Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения - Владимир Новиков

В новелле сто тридцать шестой между несколькими флорентий­скими художниками во время трапезы разгорается спор, кто лучший живописец после Джотто. Каждый из художников называет какое-нибудь имя, но все вместе сходятся на том, что мастерство это «упало и падает с каждым днем». Им возражает маэстро Альберто, мастерски высекавший из мрамора. Никогда еще, говорит Альберто, «человеческое искусство не было на такой высоте, как сегодня, в осо­бенности же в живописи, а еще более в изготовлении изображений из живого человеческого тела». Собеседники встречают речь Альберто смехом, а он подробно объясняет, что имеет в виду: «Я считаю, что лучшим мастером, который когда-либо писал и создавал, был наш Господь Бог, но мне кажется, что многие разглядели в созданных им фигурах большие недостатки и в настоящее время исправляют их. Кто же эти современные художники, занимающиеся исправлением? Это флорентийские женщины», И далее Альберто поясняет, что толь­ко женщины (никакому художнику это не под силу) могут смуглую девицу, подштукатурив там и здесь, сделать «белее лебедя». А если женщина бледна и желта, с помощью краски превратить ее в розу. («Ни один живописец, не исключая Джотто, не мог бы наложить краски лучше их».) Женщины могут привести в порядок «ослиные челюсти», приподнять с помощью ваты покатые плечи, «флорентий­ские женщины — лучшие мастера кисти и резца из всех когда-либо существовавших на свете, ибо совершенно ясно видно, что они доде­лывают то, чего недоделала природа». Когда Альберто обращается к собравшимся, желая узнать их мнение, все в один голос восклицают: «Да здравствует мессер, который так хорошо рассудил!»

В новелле двести шестнадцатой действует другой маэстро Альбер­то, «родом из Германии». Однажды этот достойнейший и святой че­ловек, проходя через Ломбардские области, останавливается в поселке на реке По, у некоего бедного человека, державшего гостиницу.

Войдя в дом, чтобы поужинать и переночевать, маэстро Альберто видит множество сетей для ловли рыбы и множество девочек. Распросив хозяина, Альберто узнает, что это его дочери, а рыбной лов­лей он добывает себе пропитание.

На следующий день, перед тем как покинуть гостиницу, маэстро Альберто мастерит из дерева рыбу и отдает ее хозяину. Маэстро Аль­берто велит привязывать ее к сетям на время ловли, чтобы улов был большим. И действительно, благодарный хозяин вскоре убеждается, что подарок маэстро Альберто приводит к нему в сети огромное ко­личество рыбы. Он скоро становится богатым человеком. Но однаж­ды веревочка обрывается, и вода уносит рыбу вниз по реке. Хозяин безуспешно ищет деревянную рыбу, потом пытается ловить без нее, но улов оказывается ничтожным. Он решает добраться до Германии, найти маэстро Альберто и попросить его снова сделать такую же рыбу. Оказавшись у него, хозяин гостиницы становится перед ним на колени и умоляет из жалости к нему и к его дочерям сделать другую рыбу, «дабы к нему вернулась та милость, которую он даровал ему раньше».

Но маэстро Альберто, глядя на него с печалью, отвечает: «Сын мой, я охотно сделал бы то, о чем ты меня просишь, но я не могу этого сделать, ибо должен разъяснить тебе, что, когда я делал данную тебе мною затем рыбу, небо и все планеты были расположены в тот час так, чтобы сообщить ей эту силу…» А такая минута, по словам маэстро Альберто, может теперь случиться не раньше чем через трид­цать шесть тысяч лет.

Хозяин гостиницы заливается слезами и жалеет, что не привязы­вал рыбу железной проволокой — тогда бы она не потерялась. Маэ­стро Альберто утешает его: «Дорогой мой сын, успокойся, потому что ты не первый не сумел удержать счастье, которое Бог послал тебе; таких людей было много, и они не только не сумели распоря­диться и воспользоваться тем коротким временем, которым восполь­зовался ты, но не сумели даже поймать минуту, когда она им представилась».

После долгих разговоров и утешений хозяин гостиницы возвраща­ется к своей трудной жизни, но часто поглядывает вниз по течению реки По в надежде увидеть потерянную рыбу.

«Так поступает судьба: она часто кажется веселой взору того, кто умеет ее поймать, и часто тот, кто ловко умеет ее схватить, остается в одной рубашке». Иные хватают ее, но могут удержать лишь недол­го, как наш хозяин гостиницы. И вряд ли кому удается вновь обрес­ти счастье, если только он не может подождать тридцать шесть тысяч лет, как сказал маэстро Альберто. И это вполне согласуется с тем, что уже отмечено некоторыми философами, а именно: «что через трид­цать шесть тысяч лет свет вернется в то положение, в котором он на­ходится в настоящее время».

В. С. Кулагина-Ярцева

Никколо Макиавелли ( niccolo machiavelli) 1459-1527

Мандрагора (Mandragora ) - Комедия (1518, опубл. 1524)

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Калли­мако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее. И один флорен­тиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покри­вил душой — Лукреция оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку со­вратить добродетельную Лукрецию невозможно. Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио —тот самый, что всег­да является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукре­ции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами — все в один голос рекомендуют съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича. Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать — какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортил­ся характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, — по про­текции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгла­димое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отли­чие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится бла­гоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали фран­цузские короли и герцоги, но есть у него один недостаток — первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход: нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в по­стель к Лукреции — тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы полу­чить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле про­сто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео. Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь — ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция при­ходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому при­дется заплатить за это жизнью, — как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессе­ра Кальфуччи, по случайности забеременела — нельзя ли дать бед­няжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку — по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама — однако есть возможность совершить другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа — причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию. И фра Тимотео без особого труда справляется со своей за­дачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно побе­речь мужа. А прелюбодеянием это «таинство» никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля — во имя продолже­ния рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил. Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.