Потемкин - Ольга Елисеева

Именно таким, скромным и очень грустным, был первый роман Потемкина после разрыва с императрицей. Поначалу Григорий Александрович искал утешения. В письме К. Г. Разумовского к М. В. Ковалинскому от 24 мая 1776 года сказано, что «утешительницей» стала Екатерина Алексеевна Синявина[964]. По иронии полная тезка государыни. Дочь знаменитого адмирала А. Н. Синявина, она в 1771 году, совсем еще девочкой была пожалована во фрейлины и вскоре стала любимицей Екатерины. Именно ее императрица брала с собой в загородную поездку из Москвы, когда посещала имение графа З. Г. Чернышева в Яропольце[965]. Одаренная музыкантша, Синявина прекрасно пела, играла на клавесине, была автором нескольких инструментальных произведений[966]. Судя по Камер-фурьерскому журналу, она часто выступала перед гостями Екатерины, например, в июне 1776 года в Царском Селе пела для прусского принца Генриха[967].

Музыка, большим любителем и знатоком которой был Потемкин, как ничто другое врачует душу. Неудивительно, что в трагический момент Григорий Александрович потянулся к девушке, много певшей на его глазах в покоях императрицы. Сохранились портреты Синявиной кисти Д. Г. Левицкого, выполненные в 1781 году. Тонкое аристократичное лицо, полное ума и затаенной печали. Екатерина Алексеевна обладала редким для России «энглизированным» типом лица, доставшимся ей от матери-шведки А. Н. фон Брадке.

Дама достойная, умная, настоящая красавица, заслуживала любви и счастья. Но князю нечего было предложить ей, кроме короткого романа. Несвободный Потемкин не мог устроить ее будущность. Поэтому рано или поздно они должны были расстаться. 18 августа 1781 года Синявина вышла замуж за генерал-майора Семена Романовича Воронцова. Ровно через девять месяцев, 16 мая 1782 года, у нее родился сын Михаил. Столь «плотно вписавшаяся» в календарь беременность наводит на мысль, что к моменту свадьбы девица Синявина уже нуждалась в муже.

Возможно, связь с Григорием Александровичем порвалась не сразу и еще давала о себе знать какое-то время. В таком случае уместен вопрос, какую фамилию на самом деле должен был бы носить Михаил Семенович Воронцов, знаменитый герой войны 1812 г., не менее знаменитый генерал-губернатор Юга России, фактически наследовавший Потемкину и как «светлейший князь», и как правитель Крыма. Его редкая, не воронцовская, щедрость и блестящие административные таланты, проявившиеся также именно на Юге, наводят на ряд размышлений.

Отметим, что неприязнь С. Р. Воронцова к Потемкину подкрепилась еще и чувством ревности. Как бы то ни было, но Семен Романович оказался любящим мужем и прекрасным отцом. Их брак с Екатериной Алексеевной был прочен, во всяком случае, вне России. Синявина умерла от чахотки в 1784 году в Венеции, где Воронцов служил посланником, оставив на его руках двоих детей, которых он воспитал в Англии с большим тщанием и нежностью.

Однако ожог от ревности остался у Семена навсегда. Через восемь лет после смерти князя, в 1799 году, он писал по поводу пожалования своей дочери Екатерины во фрейлины: «При прежнем царствовании я бы не согласился на это и предпочел бы для моей дочери всякое другое место пребыванию при дворе, где племянницы князя Потемкина по временам разрешались от бремени, не переставая называться порядочными девицами»[968].

Роман с целым выводком племянниц постоянно ставили Григорию Александровичу в вину. Связь скандальная, почти открытая и не доставившая горя ни одной из сторон. Она сказочно обогатила деревенских барышень, выскочивших замуж за представителей самых аристократических родов России, и изрядно испортила репутацию светлейшего.

Граф А. И. Рибопьер, сын адъютанта Потемкина, писал о князе: «Подобно Екатерине он был эпикурейцем. Чувственные удовольствия занимали важное место в его жизни. Он вызвал ко двору пятерых дочерей сестры своей Марфы Александровны Энгельгардт и по смерти ее объявил себя их отцом и покровителем. С ними обращались почти как с великими княжнами. Из них теща моя Татьяна Васильевна Юсупова держала себя очень строго; а Надежда Васильевна Шепелева была очень дурна собою. О других умалчиваю. Состояние князя было огромно, он никогда не думал о женитьбе, что подтверждает слух о его тайном браке, и оставил огромные свои богатства многочисленным племянникам и племянницам, которые все без исключения разбогатели после его смерти»[969].

«Другие», о которых умалчивал Рибопьер, — это Александра, Варвара и Екатерина Васильевны Энгельгардт. Острые языки называли их «гаремом» Потемкина. Еще в 1775 году, накануне мирного торжества 10 июля, Григорий Александрович получил с родины, из села Чижова, письмо о смерти сестры[970]. Он велел своему зятю ротмистру смоленской шляхты В. А. Энгельгардту отправить осиротевших дочерей в Москву к бабушке Дарье Васильевне, а затем забрал с собой в Петербург. Старшая из них, 21-летняя Александра, вскоре стала фрейлиной. Еще через год фрейлинский шифр был пожалован Екатерине. В 1777 году — Варваре, в 1779-м — Надежде, в 1781-м — Татьяне.

Попав в столицу, юные «простушки» повели себя весьма расчетливо, добиваясь от щедрого «отца и покровителя» дорогих подарков и выгодных партий. Судя по всему, дядя знал цену провинциальным барышням. Есть известия, что престарелая госпожа Потемкина выражала неудовольствие поведением сына, и это даже послужило причиной конфликта между светлейшим князем и матерью[971].

Самой прыткой из сирот оказалась Екатерина, в 15 лет обскакавшая 19-летнюю Варвару и 17-летнюю Надежду при получении фрейлинского шифра. Видимо, уже в 1776 году она умела потребовать от дяди высокую плату за полученные удовольствия. «Катенька» слыла красавицей и, как видно по портрету Э. Л. Виже-Лебрен 90-х годов XVIII века, сохранила привлекательность до зрелых лет. Она, подобно своей старшей сестре Александре, расположила к себе императрицу, став одной из приближенных фрейлин. В нее был влюблен побочный сын Екатерины и Г. Г. Орлова Алексей Бобринский. После одной из поездок в театр в 1777 году государыня писала Потемкину: «Маленький Бобринский говорит, что у Катеньки больше ума, чем у всех прочих женщин и девиц в городе… На его взгляд, это доказывалось одним лишь тем, что она меньше румянится и украшается драгоценностями, чем другие. В опере он задумал сломать решетку в своей ложе, потому что она мешала ему видеть Катеньку и быть видимым ею; я не знаю, каким способом он ухитрился увеличить одну из ячеек решетки, и тогда прощай опера, он не обращал больше внимания. Вчера он защищался, как лев, от князя Орлова, который хотел его пробрать за его страсть: он… заставил его замолчать, сказав, что Катенька вовсе не была его двоюродной сестрой»[972].