Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стояла тишина, когда епископ и ланкастерский король в сопровождении стражников выходили в главный зал. Эдвард смотрел вслед нелепой фигуре в голубом бархате. Погодя, он тихо заметил: 'Никогда не пойму....никогда не мог уяснить, как люди с готовностью отдавали жизнь за то, чтобы он мог быть королем'.
Никто ему не ответил, и старший Йорк обвел взглядом молчаливый круг присутствующих.
'Ну и?' - поинтересовался Эдвард. 'Чего мы ждем? Пусть приведут лошадей'.
Он повернулся, направившись к двери, на ходу процедив, ни к кому конкретно не обращаясь: 'И, Христа ради, переоденьте его в другое платье!'
Во внутреннем дворе произошло внезапное замешательство. Жакетта Вудвилл услышала, как няня Кобб закричала, и подняла взгляд, натолкнувшись сразу на зятя, появившегося в дверном проеме. Слишком взволнованная, чтобы осознать случившееся, она склонилась в реверансе, быстро посмотрев на детей. Мери широко распахнула глаза, не веря себе, а двухлетняя Сесилия заметно испугалась. Прежде чем Жакетта смогла заговорить, Бесс издала сдавленный крик, не похожий ни на смех, ни на рыдание, но родственный обоим, и помчалась по комнате. Пол был устлан тростником, и как только девочка добежала до отца, она споткнулась, полетев вперед. Эдвард подхватил ее раньше, чем Елизавета упала на поверхность, и сжал в объятиях. Казалось, она не испытывала необходимости что-то говорить, довольствуясь лишь тем, что ее держат, и, пока Жакетта наблюдала, то чувствовала щиплющие глаза слезы, но женщине было все равно, она не стеснялась плакать.
Томас выступил вперед, его брат тоже находился в комнате, как и сестры, горя от волнения. Только сейчас Жакетта увидела, что Эдвард пришел не один. С ним был ее сын, Энтони, она разглядела Ричарда, Гастингса, аббата Миллинга и, с запоздалым изумлением, Джорджа Кларенса.
Энтони улыбался матери, но оставался в дверях. Как один, его спутники смотрели на Эдварда, ожидая его дальнейших действий. Но Эдвард улыбался дочери, гладя ее по мягким белокурым волосам, на миг все его внимание сосредоточилось лишь на ней... Пока дверь Иерусалимской палаты не открылась.
На Елизавете-старшей было платье из легкого обрисовывающего фигуру материала, локоны свободно ниспадали на спину переливающимися серебристыми волнами. Она сжимала шелковую подкладку одежды и щетку для волос и выглядела растрепанной, запыхавшейся и испуганной.
Эдвард поставил Бесс на пол. Как только он это сделал, Елизавета отпустила подкладку платья, уронила щетку в единственном истинно непроизвольном движении, которое наблюдающий со стороны Ричард когда-либо видел совершаемым невесткой, и бросилась к мужу. Тот не медлил, в два шага схватив ее на руки и заключив в страстном объятии.
Елизавета отстранилась первой, опираясь рукой на грудь Эдварда, будто удерживая его. 'Подожди', - произнесла она, улыбаясь ему. 'Подожди'. Елизавета обернулась в поисках няни Кобб, уже стояла рядом с госпожой, счастливо покачивая ребенка. Молодая женщина взяла младенца и, повернувшись к Эдварду, передала ему сына.
Никто из присутствующих не пошевелился, даже дочери королевской четы. Эдвард изучал мальчика, а потом перевел взгляд на супругу, смотря ей в глаза.
'Ты когда-нибудь во мне сомневалась?'
'Нет, никогда. Ты думал, я буду?'
Он улыбнулся, покачав головой.
Эдварда обступили дети. Он смеялся и утверждал, что чувствует себя Крысоловом, почти сразу получив внимание последней пары глаз, принадлежавших стеснительной Сесилии, отметившей свой второй день рождения в момент его одинокого въезда в ворота Йорка. С Бесс на коленях и с Мэри у ног он отвечал на вопросы пасынка, добродушно справляясь с жадным штурмом любознательных расспросов об изгнании, Брюгге, Йоркширском лагере. Но вскоре он интерес начал ослабевать, ответы стали рассеяннее и спокойнее. Эдвард смотрел на жену, что она почувствовала, обернувшись в его направлении. Личный призыв, сверкнувший меж ними, заставил Елизавету подняться с места рядом с братом и откинуть запутавшиеся пышные белокурые волосы. Ее муж тоже встал, мягко опустив Бесс на ноги.
'Ты еще не поприветствовала своего дядю Энтони, как и дядю Дикона, любимая', - напомнил девочке с улыбкой отец. 'Вот и хорошо'.
Бесс послушно направилась к дяде Энтони, как ее просили, но внезапно остановилась, увидев, как отец пересекает комнату, берет мать под руку и исчезает с ней за порогом Иерусалимской палаты. Она неуверенно шагнула вперед, но дверь уже закрылась за ними, можно было услышать движение засова.
Ричард подошел к Уиллу Гастингсу. 'Думаю, Нед в надежных руках... Передай ему от меня, Уилл, что я отправился в замок Байнард'.
Уилл улыбнулся, попросив засвидетельствовать его почтение Ее Милости, герцогине Йоркской, но у слушавшего его Ричарда взгляд был обращен в другую точку зала, измеряя глубину горя племянницы. Бесс тихо всхлипывала, покинуто смотря на дверь спальни, и ни Жакетта, ни Томас казались не в состоянии ее утешить.
Бесс любила своего сводного брата Томаса, но сейчас она не обратила ни малейшего внимания на его попытки вызвать у нее улыбку с помощью разболтанной фигурки кролика, созданной им для Мэри. Девочка предпочла бы, чтобы он прекратил, должен же Томас понимать, ей безразлична глупая игрушка, когда отец, наконец-то, вернулся домой после столь долгих скитаний и вновь исчез, прежде чем у нее появилась возможность сказать ему, как она тосковала. Малютка тщетно старалась нащупать носовой платок, но быстро сдалась, воспользовавшись рукавом. Дядя Дикон опустился рядом на колени, и Бесс с подозрением посмотрела на него, не намеревается ли папин брат велеть ей покинуть пост наблюдения за дверью спальни. Но тот удовольствовался пребыванием с ней рядом, что некоторым образом успокаивало. Бабушка спросила, помнит ли Бесс
