Пути предназначения - Влада Воронова

Без оружия Эльван чувствовал себя голым. А без формы — пустым.

Но всё это выдадут после, когда проинструктируют, как должен вести себя телохранитель Открывателя. Хотя работа его будет чисто символической. Телохранителей-одиночек не бывает. Минимум — боевая двойка. А лучше всего пятёрка.

Впрочем, всё это не его забота. Свою охрану Открыватель может устраивать, как ему будет угодно. Или не устраивать вообще.

Главное, что Эльвану оставалось жить считанные часы.

Он не боялся. Наоборот, хотел, чтобы всё закончилось поскорее.

В Асхельм Эльвана отвезли в чём-то, похожем на лётмарш, но полусферической формы. Пилот высадил его на маленькой, мощёной пёстрым камнем площадке посреди сада и умчался неведомо куда. Приказов никаких не оставил.

Эльван растерянно огляделся. Куда идти, что делать?

С боковой дорожки донёсся звук шагов. Странные какие-то шаги — тук, тук, шууурх. И опять — тук, тук, шууурх. Но это были именно шаги, Эльван чувствовал их, как чувствуют дуновение ветра.

Кстати, под колпаком Гарда был ветер — приятное лёгкое дуновение. И по-настоящему свежее, живое, словно бы появилось здесь по воле природы, а не из кондиционера.

Из-за деревьев вышел Авдей Северцев.

Эльван оцепенело смотрел, как он переставляет костыли — тук, тук. Как подволакивает безвольно висящие ноги — шууурх. Двигался Северцев неуклюже, держаться на костылях ещё толком не научился.

Северцев подковылял к Эльвану. Неуверенно улыбнулся.

— Здравствуйте, сударь Кадере. Спасибо, что согласились стать моим Ассистентом.

— А… — только и сумел выдавить Эльван. — А почему вы на костылях? В кресле было бы намного легче.

— Нет, — серьёзно ответил Северцев. — Не легче. — Вопросу он не удивился, и ответ пояснил: — На костылях, если хочешь посмотреть кому-нибудь в глаза, не нужно заставлять его опускаться на четвереньки. А в кресле это неизбежно.

Эльван молчал обалдело. Что на такое можно было ответить?

— Идёмте, сударь, я покажу вам вашу квартиру. До Открывания ещё четыре часа, вы успеете хотя бы немного отдохнуть с дороги, поесть. Я взял вам кое-что из готовой еды, теперь надо только разогреть. Не знаю ваших предпочтений, но от баранины с картошкой, по-моему, не отказывается никто. Выглядит очень даже аппетитно, и имеются основания надеяться, что и на вкус окажется не хуже.

Эльван не шевельнулся. Тело не повиновалось.

Северцев посмотрел на Эльвана, улыбнулся смущённо и немного виновато:

— Вы передумали здесь работать? Да, Гард — не самое приятное место в Иалумете. Но вам никто не помешает вернуться в Алмазный Город. Панель вызова машины вон за тем деревом. Выезд вам оформят в коммуникаторке минут за десять, не больше. Я предполагал, что вы не захотите остаться, и заранее попросил приготовить все выездные документы.

Тут на Эльвана упала тьма. И небытие.

Если заседание Коронного совета ведётся под протокол, то ничего интересного на нём сказано быть не может.

Но присутствовать всё равно необходимо.

Адвиаг скучающе разглядывал досконально известный узор лепнины на потолке. Он давно уже выучил наизусть каждый её завиток, мог в любую минуту воспроизвести по памяти, но ничем другим на формальном заседании всё равно заняться нельзя, только и остаётся, что лепнину разглядывать.

Не слушать же тот вздор, который будут нести советники.

— 8 декабря 2131 года, — возвестил старший референт Максимилиана. — Протокольное заседание Коронного совета готово к открытию.

— Совет — открыть! — повелел Максимилиан.

Приглашённые вельможи и постоянные советники согнулись в низких поклонах.

— Разрешаю сесть, — бросил им Максимилиан.

Вельможи заняли свои места у стола перед тронным возвышением.

Филипп сидел отдельно, за специальным столом между троном и советниками.

— Докладывай, — велел ему Максимилиан.

— Не далее, как двадцать девятого ноября сего года, — начал Филипп, — в Бенолийской директории сети появилось множество карикатур и эпиграмм с дерзостным ехидством высмеивающих мой проект очищения высокой крови. В них аристократия именовалась куклодельной, штамповочной, конвейерной. Предлагалось открыть трёхлинейный цех по производству дворянства, с особым конвейером в пристройке для выпуска дээрнов высшего списка. И даже высказывалась кощунственная идея наладить поточное производство императоров.

Адвиаг смотрел на Филиппа с преданным вниманием, кивал в такт его речи.

«Пусть мне не хватило духу на месть, — думал Адвиаг, — так хотя бы на мелкую пакость сил достало».

До эпиграмм и карикатур он додумался спустя несколько минут после разговора с Михаилом Северцевым. Снисходительное сочувствие мятежника к вельможному бессилию хлестнуло по самолюбию не хуже плети, заставило мысль работать.

Хотя, если разобраться, сочувствие Михаила было самым что ни на есть искренним. Он от души жалел отца, который теряет детей.

Но вельможу презирать это не мешало.

Злость, обида и возмущение своё дело сделали. Адвиаг нашёл способ если не отомстить, так хотя бы нервы Филиппу попортить.

В СИЗО сидело достаточно остроумцев, не пылающих верноподданнической любовью к императорской фамилии.

Одним заключённым Адвиаг поклялся скостить срок, другим, с небольшими статьями, гарантировал условные приговоры.

Удивились мятежники безмерно, в искренность директора службы охраны стабильности не поверили. Но эпиграммы и карикатуры делать согласились практически сразу, хотя и поставили условием, что записывать изречения и зарисовывать придуманные ими картинки будут другие люди — чтобы не было материала для экспертизы.

«Только так, а не иначе, — сказал Адвиагу стихийно выбранный лидер. — Мы и душу отведём, и на суде вы умоетесь доказывать».

В итоге уже через восемь часов Бенолия изнемогала от хохота. А карикатуры и эпиграммы стали множиться быстрее, чем кошки по весне, — каждому хотелось явить народу весь блеск своего остроумия, благо сеть давала ощутимую надежду остаться безнаказанным.

Но и это ещё не всё. Бенолийская идея синтетической аристократии заинтересовала весь Седьмой сектор Северного предела Иалумета.

Уже на второй день Максимилиан и Филипп имели честь потешать превеликое множество народу. Их имена были на устах почти любого и каждого.

Однако столь великая популярность бенолийских владык не радовала.

Филипп продолжал извергать возмущённые тирады, Максимилиан вставлял скуднословые, преимущественно матерные комментарии, а директор службы охраны стабильности наслаждался местью.

— Мой проект провалился с треском! — верещал Филипп. — Ни один дворянин империи не станет ему следовать, побоится беспрестанных насмешек черни. Директор, вы должны немедленно прекратить эти кощунственные осмеяния моей идеи и привести плебеев к повиновению.

— И заставить дворянство выполнять проект! — гаркнул Максимилиан.

Адвиаг вскочил, согнулся в поклоне.

— Воля ваша да исполнится, государь!

«Когда-нибудь где-нибудь в другом измерении», — мысленно добавил Адвиаг.

Дверь зала Коронного совета распахнулась. Вошёл капитан Сумеречного подразделения дворцовой стражи Димайр Файдис. Главный теньм.

У Максимилиана и Филиппа исчезли головы. Вместо них был красноватый туман, который стремительно развеивался. Не было и изголовий их кресел. А со стен струйками стекали на пол два кроваво-мозговых пятна.

«Так в их не шибко разумных головёнках всё же был мозг, — растерянно думал Адвиаг. — Сам бы не увидел, ни за что бы не поверил».

Димайр Файдис рухнул на пол бесформенной грудой мяса, теньмы расстреляли его в упор. Адвиаг остановившимся взглядом смотрел на бесшумный бластер в уцелевшей руке.

Кто-то из вельмож застонал. У кого-то из советников началась рвота.

— Всем сидеть! — закричал Адвиаг придворным. — Никому не двигаться! — это уже теньмам.

Он метнулся к двери, рывком распахнул и приказал:

— Взвод общей стражи сюда, быстро!

Обернулся к теньмам.

— Всё оружие на пол и лицом к этой стене! — показал Адвиаг.

Ошарашенные, раздавленные произошедшим теньмы подчинились.

Адвиаг продолжал отдавать приказания.

Вскоре Алмазный Город оказался под полным контролем стражи общего назначения, подчинённой службе охраны стабильности. Все до единого бойцы Сумеречного подразделения закованы в кандалы и заперты по карцерам. Неожиданностей со стороны этой опаснейшей силы можно не опасаться.

А придворные, как обслуга, так и вельможи, безоговорочно покорились тому, кто громким твёрдым голосом отдавал приказы. Тем более, что их подкрепляли холодные суровые взгляды до зубов вооружённых людей в форме стражей.

Членов императорской фамилии Адвиаг собрал в самом дальнем и маленьком крыле дворца, где обитала всеми давно позабытая императрица. Подчинялись ему Хейгебаумы без возражения. Не воспротивились даже запрету покидать крыло и плотному кордону стражи у дверей и под окнами.