Елизавета I - Кэролли Эриксон

Желая оставить последнее слово за собой, Мендоса бросил, что впредь он будет вести переговоры с Советом; при этом он специально повысил голос, так, чтобы присутствующие советники поняли, что это он, а не королева идет на разрыв. Но коли так, то стрела не попала в цель. Выходя из покоев королевы, Мендоса и все остальные, там присутствовавшие, услышали, как Елизавета со вздохом произнесла: «Volesse a Iddio che ognuno avesse il suo, e fosse in расе!» — «Да пребудет со всяким Бог, и да снизойдет на всех мир и покой!»

Глава 30

Лежит здесь могучий воин,

Что от сражений бежал,

Советник трона достойный,

Что клятв своих не держал,

Правитель всемогущий,

Игравший страною всей,

— Граф Лестер, дьявол сущий,

Нигде не имевший друзей.

В середине декабря 1585 года английский флот из пятидесяти судов — «цвет и слава страны» — вошел в бухту Флашинга. Командовал им граф Лестер. Затянув свой мощный, с выпирающим животом торс в парадный мундир, он горделиво поглядывал по сторонам.

Наконец-то его предназначение свершилось! Хоть и было графу уже хорошо за пятьдесят, командование — да нет, священная миссия, которой могли бы позавидовать молодые, — было доверено именно ему. Это он возглавит английские силы в Нидерландах в войне против испанцев!

Многие стали свидетелями исторической битвы не просто между могучей Испанией и непокорной маленькой Англией, не просто между католиками и протестантами, но между ватиканским Антихристом и избранным Богом народом. Никогда еще дух протестантизма не достигал таких высот. «Свобода Англии и гроша не стоит, если мы дрогнем, — писал один из самых храбрых военачальников Лестера. — Огонь зажжен; жребий брошен, и никому из нас от этого не уйти».

Лестер важно расхаживал по палубе флагманского судна, то отдавая приказания, то со скрещенными на груди руками вглядываясь вдаль. Как никто другой, он понимал, что последний раз выходил на поле битвы тридцать лет назад и что успехи его военной карьеры пришлись на годы царствования Марии Тюдор, когда он командовал артиллерией в Пикардии. Вид у Лестера был далеко не воинственный. Его тучная фигура, редеющая седая борода, потухший взгляд и морщины под глазами наводили скорее на мысль об усталости от жизни, нежели о боевом духе. И тем не менее королева выбрала его, а не нового амбициозного фаворита Уолтера Рэли и не племянника Лестера Сидни, которого она, впрочем, недолюбливала, и не кого-нибудь еще из горячих молодых людей, изо всех сил старавшихся подтолкнуть Елизавету к полномасштабной войне со старым неприятелем, королем Филиппом.

Да, в конце концов она выбрала Лестера, хотя и не без мучительных колебаний, когда одно решение сменяется другим. Недостаток опыта, неумение ладить с равными и подчиненными, у коих он неизменно вызывал глубокую неприязнь, сомнительная репутация государственного деятеля — все это было против него; в пользу же Лестера говорили его титул, богатство (хотя, чтобы снарядить эту экспедицию, ему пришлось изрядно залезть в долги), известная всем личная привязанность Елизаветы да и едва ли не королевский статус в глазах голландцев. И еще — неопределенность стремлений и, как ни странно, нетвердый характер. Елизавета боялась войны, в частности, потому, что дело это не женское и придется поделиться властью с мужчинами-военачальниками; ну а в лице Лестера она получала командира, который, отчасти из неумения строить собственные планы, будет делать все, как она велит.

События, предшествовавшие началу кампании, превратились для графа в чистый кошмар — королева любила такие фокусы. Получив извещение о назначении, Лестер заказал большое количество вооружения и провианта, разослал более двухсот писем с призывом стать под его знамена, и тут как раз явился нарочный с сообщением, что королева передумала. Она не может рисковать его жизнью. Она больна. Ей страшно, и надо, чтобы, когда боль становится особенно острой и она не может подняться с постели и уже прощается с жизнью, Лестер был рядом. Чего-то в этом роде граф, впрочем, и ожидал. Елизавета всегда зависела от него и никогда не любила отпускать его слишком далеко и надолго. А порой эта зависимость оборачивалась злобной мстительностью; так, Елизавета постоянно напоминала Лестеру, какую незаживающую рану он ей нанес, тайком женившись на дочери Франсиса Ноллиса.

С момента официального назначения, последовавшего в самом начале сентября, и до отплытия флота 8 декабря Елизавета держала графа в подвешенном состоянии. Лестер буквально места себе не находил. («Честное слово, — писал он Уолсингэму, чувствуя, что уже не может долее терпеть королевских капризов, — устал я от такой жизни».) Он был уверен, что, сколько бы людей ему ни удалось набрать и как бы основательно они ни были экипированы, Елизавета найдет к чему придраться. И командование перейдет к другому. Или вернется боль в ноге, или что-нибудь еще, какая-нибудь сущая ерунда снова заставит ее переменить решение — и вся столь тщательная подготовка пойдет прахом.

Уже буквально накануне отплытия Елизавета в очередной, на сей раз последний, раз напугала графа — задержала деньги, предназначенные для шести тысяч пеших и тысячи конных, составлявших его армию. Охваченный паникой, Лестер срочно связался с Уолсингэмом. Ради Бога, пусть пришлет деньги, писал он, она на этом ничего не потеряет, я продам ей часть своих земель за бесценок. Земли стоят шестьдесят тысяч, она получит их за тридцать, а если еще и лес продаст, то общая выручка составит сорок тысяч фунтов.

В конце концов деньги были получены. Лестер важно поднялся по трапу флагманского корабля, и флот отплыл из Хариджа.

Едва завидев приближение английских судов, население Флашинга разразилось шумными приветственными криками. Сидни, назначенный военным комендантом города, встречал их звоном колокола; раздался орудийный грохот — салют в честь гостей. Наконец-то у нас сам граф Лестер, знатный английский вельможа, верный друг королевы Елизаветы — и сам только что не король!

Свита у него, во всяком случае, королевская. Только личная гвардия составляет более тысячи воинов. Под тяжестью их могучих боевых коней и сундуков с броней и оружием оседают даже такие крупные суда, как «Морской скиталец», «Золотая роза», «Лебедь», «Золотой петух» и другие корабли — цвет английского флота. Под стать и ближайшее окружение главнокомандующего — сотня йоменов и грумов, шестьдесят титулованных вельмож, бесчисленная челядь. Капелланы в своем облачении, с требниками и золотыми подсвечниками, мальчики из церковного хора, повара, конюшенные, целая труппа актеров — вот еще на круг сотня, а помимо того и чисто военный персонал: кассиры и поставщики провианта, курьеры, подрывники, оружейники, заряжающие,