Тени сна (сборник) - Виталий Забирко

— Садитесь, — буркнул он, указывая на стул. Открыл сейф, достал тонкую папку и тоже сел за стол.

«С чего бы начать?» — уловил Таксон Тей мысль статс-лейнанта.

— У вас перекусить ничего не найдется? — спросил он.

— Что?! — Глаза Геннада округлились от такой наглости.

— Перекусить, — спокойно повторил Таксон Тей. — Я с утра ничего не ел.

Геннад растерялся. Он рефлекторно спрятал папку в ящик стола, встал и снова открыл сейф. На нижней полке лежала пачка галет из водорослей и стояла бутылка денатурата.

«Хлебнуть, что ли? — пронеслась шальная мысль, и ее тут же догнала еще более безумная: — И ему предложить…»

— Спасибо, но денатурат я не буду, — прочитал мысли Геннада Таксон Тей. — А вот от кружки горячего суррогата не откажусь.

На ватных ногах статс-лейнант подошел к журнальному столику и включил кипятильник.

— Спасибо, — поблагодарил Таксон Тей, когда Геннад поставил перед ним кружку с суррогатом и положил пачку галет.

Геннад вернулся на свое место и достал папку.

«Так все же, с чего начать?» — тупо уставился он на папку.

В голове царил сумбур. Он отлично понимал, что содержимое папки подследственному известно, и во время допроса он будет на несколько ходов впереди.

На этот раз Таксон Тей не мешал ему. Он спокойно ел галеты, запивая суррогатом.

Геннад неторопливо перебирал документы в папке. Утром, после разговора с Диславлом, он зашел в архив и востребовал дело о взрыве в Крейдянском лесу. К его удивлению грифа «секретно» на деле не было, и ему без проволочек выдали трехтомный манускрипт. Четыре часа потратил Геннад на беглое знакомство с делом, но почти ничего, кроме головной боли, из него не извлек. Комиссия по расследованию насчитывала двадцать три человека из разных ведомств, которые, словно соревнуясь друг с другом, предоставили пространные, напичканные расплывчатыми выводами, отчеты. Поскольку практически никаких следов взрыва на месте происшествия обнаружено не было, заключение свелось к единственной версии — неудачной диверсионной акции забугорцев, направленной, по мнению комиссии, против дислоцировавшейся по соседству с Крейдяным ракетной части. И все же на один любопытный факт Геннад наткнулся.

В выводах биолога Герасита, исследовавшего срезы деревьев и микрофлору почвенных проб, говорилось, что полутораверстный в диаметре участок леса, подвергшийся воздействию взрыва, обладает необычной биологической аномалией. Вся растительность исследованного участка и даже почвенные бактерии были генетически стабильны, в то время как за пределами очерченного круга мутагенные изменения растительности достигали двадцати процентов, что составляло среднее значение мутагенного фактора для всей страны. Герасит высказывал мнение, что подобная аномалия является природной, так как и мысли не допускал, что возвращение биосферы участка леса в первозданное состояние возможно в результате воздействия взрыва. На основании своих выводов Герасит требовал субсидий для изучения этого феномена, поскольку считал, что глубокие научные исследования обнаруженного участка леса помогут, ни много, ни мало, отыскать ключ к решению проблемы генетической стабилизации взбесившегося генофонда. Субсидий он, конечно, не получил, а вот Геннад пищу для размышлений приобрел.

Уже на протяжении более тридцати лет в Соединенных Федерациях вели планомерное уничтожение генетически нестабильных биологических объектов. Вполне возможно, что велись у них и научные разработки по исправлению генетических мутаций, поэтому версию о влиянии взрыва на восстановление биологической сущности леса Геннад не счел абсурдной. Можно было допустить, что забугорцы провели испытание своего «стабилизационного снаряда», который случайно отклонился от курса и взорвался не над их полигоном, а над Крейдянским лесом. А может, и не по случайности. Трудно объяснить простым совпадением то, что одновременно с взрывом в Крейдянском лесу появляется некто Таксон. Вероятно, шел он из Соединенных Федераций к Диславлу именно с этой информацией. Правда, тогда не вязалось другое — почему не дошел, а осел в Бассграде и связался с группой террористов?

Геннад вздохнул и решил начать с самого простого. С начала. С той точки отсчета, которая, по его мнению, появилась лет тридцать-сорок назад. Он открыл дверцу стола и, делая вид, что достает ручку, включил магнитофон.

— Вам знаком этот снимок? — спросил он и аккуратно положил на стол перед Таксоном Теем пожелтевший картонный квадрат.

Таксон Тей взял окаменевшую от времени картонку. Снимок он знал. Пятьдесят лет назад младшего инженера Таксона поощрили выдвижением на Доску почета. Модно тогда такое было. На площади в центре города монументом народовластию красовался сваренный из листов нержавеющей стали правительственный иконостас, подновляющийся раз в полгода по большим праздникам: кому орденок новый пририсовать, кого переставить поближе к Главе, кого — отодвинуть. «Святые» были постоянными, заменялись на другие лица редко, исключительно по скорбному для народа случаю. Перед зданием мэрии стоял иконостас поменьше — на нем отцы-старейшины губернии воссияли добротой и неусыпным радением о благе народа. У входа в парк культуры и свободного времяпрепровождения глаза жителей города радовала околоточная Доска почета — здесь изредка попадались лица передовиков планового вала. В холле же Управления делами муниципалитета, где работал Таксон, стояла Доска почета управленцев. А в коридоре третьего этажа висела Доска почета отдела. Вот на нее и угодил младший инженер науки и реализации разработок сотоварищ Таксон. На полгода, согласно плану по передовикам, до следующих святцев. В принципе, каждый из шестидесяти человек отдела раз в три года удостаивался такой чести.

«Просто удивительно, как они в теперешнем бедламе разыскали фотографию». В Таксоне Тее шевельнулось нечто вроде уважения к расторопности аппарата центурии.

— Фотомонтаж? — спросил он. — Не могу понять только, что он вам дает? Будь я здесь в форме штурмовика с базукой наперевес — тогда понятно. А так… В костюме прошлого века… Вы бы меня еще во фраке изобразили!

— Снимку пятьдесят шесть лет. На нем изображен некто сотоварищ Таксон, младший инженер одной из городских служб.

— Ах, родственничек… Похож. — Таксон Тей расслабленно откинулся на спинку стула. — К сожалению, в наш век не помнящих родства мне не известны даже родители.

— А детдом, где вы воспитывались, уничтожен взрывом потерпевшего аварию авиалайнера.

— Военного самолета, — мрачно поправил Таксон Тей. — Была в моей жизни такая печальная история…