Сочинения. Письма - Павел Васильев

5. Г. Н. Анучиной. Лето 1930 г. Письмо написано во время поездки от газеты «Голос рыбака» для написания серии очерков.

6. Г. Н. Анучиной. Ноябрь 1930 г. Женьке — Е. Н. Анучиной.

7. Г. Н. Анучиной. Конец ноября — начало декабря 1930 г…захожу к ней в «Комсомольскую правду»… — Е. Н. Анучина работала корреспондентом «Комсомольской правды» …я выезжаю на Север… — Эта поездка не состоялась. Написал, когда ехал на Арал. — В 1930 году Васильев много разъезжал по стране в качестве корреспондента газеты «Голос рыбака». Очерк «Арал» и примеч. к нему см. выше.

8. Г. Н. Анучиной. 12 декабря 1930 г. Передавай привет Минину и Мартынову… — Минин Е. Л. (ум. 1931) — заведующий литературным отделом Сибкрайиздата. Мартынов Л. H. (1905–1980) — поэт. «Были песни у меня — были да вышли…» — строки из «Песни о гибели казачьего войска».

9. Г. Н. Анучиной. Январь 1931 г. Письмо написано в ожидании приезда жены в Москву…от строчек твоего письма… — Это письмо не разыскано.

10. Г. Н. Анучиной. 20 октября 1931 г. Ходила ли ты к нашим? — Речь идет о родителях Павла, Н.К. и Г. М. Васильевых. Если не дадут диплома… — Г. Н. Анучина училась в Омском полиграфическом техникуме.

11. Г. Н. Анучиной. 5 марта 1932 г…срочно вынужден был выехать по очень важному литературному делу. — Речь идет об аресте Васильева по делу «Сибирской бригады» 4 марта 1932 года. Письмо было написано с разрешения следователя И. И. Илюшенко из внутренней тюрьмы на Лубянке.

12. Г. Н. Анучиной. 10 марта 1933 г…живу с другой… — До Галины доходили слухи, видимо, отразившиеся в ее письмах, что Васильев связал свою судьбу с Е. А. Вяловой…у меня сняли «Песню» с отдельного издания… — Сведений об отдельном издании «Песни о гибели казачьего войска» у нас нет. Ее текст входил в сборник «Сибиряки», не увидевший света, и в невышедшую книгу «Путь на Семиге». Печататься она будет в мартовской или апрельской книге «Н<ового> мира»… — Поэма «Соляной бунт» была напечатана в № 5, 9 и 11 за 1933 год. Отдельным изданием поэма вышла в 1934 г.

13. Г.Н. Анучиной. 27 марта 1933 г…конфисковали № «Нового мира» из-за моей поэмы… — Речь идет о поэме «Песня о гибели казачьего войска», изъятой из готового тиража № 11 «Нового мира» за 1932 г. Об этом событии подробнее см. выше в примеч. к «Песне о гибели…» …книжка моя тоже задержалась выходом… — Речь идет о книге «Путь на Семиге», остановленной на стадии верстки. «Песня…» всё же выходит отдельным изданием… — Отдельное издание «Песни о гибели казачьего войска» не состоялось. Евгения — Е. Н. Анучина. Ни о каких Гронских речи быть не может! — К этому времени Васильев уже жил в гражданском браке с Е. А. Вяловой на квартире у И. М. Гронского, женатого на старшей сестре Вяловой.

14. Г. Н. Анучиной. Между 28 марта и 3 апреля 1933 г. Скоро увидишь ее!.. — Галина Анучина с пятимесячной дочкой Натальей приехала в Москву в сентябре 1933 года и через три недели вернулась обратно в Омск…надо устроить поэму… — Речь идет о поэме «Соляной бунт».

15. Г. Н. Анучиной. 18 апреля 1933 г. Поздравляю с рождением дочери… — Н. П. Васильева родилась 10 апреля 1933 года…двадцать восьмого выезжаю в Омск… — В Омск в этот раз Васильев не приехал…прочитай в «Литературной газете» о моем вечере в «Новом мире»… — Отчет о творческом вечере Васильева с последующим обсуждением в «Новом мире», состоявшимся 3 апреля 1933 года, был опубликован в «Литературной газете» от 5 апреля 1933 года. Сама стенограмма (сокращенная) обсуждения появилась в «Новом мире» в № 6 за 1934 год. Следи за «Правдой»… — В 1933 году в «Правде» публикаций о творчестве Васильева не было…и за «Литературной газетой»… — «Литературная газета» от 11 мая 1933 года опубликовала отрывок из «Соляного бунта», статью Е. Ф. Усиевич «На переломе», посвященную поэме, а также пародийный отчет А. Архангельского «Когда потребует поэта „Литературная газета“». «Нов<ый> мир» с «Бунтом» выйдет через две недели. — Первая часть «Соляного бунта» была напечатана в № 5 «Нового мира» за 1933 год.

16. Г.Н. Анучиной. 22 марта 1934 г…ведь как я перед тобой виноват!.. — Речь идет об уходе к Е. А. Вяловой…иду в Оргкомитет… — Имеется в виду Оргкомитет ССП. Может быть, вырвусь… — В Омск Павел Васильев приехал с Еленой Вяловой летом 1934 года.

17. Бригаде писателей в Таджикистане. 30 апреля 1934 г. «Наш современник», 1997, № 7.

В последней декаде апреля 1934 года писательская бригада под руководством Бруно Ясенского в составе Михаила Зенкевича, Виктора Шкловского, Павла Васильева, Бориса Лапина, Захара Хацревина, Поля Низана, Садриддина Айни и Абольгасема Лахути прибыла в Таджикистан для проведения в Сталинабаде серии заседаний по подготовке к Первому всесоюзному съезду писателей.

Газета «Коммунист Таджикистана» от 27 апреля 1934 года напечатала отчет об одном из заседаний:

«23 апреля в Доме ИТР состоялся вечер молодого автора с участием бригады московских писателей…

Поэт Павел Васильев отметил как один из недостатков молодой поэзии Таджикистана ее чрезмерную общность и отсутствие национальной специфики. Декханин-ударник, изображаемый в произведениях многих молодых авторов, ничем не отличается от ударника любой другой республики, в то время как в действительности отличается не только своей внешностью и костюмом, но и тем сложным путем, который привел его из феодального кишлака на поля социалистического колхоза. По выражению тов. Васильева, поэзию Таджикистана необходимо одеть в таджикский национальный костюм.

Отвечая тов. Васильеву, писатель Бруно Ясенский предостерегал поэтов от увлечения чисто внешней „восточной“ спецификой Таджикистана, излишнее увлечение которой заставило многих русских писателей, работавших на материале Средней Азии, удариться в поверхностный экзотизм».

Весьма характерная полемика. Спор идет не об «экзотизме», а о сохранении своего национального лица, но лишь один Васильев из всех присутствующих пытается назвать вещи своими именами. Газетный отчет, естественно, не передает эмоционального накала всего разговора, но можно предположить, что проходил он отнюдь не в академических тонах.

О том, что происходило в дальнейшем, у нас нет достоверных сведений, но можно предположить, что события развивались следующим образом: С. Айни и А. Лахути попытались в приватном застольном разговоре объяснить Васильеву его «неправоту». Павел никогда не лез за словом в карман, а эта «воспитательная беседа», надо полагать, возмутила его до последней степени. Результатом стал крупный скандал, следы которого обнаруживаются в бумагах Союза писателей:

«Протокол № 8

Присутствовали: Ясенский, Лахути, Шкловский, Лапин, Зенкевич, Хацревин, Айни.

30 апреля 1934 г.

Постановили:

поэта Васильева за поведение, недостойное советского писателя, исключить из состава бригады и предложить ему ближайшим поездом выехать в Москву. Довести подробно о причинах этого мероприятия до сведения Оргкомитета Союза писателей СССР».

В этот же день Васильев, прекрасно зная, чем обернётся это «доведение до сведения», написал покаянное письмо, которое возымело действие.

18. М. Горькому. После 22 июня 1934 г.

14 июня 1934 года «Правда» опубликовала первую статью А. М. Горького из цикла под названием «О литературных забавах», содержащую, в частности, следующие положения:

«Жалуются, что Павел Васильев хулиганит хуже, чем хулиганил Сергей Есенин. Но в то время, как одни порицают хулигана, — другие восхищаются его даровитостью, „широтой натуры“, его „кондовой кулацкой силищей“ и т. д. Но порицающие ничего не делают для того, чтобы обеззаразить свою среду от присутствия в ней хулигана, хотя ясно, что, если он действительно является заразным началом, его следует как-то изолировать. А те, которые восхищаются талантом П. Васильева, не делают никаких попыток, чтоб перевоспитать его. Вывод отсюда ясен: и те и другие одинаково социально пассивны, и те и другие, по существу своему, равнодушно „взирают“ на порчу литературных нравов, на отравление молодежи хулиганством, хотя от хулиганства до фашизма расстояние „короче воробьиного носа“».

Комментируемое письмо Васильева было первым вариантом его ответа Горькому. «Литературной газетой» была напечатана (в сокращении) его вторая редакция (см. след, письмо).

Неизвестный автор. — А. М. Горький привел в своей статье цитату анонимного «партийца», «ознакомившегося с писательской ячейкой комсомола»: «…на характеристике молодого поэта Яр. Смелякова все более и более отражаются личные качества поэта Павла Васильева. Нет ничего грязнее этого осколка буржуазно-литературной богемы. Политически (это не ново знающим творчество Васильева) это враг…». Евгений Долматовский в своих воспоминаниях указывал: «Признаться, без особого труда разгадал, кто автор письма. Это был вовсе и не партиец, а окололитературный переросток, всеобщий ненавистник и завистник, а сообщение его было адресовано вовсе не одному из литераторов, а в иное, весьма серьезное учреждение». Отдельные же конъюнктурщики, типа Льва Никулина… — В письме «партийца», процитированном Горьким, Лев Никулин упоминался в следующем контексте: «В самом деле — пусть прочт<у>т меня Олеша, Никулин, В. Катаев и многие другие, — не мне и не нам их учить, они воспитывались в другие времена. Нам важна их работа, пусть живут, как хотят, но не балуют дружбой наших молодых литераторов, ибо в результате этой „дружбы“ многие из них, начиная подражать им, усваивают не столько мастерство, сколько манеру поведения, отличающую их в кабачке Дома Герцена!». Лев Никулин напечатал ответное письмо в «Правде» от 22 июня 1934 года: «В связи с цитированным в статье М. Горького „Литературные забавы“ письмом, в котором упоминается моя фамилия, я считаю необходимым указать, что хотя и не являюсь активным членом общества борьбы с алкоголизмом (что вообще не очень существенно), но ни в какой связи с хулиганствующими и антисемитствующими литераторами типа Павла Васильева не состоял и не состою и отношусь глубоко отрицательно не только к ним, но и к тем, кто в порядке меценатства и „перевоспитания“ им благоволит».