бы каждый работал сам по себе, — поэтому трудно, а может и невозможно, понять, какие моральные претензии одни участники экономики могли бы предъявить к оплате, получаемой другими. Однако эта посылка неверна. Поскольку люди с большей заработной платой (и капиталом) работают с теми, у кого заработная плата невелика, мы понимаем, что существует взаимная выгода от обмена услугами. Прогрессивисты начала XX века говорили об «общественном излишке», получаемом благодаря сотрудничеству людей

в национальной экономике: прирост в производительности, определяемый взаимодействием разнородных факторов производства — труда, земли и капитала,— повышает финансовое вознаграждение едва ли не любого таланта, любого вида земли и любого вида капитала, используемых в рыночной экономике. Кроме того, в современной экономике инновации рождаются чаще и их средняя отдача намного больше, когда разрозненные группы населения сливаются в интегрированную экономику большего масштаба и с большим уровнем внутреннего разнообразия. Без миллионов конечных пользователей новые товары Билла Гейтса не принесли бы ему 50 миллиардов долларов. Следовательно, работники с высокой заработной платой получают выгоду от кооперации с другими и могут субсидировать их без больших потерь для себя. Однако из идеи общественного излишка не следует, вопреки выводам эгалитаристских социалистов, что каждому следует платить одну и ту же почасовую заработную плату. Составить равные ставки заработной платы крайне сложно. (Например, следует ли платить начинающему инноватору по часам, проведенным в гараже?) И даже если бы мы последовали этому эгалитаристскому рецепту, он привел бы к устранению материальных стимулов, которые нужны многим потенциальным инноваторам для того, чтобы они почувствовали желание оставить свои надежные рабочие места и сделать дополнительное усилие, необходимое для инновации.