Плач к небесам - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тьма медленно опускалась на крыши домов. Начинался великий завершающий ритуал карнавала, знаменующий последние часы перед наступлением Великого поста: мокколи[42].
Свечи повсюду.
Они появились в окнах вдоль узкой улицы; они появились на крышах карет, на концах шестов, в руках женщин, детей и мужчин, сидевших у дверей… и вот уже вокруг мерцали тысячи и тысячи свечей. Тонио быстро схватил огарок у стоявшего рядом с ним человека и коснулся свечи Кристины, ибо кругом уже раздавался зловещий шепот: «Sia ammazato chi non porta moccolo» – «Смерть тому, кто не несет свечу!»
Тут же какая-то темная фигура метнулась вперед и задула свечу Кристины, хотя она и пыталась прикрыть пламя рукой. Раздался крик: «Sia ammazata la signorina!»[43] Тонио тут же зажег ее свечу снова, а затем, прикрывая собственный огонек от того же шельмеца, сильным выдохом из своих мощных легких задул его свечу и произнес то же проклятие: «Sia ammazato il signore!»[44]
Вся улица внизу стала морем тускло освещенных лиц. Каждый пытался защитить пламя своей свечи и в то же время задуть свечу у другого.
«Смерть тебе, смерть тебе, смерть тебе…»
Взяв Кристину за руку, Тонио повел ее вниз по ярусам трибуны, задувая слабые огоньки направо и налево, а люди вокруг пытались ему отомстить. Проскользнув в самую гущу толпы, Тонио притянул Кристину к себе под мышку. Он мечтал о какой-нибудь боковой улочке, где они могли бы перевести дыхание и снова начать ту маленькую любовную игру, какой мучили друг друга весь этот день, перемежая это вином, смехом и почти отчаянной бравадой.
Сегодня вечером оперное представление должно было быть коротким и закончиться до двенадцати часов, то есть до начала Пепельной среды[45], и сейчас он не думал ни о чем, кроме звездного неба и обволакивающего океана тоненьких огоньков и шепота вокруг: «Смерть тебе, смерть тебе, смерть тебе…» Тут его пламя погасло, и у Кристины тоже. Девушка ахнула, но в этот момент Тонио, которого пихали и толкали со всех сторон, прижал ее к себе и раскрыл ее губы своими, не обращая никакого внимания на то, что их свечи погасли. И толпа понесла их, повлекла за собой, словно морская волна.
– Дайте-ка мне ваш огонек, – быстро обратилась Кристина к высокому человеку, стоявшему рядом с ней. Зажгла свою свечу и передала огонь Тонио.
При освещении снизу лицо ее приобрело какой-то жутковатый вид. Мягкие завитки волос отливали золотом. Она положила голову ему на грудь и приставила к его свече свою, чтобы его большие ладони смогли загородить оба язычка пламени.
Наконец настало время уходить. Толпа потихоньку рассеивалась. Детишки все еще задували свечи у своих родителей и дразнили их ритуальным проклятием, родители вторили им тем же, и это сумасшествие постепенно перекинулось на боковые улочки. Но Тонио стоял неподвижно, не желая покидать этот последний островок карнавала даже ради последних моментов театрального экстаза.
Все окна были по-прежнему освещены. На улицах висело множество фонарей, и проезжающие мимо кареты светились огоньками.
– Тонио, у нас мало времени… – прошептала Кристина.
Ему ничего не стоило удержать ее маленькую ручку против ее воли. Девушка тянула его, но он не шевелился. Тогда она встала на цыпочки и положила руку ему на затылок.
– Тонио, ты о чем-то мечтаешь…
– Да, – пробормотал он. – О вечной жизни…
Она повела его на Виа Кондотти. Она чуть ли не танцевала впереди его и тащила его за длинную руку, как за поводок. Вдруг подскочил какой-то мальчишка и прошипел:
– Sia ammazato…
С вызывающей улыбкой Тонио вскинул руку и спас свой огонек.
Произошедшее дальше случилось так быстро, что потом он не мог сложить все кусочки мозаики в одно целое. Неожиданно перед ним возник какой-то силуэт, потом искаженное гримасой лицо, послышался шепот: «Смерть тебе!» Кристина отпустила его руку, он упал, потеряв равновесие, и услышал, как она закричала.
Он выхватил кинжал в тот же момент, когда почувствовал холод лезвия у своего горла.
Тонио выбил его, лезвие полетело вверх, оцарапав ему лицо; он же выбросил руку с кинжалом вперед и нанес им три удара человеку, пытавшемуся прижать его к стене.
Но в тот миг, когда нападавший стал наваливаться на Тонио всем своим весом, он почувствовал, что сзади находится еще кто-то, и тут же его шею сдавила удавка.
В состоянии абсолютного ужаса он начал бороться, достал левой рукой человека, напавшего сзади, а правой рукой ворочал кинжалом в кишках другого.
Тут раздались топот и крики, крики Кристины. А он уже задыхался, шнур впивался в его плоть… И вдруг шнура не стало.
Тонио повернулся и бросился на нападавшего, но тут кто-то, схватив его за руки, закричал:
– Синьор, синьор, мы в вашем распоряжении!
Он оглянулся. То был человек, которого он никогда не видел, а за его спиной стояли бравос Раффаэле, те самые люди, которые преследовали его несколько недель, и между ними – Кристина, а они держали ее, но с таким видом, словно защищали и вовсе не собирались обижать. А у его ног лежал убитый им человек.
Грудь Тонио тяжело вздымалась. Он вжался в стену, как загнанное в угол животное, не верящее никому.
– Мы состоим на службе у кардинала Кальвино, – сказал ему тот человек.
И было ясно, что люди Раффаэле не нападали на него. Они стояли тут же.
Между тем напирала толпа, сотни тонких свечей. И постепенно Тонио осознал: все эти люди пришли, чтобы защитить его.
Он смотрел на убитого.
Прибежала стайка маленьких ребятишек и тут же отпрянула, увидев мертвяка. Пальцы детишек казались красными и прозрачными на фоне пламени свечей.
– Вы должны скорее уходить отсюда, синьор! – сказал ему браво, и люди Раффаэле согласно закивали. – Здесь могут оказаться и другие желающие напасть на вас.
Несколько бравос повели его прочь, а один из них наклонился над трупом и обшарил его.
8
Он сидел у самого дверного порога. Кардинал Кальвино был вне себя от ярости.
Вызвав графа Раффаэле ди Стефано, он горячо поблагодарил его за помощь, которую оказали его люди в защите Тонио и Кристины, благополучно доставленной в дом графини.
Раффаэле выразил недовольство тем, что нападавшие смогли подойти так близко к Тонио.
Но кто были эти разбойники? И кардинал, и Раффаэле обратились с этим вопросом к Тонио, но тот лишь покачал головой и сказал, что ему известно не более, чем им.
Вскоре выяснилось, что оба нападавших были заурядными головорезами. У них нашли венецианские паспорта, венецианские монеты. Бравос кардинала прирезали одного из них; другого убил сам Тонио.
– Кто в Венеции может желать твоей смерти? – допытывался Раффаэле. Его маленькие черные глазки буравили Тонио. Спокойствие певца сводило его с ума.
Тонио снова покачал головой.
То, что он сумел добраться до театра и смог выйти на сцену, казалось ему чудом, а то, что он справился со своей работой, было результатом привычки и профессионального мастерства, которое он не ценил до самого последнего момента.
Но эта комната оказалась для него большим наказанием, чем освещенная огнями сцена, где, слушая свой голос, словно издалека, он мог погрузиться в собственные мысли.
Он чувствовал приятное возбуждение, подобное тому, что испытывал два дня назад, открывая душу Гвидо, возбуждение, которое делало его холодным и твердым и которое легко можно было скрыть гримом и костюмом.
Теперь же он заставлял себя сидеть тихо и не двигаться. И все же не мог забыть о порезе на горле, не мог отделаться от мысли о том, как глубоко должна была вдавиться веревка, чтобы навсегда лишить его голоса, если не жизни.
А еще он помнил о ноже, приставленном к горлу. Нож у горла, удавка на горле.
Он поднял глаза и остановил свой взгляд на Гвидо, который наблюдал за дознанием с таким видом, словно был озадачен и напуган не меньше остальных.
Теперь же его лицо было непроницаемым. Можно было не сомневаться: он не собирается никому ничего говорить.
– Отныне Марка Антонио будут охранять четверо, – сказал кардинал.
Тактично, несмотря на то что гнев все еще будоражил его, кардинал не стал спрашивать Раффаэле, с чего это вдруг его люди там оказались. Бравос кардинала говорили с этими людьми так, словно они были хорошо знакомы и не удивлены их присутствием.
«А что, если бы никого из них там не оказалось?»
Тонио прищурился и отвел глаза, когда Раффаэле наклонился, чтобы поцеловать кольцо на пальце кардинала.
Несмотря на свою маску спокойствия, Гвидо на другом конце комнаты выглядел сникшим. Словно он уже увидел тело Тонио, истекающее кровью на городской улице.
Тонио снова потрогал свой порез. Раффаэле уже уходил. Бравос останутся на страже во всех коридорах дворца, точно так же как бравос Карло когда-то таились во всех коридорах палаццо Трески.
– Уйди, Гвидо, – прошептал Тонио.
Наконец они с кардиналом Кальвино остались одни.
