Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

Галиани издавала нечленораздельные звуки, затем я расслышал немало удивившее меня слово «молоко».

Все стало ясно, когда Юлия внесла огромный гуттаперчевый аппарат, покрытый капельками молока, которое в него, видимо, только что влили. Аппарат был довольно внушительных размеров, превышающих возможности любого жеребца-производителя. Я не представлял себе, как бы он мог войти… но. к моему удивлению, после пяти-шести настойчивых толчков Юлии он полностью скрылся между ног Галиани.

Юлия терпеливо двигала аппарат взад и вперед под хриплые стоны графини.

Внезапно Мезор, оставшийся на время не у дел, пристроился сзади к Юлии, склонившейся над госпожой, и быстро задвигал нижней частью туловища. Видимо, ощущения камеристки были столь сильны, что она на несколько мгновений замерла, прекратив свою работу над телом графини, которая осыпала ее градом проклятий.

Юлия, опомнившись, возобновила свою деятельность с удвоенной силой, и вскоре по резкому вскрику и затихающему рычанию графини можно было предположить, что приступ ее бешеной отрасти миновал…»

АЛЬФРЕД де МЮССЕ. Галиани

-------------------------------------------

Что и говорить, в подобном состоянии женщина едва ли соответствует понятию «homo sapiens»…

Мужчина, впрочем, тоже.

САДИСТКИ

«Ах, Жюльетта, какая это радость — сломить и втоптать в грязь юное существо, мягкое и нежное, зависящее от твоей прихоти; подвергнуть его пыткам, бросающим нас в сладострастную дрожь; насладиться его слезами, его муками; возбудиться его судорогами, стонами, его исступленной пляской под музыку боли…»

Сексуальное удовлетворение, испытываемое при унижении партнера и причинении ему физических страданий, названное садизмом, по природе своей гораздо более присуще мужчинам чем женщинам, так как агрессия, стремление к подавлению сопротивления сексуального объекта — характерные черты именно мужского, а не женского либидо.

Тем не менее, есть достаточно примеров садистских проявлений со стороны представительниц того самого пола, который традиционно принято считать объектом сексуальной жестокости.

АРГУМЕНТЫ:

«Что садизм — извращение, встречающееся у мужчин довольно часто, — встречается у женщин значительно реже, объясняется легко.

Во-первых, садизм, составным элементом которого является потребность в порабощении другого пола, уже по своей природе представляет патологическое усиление половой особенности мужчин; во-вторых, те могущественные препятствия, которые нужно преодолеть мужчинам для проявления этого чудовищного влечения, понятным образом, еще более трудно преодолимы для женщины. Но, встречаясь редко, садизм женщин все же — факт установленный и вполне удовлетворительно объясняется уже одним первым элементом садистического извращения — именно общей перевозбудимостью двигательной сферы.

Наблюдение. Женатый господин с многочисленными следами порезов на руках. Относительно их происхождения он дает следующее показание: когда он желает совершить акт совокупления со своей молодой, несколько «нервной», по его словам, женой, она заставляет его предварительно нанести себе порез на руку, и, лишь высосав кровь из раны, она приходит в сильное половое возбуждение.

Случай этот воскрешает в памяти распространенную повсеместно легенду о вампирах, возникновение которой, быть может, своим происхождением обязано именно садистическим актам.

В истории мы встречаем примеры женщин, нередко знаменитых, основные черты которых — властолюбие, сладострастие и жестокосердие — позволяют нам предположить в этих Мессалинах существование садистического извращения. К ним принадлежит сама Валерия Мессалина, Екатерина Медичи, инициаторша Варфоломеевской ночи, для которой не было лучшего наслаждения, как заставлять в своем присутствии сечь розгами своих придворных дам и т.д. …

Ужасную картину придуманного, вполне женского садизма рисует нам гениальный, но, несомненно, и сам психически ненормальный Генрих фон Кляйст в своей «Пентазилье». В 22 явлении героиня, охваченная сладострастно кровожадным бешенством, разрывает на куски преследуемого ею в любовном чаду Ахилла и натравливает на него свору собак.

«Срывая одежду с его тела, она вонзает зубы в его белую грудь, она и ее псы, Оксус и Сфинкс. Она впивается зубами в правую сторону, они — в левую; когда я явился, рот и руки ее были залиты кровью…»

И затем, когда ужасное зрелище привело Пентезилью в себя:

«— Мертвого ли я целовала? Нет, я его не целована? Разорвала его?.. Что ж, поцелуи, укусы — это весьма схоже, и кто любит искренне, легко может смешать их друг с другом…»

А вот что пишет о собственных проявлениях подобного рода Сильвия Бурдон в своем автобиографическом эссе «Любовь — это праздник»:

«На съемках я впервые встретила Яна, голландского писателя, который и до сегодняшнего дня — мой раб. Сюжет картины довольно прост: мы едем в загородный дом, где он нас ждет. Мы с подругой не чужды садомазохизма, заставляем его ползать на четвереньках, лаять, есть траву, стегаем его плеткой.

Перед началом съемок я увидела невысокого человека с ранней сединой в волосах, молча стоящего в углу. Я обратилась к нему: «Подойдите сюда», а он с готовностью ответил: «Yes, my Lady». Таким необычным было наше знакомство. Я почувствовала, что с его стороны возникло какое-то желание поклонения, и быстро подхватила и поняла правила игры.

Я была затянута в черную кожу с вырезами, где грудь, и в самом низу. Я велела ему лизать мои сапоги, что он и исполнил с наслаждением. Все члены съемочной группы смотрели на нас, как завороженные. Моя подруга хотела остановить съемку, но оператор начал снимать. Я ударила Яна, потом он меня, восклицая: «Thank you, my Lady».

Я схватила нож, начала наносить ему удары по бедрам. Появившиеся царапины потом смазали спиртом, но оператор снимал льющуюся кровь.

Подруга умоляла меня остановиться, но режиссер, видя исступление на наших лицах, велел снимать дальше. Потом эту сцену вырезали, так как сочли ее чрезмерной даже для порнографического андерграунда. Но я думала только о новом чувстве, которого я не испытывала прежде, о новых отношениях между страждущими идти до конца навстречу друг другу. И мне захотелось «идти дальше по этой новой дороге».

Ряд исследователей, анализируя причинность женского садизма, указывают на пониженную, в сравнении с мужской, болевую чувствительность женщины, что делает ее и менее сострадательной к чужой боли при известной доле истерии и по-детски капризному желанию получить свое удовольствие независимо от цены, которую должен за это удовольствие заплатить партнер.

Еще можно сказать, что и половая чувствительность этих женщин оставляет желать лучшего, если для ее возбуждения требуется такой сильный допинг.

Краффт-Эбинг, например, отмечал у женщин-садисток «анестезию по отношению к нормальным процессам половой жизни».

Зигмунд Фрейд указывал при этом на особую роль психики: «Может быть, именно в самых отвратительных перверзиях нужно признать наибольшее участие психики в превращении сексуального влечения. Здесь проделана определенная душевная работа, которой нельзя отказать в оценке в смысле идеализации влечения, несмотря на его отвратительное проявление. Всемогущество любви, быть может, нигде не проявляется так сильно, как в этих ее заблуждениях. Самое высокое и самое низкое всюду теснейшим образом связаны в сексуальности («…от неба через мир в преисподнюю»).

Ну и, наверное, небезынтересны зарисовки картин женского садизма, сделанные человеком, от чьего имени произошел этот термин…

-------------------------------------------------------

«В этот момент вошли четверо вызванных мною девушек; они были обнажены сообразно желанию моей новой подруги и, должна признать, являли собой весьма возбуждающую картину. Старшей не было и восемнадцати, самой младшей — пятнадцать; у всех четверых было безупречной красоты тело и очаровательное лицо.

— Отличный товар, — одобрительно кивнула Клервиль, внимательно осмотрев каждую.

Они принесли с собой розги, и Клервиль, так же придирчиво, осмотрела инструменты экзекуции.

— Очень хорошо, начнем но возрасту. Первой будешь ты, — указала

она на самую молодую, — подойди ко мне и становись на колени. А теперь моли о пощаде и проси прошения за свое вчерашнее поведение.

— Вчерашнее поведение? Я не понимаю, мадам…

Тогда Клервиль хлестко ударила ее по щеке.

— Повторяю еще раз: вчера ты очень дурно себя вела. Проси же прощения.

— Ах да, мадам, — пробормотала девочка, падая на колени, — великодушно прошу вас простить меня.