Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

— Видишь, м-моя п-пр-и-иикрасная Лили? Это ключи от гардероба. От целого нового гардероба. Сейчас я тебе его покажу.

На свежем воздухе его стало слегка пошатывать от выпитого, однако ее рассудок оставался до странности ясен, и Лили контролировала себя. На Литтл-Аргилл-стрит Роберт велел ей выйти из кеба. Она занервничала, увидев, что он привез ее в магазин своей жены, который был заперт и в окнах которого не горел свет. Лили прикрыла брошь своей вечерней шалью. Кругом находились люди, но это далеко не всегда останавливало бандитов и головорезов, которыми были печально знамениты ночные улицы. Подойдя к темному входу, Роберт отпер дверь одним из ключей.

— Что все это значит? — резко спросила она.

Но он просто протолкнул ее вперед и запер за собой задвижку. Потом зажег спичку и по лестнице проводил ее на второй этаж, где зажег газовые лампы. В помещении стало светло, на выставочных стендах заиграли драгоценными красками платья, которыми так славилась мадам Луиза. Роберт закружился на каблуках, широко разведя руками.

— Примеряй, Лили. Все, что хочешь.

Она не верила собственной удаче.

— Ты не шутишь? Правда? А что же скажет твоя жена?

Он прямо ей ответил, что ему наплевать на мнение жены.

— Мы с Луизой рас… — он икнул, — стались. Не надо было вообще на ней жен… жениться. Дьявольски ужасная ошибка.

Лили тоже так считала.

— А что с этим ателье? — кинула она пробный камень, подумав, что если его жену отсюда вышвырнут, то тогда она сама займет ее место.

— Оно ее, как и было. — И он презрительно взмахнул рукой, едва при этом не грохнувшись на пол. — Но, пока я не швырну ей эти ключи, можешь взять себе столько платьев, сколько захочешь. Она будет в убытке, не я.

Но Лили все равно было как-то не по себе.

— А вдруг она рассвирепеет и скажет, что это я ее обокрала?

— А как она это сделает? Во-первых, она про нас с тобой ничего не знает. Скажу, что подарил платья одной своей знакомой, и пусть делает что хочет. Никто никогда не узнает, что ты была здесь.

— Господи! Ну ты даешь! — Лили оценивающе посмотрела на платья. Осторожно, как уличная кошка, подкралась к ближайшему платью, но, стоило ей пощупать богатую ткань, как настороженность уступила место сильнейшему возбуждению. Она стала лихорадочно возиться с крючками на спине.

— Расстегни меня! Помоги мне!

Он помог ей надеть и снять несколько платьев, но постепенно его движения становились все более неловкими, и под конец он рухнул на стол. Медленным движением очень пьяного человека он достал и прикурил сигару. Откинул голову на полосатую обивку стены и стал наслаждаться дымом.

Лили металась в своих нижних юбках, даже не поднимая скинутых платьев, лежавших на полу мерцающими грудами, и вешая на стул лишь те, которые ей понравились. В залах наверху она обнаружила другие платья и таким же образом отметила ими свой маршрут. А потом она отворила какую-то дверь и охнула, увидев, что там внутри все сияет. Она зажгла калильную сетку, и ей показалось, будто ее окутало белым облаком. В комнате стояли дюжины манекенов в изысканных белых платьях, шлейфы которых держались на специальных крючках, и над каждым висела полочка с белыми перьями, заколыхавшимися при ее появлении. Лили медленно вошла в комнату, не отрывая взгляда от платьев. И все эти платья для богатеньких сшила эта злобная сучка, которая вышвырнула ее из «Престберис». Ей было совсем не сладко ублажать прихоти Роберта, и в минуты отчаяния Лили не сомневалась, что сможет занять высокий пост в каком-нибудь по-настоящему большом магазине, вроде «Свои и Эдгар» или «Маршалл и Снелгроув», но эта сука своим несвоевременным увольнением лишила ее всех шансов. Лили с удовольствием бы завладела этим чудесным магазином, но бесхребетный Роберт оставил его этой иностранке. Поддавшись чувству зависти и жалости к себе, она впилась ногтями в струящуюся ткань расшитой жемчугом юбки. И с удовлетворением услышала звук рвущейся ткани. Несколько жемчужин, слетев с порванной нитки, запрыгали по полу. Часто задышав, она схватила разорванный край обеими руками и разодрала юбку донизу, потом свирепо рванула за рукав, отодрав его от корсажа, и нетерпеливо стала выдергивать крошечные стежки, пока не вспомнила, что в мастерской на этом же этаже она видела ножницы. Уже через несколько секунд она вернулась сюда с ножницами и торопливо приступила к своей работе. В процессе ею овладела какая-то экзальтация, она не могла остановиться, пока не искромсала все, что можно.

Она потрясла Роберта за плечо.

— Иди окликни кеб, — велела Лили. — Я готова.

Он был пьян и не мог помочь ей погрузить платья, ей пришлось дважды возвращаться в магазин. Лили сама выключила лампы, заперла магазин и села на сиденье рядом с ним. Роберт облапил ее, когда она сунула ключи ему в карман, но она его оттолкнула, желая насладиться принесенным разрушением, и он беспомощно свалился.

— Это не самый лучший способ выразить благодарность за сувенир на память, — злобно зарычал он, безуспешно пытаясь снова подняться. — Я мог бы тебя вообще ос-ставить ни с чем.

Она нахмурилась.

— О чем ты?

— О-о том. Не могу больше оплачивать твои счета. Я на мели. Последние деньги на тебя сегодня ушли.

— Ты меня бросаешь? — воскликнула она, не веря своим ушам.

— У меня нет выбора. Надо. В долгах по уши. Луиза там расплачивается. — Он с усилием показал на брошь, подпрыгнув, когда кеб тряхнуло на колдобине, и больно ткнув ее пальцем в грудь. — Этого тебе хватит ненадолго.

Лили снова его толкнула, догадавшись наконец, почему он так странно вел себя целый вечер, и вцепилась в брошку.

— Я не собираюсь продавать самое лучшее, что ты мне когда-либо дарил. — И вдруг в ее прищуренных глазах блеснула искра догадки. — Но ты ведь ее не купил, да? То-то я подумала: слишком уж это хорошо, чтоб быть правдой. Это твоей жены, да? Господи, Роберт! Ты — просто жалкий червяк.

Он был не в состоянии отвечать на оскорбления.

— Придется продать. Чтоб аренду оплатить.

— Что? — Она пришла в ужас. Но он уже снова задремал. Она схватила и потрясла его за шелковые отвороты сюртука. — Сколько ты должен за аренду? Сколько ты не платил хозяину? Неделю? Месяц? Больше?

— Давно, — пробормотал он, уронив голову на грудь. — Очень, очень давно.

Она снова стала трясти его, совершенно вне себя.

— А бакалейщику? Мяснику? Моей шляпнице?

Он только тупо моргал.

— Продай брошь. Только так.

Завопив от ярости, она стала молотить его кулаками.

— Подлый ублюдок! Я убью тебя! Я всегда знала, что ты последний мерзавец. — Лили ругалась самыми грязными словами, какие только приходили ей на ум, и рыдала, а он только лежал с закрытыми глазами, вяло отмахиваясь от ее кулаков, как от назойливой мухи. Окончательно рассвирепев, она нащупала ручку двери, визжа во весь голос: — Убирайся! Убирайся с глаз моих и не вздумай возвращаться!