Сумма теологии. Том XII - Фома Аквинский

Ответ на возражение 2. Как сказано в пятой [книга], – «Этики», серединой правосудности является равенство, которое устанавливается между участвующими в правосудности сторонами[246]. Но, как замечает Философ, иногда, когда налицо превосходство одной из сторон, например, отца над сыном или Бога над человеком, установить совершенное равенство невозможно[247], и потому в таких случаях тот, кто не может установить [равенство] в отношении другого, должен [стараться] делать все, что в его силах. Это, конечно, будет достаточным не просто, а лишь настолько, насколько признается таковым высшей [стороной]. Поэтому середина усваивается избыточности покаяния.

Ответ на возражение 3. Как есть своего рода замещение в случае благодеяния, когда, так сказать, человек благодарит за полученные им блага, точно так же есть и замещение в случае проступка, когда за причиненную другому обиду человек или наказывается против своей воли, что свойственно карательной правосудности, или добровольно воздает, что свойственно покаянию, которое соотносится с личностью грешника так, как карательная правосудность – с личностью судьи. Из этого следует, что то и другое связано с направительной [или заместительной] правосудностью.

Ответ на возражение 4. Хотя само по себе покаяние является видом правосудности, тем не менее, оно некоторым образом включает в себя и то, что касается всех добродетелей. Так, коль скоро речь идет о правосудности человека в отношении Бога, оно должно быть причастным тому, что связано с теологическими добродетелями, объектом которых является Бог. Поэтому покаяние содержит в себе веру в страсти Христа, посредством которых мы очищаемся от наших грехов, надежду на прощение и относящуюся к горней любви ненависть к пороку. Коль скоро же оно является нравственной добродетелью, то причастно направляющей все нравственные добродетели рассудительности, а в силу самой природы правосудности обладает не только тем, что принадлежит правосудности, но еще и кое-чем из того, что принадлежит благоразумию и мужеству, поскольку объектами направительной правосудности являются и те, которые обусловливают удовольствие и связаны с благоразумием, и те, которые обусловливают страх, который умеряется мужеством. Поэтому правосудности надлежит и воздерживаться от удовольствий, что принадлежит благоразумию, и переносить трудности, что принадлежит мужеству.

Раздел 4. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ВОЛЯ НАДЛЕЖАЩИМ СУБЪЕКТОМ ПОКАЯНИЯ?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что воля не является надлежащим субъектом покаяния. Ведь покаяние – это вид печали. Но печаль, как и радость, находится в вожделеющей части. Следовательно, покаяние находится в вожделеющей способности.

Возражение 2. Далее, как говорит Августин в своей книге, посвященной покаянию, покаяние является своего рода карой. Но дело представляется так, что кара, похоже, относится к раздражительной способности, поскольку желанием возмездия является гнев. Следовательно, похоже, что покаяние находится в раздражительной части.

Возражение 3. Далее, согласно Философу, надлежащим объектом памяти является прошлое[248]. Но покаяние, как мы уже показали (1), связано с прошлым. Следовательно, субъектом покаяния является память.

Возражение 4. Кроме того, отсутствующее не подвержено воздействию. Но покаяние устраняет грех из всех способностей души. Следовательно, покаяние находится не только в воле, но и в каждой душевной силе.

Этому противоречит следующее: покаяние есть своего рода жертва, согласно сказанному [в Писании]: «Жертва Богу – дух сокрушенный» (Пс. 50:19). Но предложение жертвы является актом воли, согласно сказанному [в Писании]: «Я свободно принесу Тебе жертву»[249] (Пс. 53:8). Следовательно, покаяние находится в воле.

Отвечаю: о покаянии можно говорить двояко: во-первых, как о страсти, и в этом смысле оно, будучи своего рода печалью, находится как в своем субъекте в вожделеющей части; во-вторых, как о добродетели, в каковом смысле оно, как показано выше (3), является видом правосудности. Но правосудность, как уже было сказано во второй части (ИИ-И, 56, 6), находится как в своем субъекте в разумном желании, каковым является воля. Отсюда очевидно, что покаяние в той мере, в какой оно суть добродетель, находится как в своем субъекте в воле, а присущим ему актом является намерение исправить то, что было совершено против Бога.

Ответ на возражение 1. В этом аргументе покаяние рассматривается как страсть.

Ответ на возражение 2. Страстное желание покарать другого связано с раздражительностью, а разумное желание покарать себя или другого связано с волей.

Ответ на возражение 3. Память – это способность, которая схватывает прошлое. Но покаяние относится не к схватывающей, а к желающей способности, которая предполагает акт схватывания. Поэтому покаяние, предполагая наличие памяти, находится все же не в ней.

Ответ на возражение 4. Воля, как было показано выше (I, 82, 4; ИИ-И, 9, 1), движет все остальные душевные силы, и потому нет ничего несообразного в том, что покаяние, находясь как в своем субъекте в воле, производит следствие в каждой способности души.

Раздел 5. РОЖДАЕТСЯ ЛИ ПОКАЯНИЕ ИЗ СТРАХА?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что покаяние рождается не из страха. В самом деле, покаяние рождается из неприятия греха. Но мы уже показали (3), что это – свойство любви. Следовательно, покаяние порождает любовь, а не страх.

Возражение 2. Далее, люди побуждаются к покаянию ожиданием царства небесного, согласно сказанному [в Писании]: «Покайтесь, ибо приблизилось царство небесное!» (Мф. 3:2; 4, 17). Но царство небесное является объектом надежды. Следовательно, покаяние проистекает из надежды, а не из страха.

Возражение 3. Далее, страх – это внутренний человеческий акт. Но возникновение в нас раскаяния, похоже, связано не с человеческими делами, а с деятельностью Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Когда Ты обратил меня – я каялся»[250] (Иер. 31:19). Следовательно, покаяние не проистекает из страха.

Этому противоречат следующие слова [Писания]: «Как беременная женщина при наступлении родов мучится, вопит от болей своих, так были мы» (Ис. 26:17), так сказать, в покаянии; а согласно другой версии[251] далее сказано: «От страха Господа мы были беременны, мучились – и рождали дух спасения», то есть, как явствует из предшествующих слов, спасительное покаяние. Следовательно, покаяние проистекает из страха.

Отвечаю: о покаянии можно говорить двояко: во-первых, как о навыке, и в таком случае оно непосредственно всевается Богом без нашей деятельности как основных действователей, хотя и не без нашего соучастия посредством некоторых действий. Во-вторых, можно говорить о покаянии в связи с теми актами, посредством которых мы соучаствуем в деятельности Бога. Первым началом этих актов является деятельность Бога, обращающая сердца, согласно сказанному [в Писании]: «Обрати нас к Тебе, Господи, – и мы обратимся»; вторым – акт веры; третьим – движение рабского страха, которым человек удаляется от греха из-за страха перед наказанием; четвертым – движение надежды, которым человек устремляется к исправлению в надежде на прощение; пятым – движение любви, посредством которого грех становится человеку противен уже не в связи с наказанием, а как таковой; шестым – движение сыновнего страха, посредством которого человек по собственной воле воздает Богу из страха пред Ним.

Отсюда очевидно, что акт покаяния проистекает из рабского страха как из первого движения желания к нему и из сыновнего страха как из своего ближайшего и подобающего начала.

Ответ на возражение 1. Сперва человеку, и в первую очередь – грешнику, грех противен в связи с наказанием, что свойственно рабскому страху, и только потом он становится противен ему потому, что является преступлением против Бога, а также из-за его порочности, что свойственно любви.

Ответ на возражение 2. Когда говорят, что приблизилось царство небесное, то сказанное должно понимать так, что приблизился Царь, Который будет не только вознаграждать, но и наказывать. Поэтому Иоанн Креститель сказал [пожелавшим креститься фарисеям и саддукеям]: «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф. 3:7).