Так было - Анастас Микоян

Тогда мы не могли выделять много капиталовложений и материальных средств. Хрущев говорил, что надо направить внимание на использование уже выделенных средств, а не требовать новых ассигнований. В этом плане Хрущев критиковал Тевосяна, говоря, что тот не обращает внимания на использование внутренних ресурсов.

В такой обстановке Молотов, будучи министром госконтроля, провел обследование строек металлургической промышленности и представил доклад в ЦК. В нем отмечалось, что очень большое количество оборудования лежит на стройках черной металлургии. Это и оборудование, произведенное в Советском Союзе, и демонтированное в счет репараций оборудование из ГДР, и импортное оборудование. Такие явления были, к сожалению, и в других отраслях. Молотов же говорил, что только в металлургии такое происходит, не сопоставляя с другими отраслями.

Записка была критически острая, факты были даны на основе реальных данных.

Эта записка произвела большое впечатление на членов Президиума ЦК и на Хрущева. Он резко выступил против Тевосяна, хотя и знал ему цену. Этот материал был серьезным ударом по Тевосяну. Он хотел оправдываться, но это было трудно.

После этого в ЦК обсуждали вопрос о том, что, может быть, целесообразнее в интересах развития металлургической промышленности освободить Тевосяна от занимаемой должности. Было решено направить его послом в Японию.

В Японии он пользовался большим авторитетом. Но, конечно, это фактически была отставка Тевосяна от тех дел, которые он знал, на которых вырос.

Интересен еще один случай, характеризующий Тевосяна. В 1947 г. на переговорах с Вильсоном мы добились того, что лейбористское правительство обещало продать нам несколько штук истребителей с реактивным двигателем. У нас производство качественных реактивных двигателей отставало. Мы хотели их купить, чтобы продвинуть вперед наше производство двигателей.

Для заключения этой сделки и осмотра производства истребителей и реактивных двигателей ездил в Лондон конструктор по самолетам Артем Микоян и конструктор двигателей академик Климов.

С большим трудом нам удалось подписать сделку и получить несколько экземпляров самолетов с реактивными двигателями. Когда ознакомились с ними, то поняли, что мы в области производства двигателей отстали и потребуется несколько лет, пока наши конструкторы их доработают. В области самолетостроения у них ничего особенного не было, главное было в двигателях. А в производстве двигателей самым трудным было производство жаропрочной стали, которая выдерживала бы высокую температуру. Наши соответствующие стали не выдерживали испытаний, так как не имели должной прочности. Все попытки инженеров-металлургов добиться успеха в лабораторных условиях на основе анализа английской стали ни к чему не привели.

Тогда Сталин вызвал к себе авиационников и Тевосяна как знатока металлургии, попросил добиться получения такой стали. Сталин спросил, мог бы Тевосян лично взяться за это дело.

Тевосян ответил: «Конечно, могу и с удовольствием буду заниматься этим делом, если буду освобожден от всех работ в течение нескольких месяцев, пока не добьюсь успеха».

Сталин обрадовался этому предложению Тевосяна. Оставив его заместителем Председателя Совета Министров СССР и министром металлургии, Сталин освободил его фактически от исполнения своих обязанностей, и Тевосян на заводе «Электросталь» в Московской области в течение двух месяцев получил высококачественную сталь, обеспечив быстрое серийное производство отечественных двигателей, на базе которых и появились наши реактивные «МиГи». Американцы и англичане столкнулись с этими самолетами в корейской войне.

Английские двигатели были взяты за образец, но сталь наша оказалась лучше и конструкция двигателей лучше и другие показатели оказались лучшими.

Англичане были поражены качеством и поведением наших самолетов в воздушных боях, американские самолеты избегали встреч с «МиГами». Один наш «МиГ» был сбит во время боя и попал в руки американцев. Они взяли анализ стали двигателей и всех данных самолета и вынуждены были признать преимущество нашей авиации против английской и американской.

Отношение ЦК и Совета Министров к Тевосяну было всегда хорошим, несмотря на этот перевод в Японию. Там он заболел неизлечимой болезнью. Он знал о безнадежности состояния своего здоровья, ожидал скорой смерти: еще японские врачи откровенно заявили, что у него рак. Я заходил к нему в палату больницы, беседовал с ним, старался всячески подбодрить его. Он держался мужественно, героически. До конца.

Было решено присвоить его имя заводу «Электросталь», с которым он лично был связан, и поставить ему памятник на этом заводе.

Глава 24. Самоубийство Орджоникидзе

Как известно, было объявлено, что Орджоникидзе умер от паралича сердца. Теперь все знают, что он покончил жизнь самоубийством. Сталин счел тогда политически нецелесообразным публиковать факт самоубийства такого деятеля, как Орджоникидзе. Кроме того, Сталин тогда сказал, что мы не сможем похоронить Орджоникидзе, как подобает, если объявим, что он самоубийца. Известно также, что Орджоникидзе не оставил ни письма, ни какого-либо другого документа, никаких намеков на причины, приведшие его к самоубийству. Все, кто был близок к нему, знали, что это результат психологического состояния. Многие обстоятельства портили настроение и самочувствие Орджоникидзе в период, предшествующий совершению этого акта.

Первое. Орджоникидзе пользовался большим авторитетом у закавказских товарищей, и они так считались с его мнением, с его опытом в решении многих вопросов, что, естественно, после его отъезда в Москву эти товарищи, приезжая в ЦК партии или на съезд, заходили прежде всего к нему, информировали его, советовались с ним. У Орджоникидзе было постоянное общение с ними. Активная роль Орджоникидзе в руководстве партии была так сильна, что его действия не могли вызвать сомнения в их правильности.

Однако когда в 1931 г. руководство Компартией Грузии перешло в руки Берия — не без прямого содействия Сталина, так как Берия сам не смог бы взобраться на такую партийную высоту, — началась травля Орджоникидзе.

Берия раньше, приезжая в Москву, тоже заходил к Серго, пользовался его советами. Но как только достиг своей цели, стал игнорировать Орджоникидзе и со временем добился того, что другие работники Закавказья также оборвали всякие связи с Орджоникидзе. Сам факт такого резкого изменения отношения к нему тяжело отразился на его впечатлительной натуре. Он понимал, что все это не могло быть без ведома Сталина: Берия не осмелился бы на такой шаг. Он, видимо, наговорил Сталину о том, что товарищи ходят к Орджоникидзе за советами и т. д., и добился согласия на то, чтобы оборвать эти связи. При этом ни Берия, ни Сталин прямо с Серго на эту тему не поговорили ни на Политбюро, ни лично. Сам факт, что все это делается за его спиной, а ему прямо ничего не говорят, не мог не вызывать у Серго впечатления, что ему выражают недоверие.