Долина кукол - Жаклин Сьюзан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лечение сном? Но так лечат при нервных срывах!
– Для похудания тоже неплохо. Я им сказал, что ты хочешь сбросить десять фунтов. Они тебя усыпят на восемь дней. Поспишь – и проснешься стройная, бодрая и прекрасная. Вероятно, кожа на лице чуть больше обвиснет. Вот тут-то мы и сделаем подтяжку.
Проезжая мимо лозаннских холмов, она подумала о Марии. Казалось, c тех пор прошла целая жизнь, а все помнилось так отчетливо!
Клиника была великолепна. Дженнифер поступила туда под вымышленным именем, и лишь несколько надежных людей знали, кто она такая на самом деле.
– Вы не должны беспокоиться, – сказал ей главврач. – Вы будете спать. Мы будем будить вас для приема пищи и приставим к вам постоянную сиделку. Но есть вы будете, не сознавая этого. С вами будут гулять, ходить в ванную, но ничего этого вы не почувствуете. Однако немного движения необходимо, чтобы не отекли легкие. Медсестра будет менять вам во сне положение тела каждый час. А когда вы проснетесь, вы потеряете те самые десять фунтов.
Дженнифер улыбнулась:
– И одну неделю жизни. Кроме того, мне казалось, что лечение сном – больше для нервных расстройств.
– Это так. Разумеется, глубокое расстройство, формирующееся годами, так не излечишь. Для этого нужно психиатрическое лечение и, возможно, даже электрошок. Но для ситуативной депрессии лечение сном идеально. Позвольте привести пример. Сейчас у нас находится молодая замужняя женщина из Голливуда. Ее муж – крупный кинорежиссер. Один из их маленьких детей забрался в плавательный бассейн и утонул. Она безутешна. Она не представляет себе, как сможет жить дальше. Муж и друзья проявили большое сочувствие, да и сама она понимает, что время излечит эту рану, но пока она просто не в состоянии жить. Она чувствует, что не переживет те месяцы и годы, пока трагедия не сгладится в памяти. И вот тут на помощь приходит гипнотерапия. Понимаете, в мозгу имеются маленькие ниши. Каждая ниша – это мысль или воспоминание. Если мы думаем все время об одном и том же, ниша углубляется и мысль укореняется. Так актер выучивает свою роль. Но когда мысль прекращается, ниша зарастает, как порез, и со временем исчезает вовсе. Трагедия и любовь к погибшему ребенку глубоко врезались в сознание этой женщины. Три недели сна помогут этой ране зарубцеваться. Когда она проснется, она, конечно, будет сознавать, что ее ребенка больше нет, но боль и безутешное горе исчезнут. Успокоение, на которое ушло бы пять лет, будет достигнуто за три недели, и она будет избавлена от нескольких лет страданий.
– Ладно, – усмехнулась Дженнифер, – если я когда-нибудь стану толстой и несчастной, я лягу к вам на три недели. А сейчас я всего лишь хочу похудеть на десять фунтов.
– Восьми дней на это хватит, – сказал он.
Только и всего. Улыбающаяся сиделка принесла ей бокал шампанского. «За сладкий сон и добрые мысли». Она выпила не спеша. Вскоре появился молодой врач. Он проверил ей пульс и давление, а потом осторожно ввел ей в руку иглу. Она поставила бокал. Подобного ощущения ей еще не приходилось испытывать. Оно началось на кончиках пальцев ног, медленно прокатилось по ногам, захлестнуло бедра… а потом она внезапно уплыла куда-то в пространство и больше ничего не чувствовала.
Она решила, что проспала целую ночь. Когда она открыла глаза, светило солнце. Сиделка принесла на подносе завтрак. Дженнифер улыбнулась.
– Мне сказали, что я буду есть не просыпаясь. А я вот проснулась.
– Но вы же уже поспали. – Сиделка усмехалась.
– Долго?
– Восемь дней.
Дженнифер приподнялась:
– Вы хотите сказать…
Сиделка кивнула:
– Мадемуазель потеряла в весе двенадцать фунтов. Теперь ваш вес сто шесть.
– Божественно! – воскликнула Дженнифер. – Потрясающее изобретение!
Она приехала в Париж, и Клод был в восторге.
– Я договорился о подтяжке, – сказал он.
На сей раз она не спорила. Из-за резкой сгонки веса у нее было изможденное лицо. Внезапно он сказал:
– Раздевайся!
Она недоуменно посмотрела на него:
– Клод… но между нами это кончено уже много лет назад.
– Не собираюсь заниматься c тобой любовью, – раздраженно сказал он. – Хочу посмотреть, не повредило ли похудание твоему телу.
Она сбросила одежду.
– Ничего не случилось. Да и какая разница? В Америке я же не буду сниматься в голом виде.
Он внимательно, как врач, исследовал ее груди.
– Я договорился, чтобы тебе сделали несколько гормональных уколов, чтобы грудь сохранила форму. Курс уколов тебе сделают, пока ты будешь приходить в себя после подтяжки.
– И где произойдет это славное событие?
– Устроить это было нелегко. Но я договорился. Завтра ты отправишься в «Клиник пластик», и снова под чужим именем.
Если Клоду было нелегко это устроить, то ей было еще тяжелей это перенести. Сама операция была не из приятных, но послеоперационный период измотал ее вконец. Шесть недель в одиночестве, опухшее, в крапинках лицо в зеркале, красные глаза, уродливые черные швы за ушами, сомнения в том, что она когда-нибудь станет такой, как прежде, ужас от непоправимости ошибки. Но со временем сняли швы, а шрамы из ярко-красных сделались розовыми и уже почти незаметными.
Опухлость спала, и настроение у Дженнифер резко поднялось. Клод был прав, прав во всем. Это был полный, безоговорочный успех. Вряд ли она так идеально выглядела и в двадцать лет. Конечно, на двадцать она не выглядела, но внешность ее была безупречна. На лице ни складочки, упругая кожа безукоризненна. Дженнифер не сомневалась: c каким бы пристрастием ее ни разглядывали в Голливуде, она выдержит любую проверку.
Ясным декабрьским днем она прибыла в Айдлуайлд. Когда защелкали вспышки и сбежались корреспонденты, она вдруг преисполнилась благодарности к Клоду. Она заметила, как пристально приглядываются к ней некоторые женщины-репортеры, и ответила им уверенной, свободной улыбкой. Она не боялась ни яркого света солнца, ни внимательных взглядов c близкого расстояния. Она знала, что выглядит идеально. И это отметили все газеты. Они писали, что она еще прекрасней, чем на экране.
Она заявила, что останется в Нью-Йорке на неделю, и возобновила знакомство c Энн. Они подолгу сидели, вспоминая приключения Дженнифер, свои скоротечные увлечения. Наконец Энн рассказала о своих отношениях c Кевином.
– Что бы ты мне ни говорила, какой он замечательный, – вздохнула Дженнифер, – он все-таки гад, что не женится на тебе.
– Но это не важно, – решительно ответила Энн. – Я же не люблю его по-настоящему. Пусть все остается как есть.
– Все еще ждешь неземной любви? – спросила Дженнифер. – Знаешь, Энн, по-моему, женщина может или любить, или быть любимой. Почти невозможно, чтобы было и то и другое вместе.
– Почему?
