Парадокс Андропова. «Был порядок!» - Олег Хлобустов

На безосновательность подобных обвинений в адрес Ю. В. Андропова указывал, выступая в Москве на V международной конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», известный советолог Питер Рэддэвей. Согласно его данным, с 1958 по 1966 г. за антисоветскую агитацию были осуждены около 6000 человек, а ежегодно в среднем за антисоветскую агитацию и пропаганду осуждалось 254 человека. В то же время в 1967–1975 гг. этот показатель составил 176 приговоров в год, а в 1977–1988 гг. – 89 приговоров[244].

Исторической правды ради подчеркнем и следующее чрезвычайно важное обстоятельство. За годы, когда КГБ возглавлял И. А. Серов (1956–1958), за «антисоветскую пропаганду» по статье 58–10 УК 1928 г., или, как ныне говорят, за «инакомыслие», были осуждены 3764 гражданина, при А. Н. Шелепине, уже по статье 70 УК 1960 г., – 1442, и при В. Е. Семичастном – 600.

За те 15 лет, с 1967 по 1982 г., что КГБ СССР возглавлял Ю. В. Андропов, по статье 70 были осуждены 552 человека, и по статье 190—1 были осуждены еще 1353 гражданина, то есть почти в три раза меньше, чем за предыдущие 10 лет – 1905 против 5806 осужденных![245].

Особо подчеркнем, что в это же число входят и лица, направлявшиеся на принудительное психиатрическое лечение в соответствии со статьями 58–61 УК РСФСР или соответствующими им статьями уголовных кодексов союзных республик СССР.

Я не буду дискутировать по поводу этих цифр. Я их просто довожу до сведения читателя, указывая, что они являются достоверными. А каждый читатель вправе делать самостоятельные выводы.

Подчеркнем также, что всего за 37 с половиной лет существования КГБ СССР к уголовной ответственности за совершение государственных преступлений было привлечено 25 095 человек. При этом в 1954–1959 гг. по статье 58 УК РСФСР за «контрреволюционные преступления» были осуждены 9406 человек. В 1960–1990 гг. по более чем 18 составам преступлений, отнесенных к подследственности органов КГБ СССР, были осуждены 14 689 человек, 5483 из них – за особо опасные государственные преступления, в том числе 2781 человек якобы «за инакомыслие», по статьям 70 и 190—1 УК РСФСР[246].

Однако в действительности эта общая цифра 25 095 человек даже меньше, поскольку уголовно-правовая статистика фиксировала только факт вынесения приговора конкретному обвиняемому, но не учитывает наличия рецидива, то есть повторного осуждения. А некоторые из числа этих лиц, например, С. Затикян, Э. Кузнецов, С. Махаев и другие, осуждались неоднократно[247].

Близко знавший председателя КГБ Федор Бурлацкий отмечал, что «Андропов считал, что нужны превентивные меры, чтобы предотвратить разрушение всего здания российской государственности. Он был решительным противником возврата к сталинским репрессиям и настаивал на ином подходе: «очищать» систему, стимулируя выезд диссидентов за рубеж. Это была жесткая попытка защитить устои государственного социализма»[248].

Следует также отметить и то обстоятельство, что «высшая мера социальной защиты», то есть смертная казнь, была предусмотрена Уголовным кодексом РСФСР еще 1922 г.

Если согласиться с тем, что разрешение выезда из СССР являлось «жесткой политикой», то в то же самое время она была гораздо мягче, либеральнее по сравнению с возможным осуждением на лишение свободы.

И думается, тем, кто упрекает Андропова и органы КГБ СССР в годы его руководства ими в чрезмерной жестокости, следует дать ответ на вопрос о возможных альтернативах в конкретных условиях существовавших норм права.

Известно, что вопросы о применении тех или иных санкций в отношении лиц, совершавших противоправные деяния, особенно «резонансного» характера, то есть широко освещавшиеся зарубежными СМИ, нередко рассматривались и решались Политбюро ЦК КПСС. При этом Ю. В. Андропов нередко выступал инициатором применения наименее жестких санкций, как это имело место в отношении А. И. Солженицына, А. Д. Сахарова. В этом его неизменно поддерживал генеральный прокурор СССР.

А сторонниками «жесткой линии» выступали В. В. Гришин, Н. А. Щелоков, М. А. Суслов.

Как отмечали многие мемуаристы, в памяти сотрудников КГБ СССР Андропов остался живым человеком, близким, понятным, подававшим личный пример добросовестнейшего отношения к порученной работе, и великим, самоотверженным тружеником.

Генерал В. А. Кирпиченко писал, что «сейчас Андропова мало кто вспоминает. Увы, нам почему-то все хочется забыть, и – как можно скорее. Мы постепенно превращаемся в людей без традиций и без истории. Нам уже никого и ничего не жаль. Впечатление такое, что остается только каяться или предавать все анафеме, или делать то и другое одновременно»[249].

И чтобы наши сограждане знали и помнили историю собственной страны, для этого и надо обращаться к конкретным фактам истории.

Суммируя все сказанное об Андропове, мне кажется возможным согласиться со следующей оценкой личности и деятельности четвертого председателя КГБ: «Андропов сумел вызвать к себе большое доверие и уважение в народе и оставил о себе славу реформатора»[250].

И появление этого объективного социально-психологического феномена, на наш взгляд, в немалой степени связано с деятельностью и выступлениями Ю. В. Андропова как политика, члена Политбюро ЦК КПСС.

В этой связи представляется целесообразным вновь вернуться к «досье Андропова», собиравшемуся на него зарубежными спецслужбами на протяжении более чем четверти века.

В одном из публичных выступлений Ю. В. Андропова в декабре 1973 г. в Таллинне, зарубежные аналитики подчеркивали его слова о том, что целью усиления «идеологического проникновения» в социалистические страны со стороны империалистических государств является стремление «…вызвать проявления национализма, добиться эрозии социалистического общества. Лицемерно прикрываясь лозунгом «защиты прав человека», кое-кто на Западе пытается получить право на вмешательство в наши дела, на проведение подрывной деятельности в странах социализма…

Но мы решительно отвергаем и будем отвергать всякие попытки использовать такие контакты, если они вступают в противоречие с нашими законами и традициями»[251].

Одной из актуальнейших задач общества Андроповым неоднократно называлась борьба с бюрократизмом, «худшим внутренним врагом нового общества», ограждение людей от проявлений бездушия, грубости, формализма и чиновничьего чванства, равнодушия, так хорошо знакомых нам сегодня!

Таким проявлениям не должно быть места в обществе, строящем коммунизм, подчеркивал Андропов.

«Чем шире демократия, – считал Андропов, – чем полнее участие народа в управлении страной, тем выше и ответственность каждого члена общества за общее дело…»[252].