Последние драконы - Кир Булычев

— Да, — сказала итальянка. — Новый прибор похож на фотоаппарат с расширенным объективом. Именно оттуда и идет поток излучения. Я не могу вам точно рассказать о его деталях, но, если вы подождете секунду, я вам его нарисую.

Через несколько минут в руках Коры уже был рисунок нового, пропавшего прибора, который назывался генератором доброты.

Пока синьора рисовала, Кора спросила ее:

— А как вы думаете, кроме вас и профессора, еще кто-нибудь знал о приборе и видел его в действии?

— Трудно ответить, — сказала синьора. — Профессор был очень осторожен, пока опыты не закончены и аппарат не готов к использованию. «Самое опасное, — говорил он мне, — когда еще не проверенное и не законченное изобретение попадет в руки плохому, корыстному человеку. Может так случиться, что этот негодяй придумает доброму изобретению такое злобное применение, что думаешь — может, лучше и вообще бы ничего не изобретать».

— Наверное, не так просто было войти без разрешения в его дом?

— Конечно! И уверяю вас, не потому, что профессор боялся за себя, — профессор никогда ничего не боялся. Просто он не хотел, чтобы его не завершенное еще изобретение попало в другие руки.

Кора тут же представила себе вход в парк профессора — открытые ворота на пленке, снятой корреспондентом Зденеком.

— Он говорил мне, что в пустыне всегда можно издалека увидеть, кто к тебе едет или летит. Не то что в большом городе. И только когда профессор узнавал лицо друга или слышал голос приглашенного гостя, он раскрывал ворота…

Было уже поздно, погасли цветные огоньки в листве деревьев. Синьора Беллинетти прикрыла ладонью рот, стараясь скрыть зевок.

— Извините, что я задержала вас, — сказала Кора. — Я вас покидаю. У меня к вам только одна, самая последняя просьба. Кроме вас, кто еще знает об этом… граммофоне и о ваших встречах с профессором?

— Мы же договорились с ним, — сказала синьора, — что, пока дело не кончено, мы не будем рассказывать об этом посторонним.

— Но ведь вы должны были установить этот граммофон, наладить его — вряд ли вы вдвоем с профессором управились бы с этой машиной.

— Нам все наладил наш механик, но, клянусь вам, он не подозревал, в чем назначение граммофона. А чистила его, смазывала, работала с ним, когда меня не было, маленькая помощница Мариам.

— Кто?

— Моя маленькая Мариам. Моя трогательная любимица, — при этих словах синьора грустно улыбнулась.

— Расскажите мне о ней, — попросила Кора.

— Ах, — огорчилась синьора. — У вас такой вид, словно вы готовы заподозрить любого человека, даже беспомощную маленькую девочку.

— Простите, синьора, — ответила Кора. — Для меня сейчас главное — найти профессора, вашего друга, и если маленькая девочка сможет мне помочь, я буду рада с ней встретиться. Разве я не права?

— Ну конечно же, вы правы! Это я виновата в том, что позволила своему горю овладеть мной.

— Так могу я поговорить с девочкой?

— Ее уже давно здесь нет.

— Тогда расскажите мне о ней.

— Это было ужасное несчастье. Мариам нашли на горной дороге неподалеку от Флоренции. Она была без сознания и ничего не помнила. А так как я оказалась в тот момент неподалеку, то ее передали в мой приют.

Продолжая рассказ, синьора Серафина поднялась, подошла к кофеварке, стоявшей на столике в углу комнаты, и занялась приготовлением кофе.

— Мариам было около пятнадцати лет.

— А вы сказали — маленькая девочка!

— Она была мала ростом и во всем — еще девочка.

— А на каком языке она говорила? — спросила Кора.

— Ее родной язык — арабский. Но и его она вспомнила не сразу. Память возвращалась к ней постепенно. Читать и писать она не умела. Мы научили ее итальянскому языку. Когда Мариам оправилась, она не захотела бездельничать — и оказалась замечательной помощницей. Ведь мне всегда не хватает санитарок и сестер — роботы далеко не во всем могут заменить человека, а людям возиться с отсталыми несчастными детьми не всегда приятно. Мариам казалась живой, веселой, послушной, сообразительной девочкой.

— Так почему же она оказалась на горной дороге?

— Она призналась мне, что убежала из дома, потому что ее папа разошелся с мамой, но оставил ребенка себе. Девочка не захотела жить с мачехой и убежала из дома.

— А где был ее дом?

— Она не могла вспомнить. Судя по всему, в одной из арабских стран.

— А как же она добралась до Флоренции?

— Папа с новой женой были в свадебном путешествии и взяли ее с собой.

— И неужели ее отец не дал никаких объявлений о пропаже дочери? Неужели ее не искала полиция?

— Боюсь, что отец находился под влиянием новой жены, которая не любила девочку.

— Ах, какая ужасная история! — сказала Кора. — И долго эта Мариам прожила здесь?

— Она появилась у нас чуть больше года назад, как раз когда у нас завязалась переписка и совместная работа с профессором Лу Фу. И прожила… наверное, не меньше шести месяцев.

— А профессор ее видел?

— Не только видел, профессор был к ней расположен. Он говорил, что хотел бы, чтобы у него была такая работящая и умная внучка. Он уверял, что Мариам похожа на китаянку.

— А вы говорили, что она — арабка…

— Профессор был старым человеком, он мог ошибиться, — ответила синьора.

— Ну и что же случилось дальше?

— Мариам научилась помогать мне работать с этим граммофоном. Порой она заменяла меня вечерами, посылая волны добра, пока дети засыпали, а наш профессор Лу Фу проводил с девочкой опыты — он измерял излучения ее мозга. Он к ней очень привязался. Даже предлагал поехать с ним в пустыню, на окраину Китая.

— А она?

— Она сказала, что если не найдет своего папу, то обязательно приедет к профессору. Но, к счастью, ее отец нашелся. Вернее, он сам ее нашел. Пришлось нам расстаться.

— И вы больше ничего не слышали о ней? — спросила Кора.

— Почему же? Месяц назад, к моему дню рождения, я получила от Мариам поздравительную открытку. Она должна быть в моем кабинете.

Они возвратились в кабинет синьоры Серафины. За время их отсутствия кто-то прибрал в кабинете, спрятал в большой сундук мячики и детские игрушки, привел в порядок бумаги на столе синьоры.

— Ах, — произнесла синьора, — наша экономка убирает мой кабинет, и из-за этого я ничего не могу найти. Я люблю, когда у меня в кабинете беспорядок. Это мой собственный беспорядок, и я в нем отлично разбираюсь. А когда приходит чужой человек и наводит у тебя порядок — я ничего отыскать не могу. Ну скажите, где все письма?